Тоомас Линнупоэг - Мянд Хельо Аадовна. Страница 41

Тоомас Линнупоэг не знал, может ли он вздохнуть с облегчением. Он уже не был уверен в том, что только Протон может ему помочь. Черт знает, какую штуку способен выкинуть братишка, и все из-за того, что за ним увязалась эта Анне. Предчувствия Тоомаса Линнупоэга, как всегда…

…оправдались.

Правда, в первое мгновение, увидев, как дверь кафе отворилась и оттуда с торжествующим видом появился Протон, а следом за ним — с растерянным видом, Майя, Тоомас Линнупоэг улыбнулся. Но когда дверь открылась снова и из нее вышла Анне, ведя за руку Кюллики, Тоомас Линнупоэг уже не улыбался. Тоомасу Линнупоэгу захотелось стать невидимым. Но Тоомас Линнупоэг не был героем из сказки, он был обыкновенным мальчиком из плоти и крови и превратиться в невидимку не мог. Поэтому он просто застыл на месте, он стоял до того неподвижно, будто его по колени вкопали в землю, будто он столб с необыкновенным дорожным знаком, показывающим направление лишь в сторону самого себя. А они подходили все ближе. Кюллики с сияющей от счастья Анне, которая настояла-таки на своем и тоже позвала девочку, шагала быстрее и обогнала Майю.

Если бы Майя и Кюллики были незнакомы Тоомасу Линнупоэгу, если бы он видел сейчас девочек впервые, то подумал бы, что одна из них — светлая и лучистая, словно солнце в летнем небе, а вторая — смуглая, как августовская ночь, освещенная туманным и таинственным светом луны. Но сейчас Тоомас Линнупоэг мыслить столь лирически был не в состоянии, он вообще не был в состоянии мыслить — одновременное созерцание этих двух девочек для него сейчас было равносильно космической катастрофе.

— Тоомас, почему ты не идешь в кафе?! — воскликнула Кюллики и подхватила Тоомаса Линнупоэга под руку. — Что случилось? У тебя что, денег нет? Не бойся, у меня хватит.

Но Тоомас Линнупоэг ничего ей не ответил, он даже и не слышал ее слов, Тоомас Линнупоэг смотрел замученным и умоляющим о прощении взглядом на Майю. Майя же, не дойдя до него нескольких шагов, остановилась и на глазах у Тоомаса Линнупоэга медленно повернула назад.

— Майя! — вскричал Тоомас Линнупоэг и мгновенно преодолел свое остолбенение. В следующую секунду он был уже возле Майи.

— Майя, позволь, я тебе все объясню, — умолял Тоомас Линнупоэг в отчаянии.

— В другой раз, — оборвала его Майя, глядя куда-то в сторону, — мне как раз вспомнилось, что я должна зайти сегодня к Вийви.

— Я провожу тебя, — быстро предложил Тоомас Линнупоэг.

— Вместе со своим детским садом? — спросила Майя с усмешкой.

— Можно и вместе, — ответил Тоомас Линнупоэг, но тут же понял нелепость своих слов и, будто утопающий за соломинку, ухватился за новую мысль. Он добавил: — Я попрошу Кюллики отвести их домой. Я сделаю все, что ты захочешь. Только прикажи!

Майя стала вдруг очень женственной, то есть она улыбнулась так обворожительно, как только она умела, и спросила полуизумленно:

— Сделаешь все, что я захочу? Честное слово? Тоомас Линнупоэг поспешил подтвердить:

— Даю тебе самое святое слово, слово Тоомаса Линнупоэга.

— Прекрасно! — Майя засмеялась и сказала: — А теперь возьми своих детишек за руки и по-хорошему отправляйся домой.

Такого приказания Тоомас Линнупоэг, естественно, не ожидал. Но слово было дано, пришлось его сдержать. Майя пошла направо, Кюллики уже ушла налево, только Тоомас Линнупоэг все стоял и стоял. Кто знает, сколько времени он бы проторчал на месте, если бы Протон не вернул его обратно, в реальный мир житейской прозы. Протон дернул Тоомаса Линнупоэга за руку и потребовал:

— Отдай мне теперь второй гривенник.

— Что? — переспросил Тоомас Линнупоэг, не понимая.

— Ты обещал дать мне еще десять копеек, когда задание будет выполнено.

Тоомас Линнупоэг неожиданно становится другом Киузалааса

Тоомас Линнупоэг провел беспокойную ночь. Ему все время снилась Майя, но стоило Тоомасу Линнупоэгу к ней подойти, как она превращалась в Кюллики. Он проснулся утром усталым и разбитым. И все-таки, по его мнению, мир уже был далеко не таким мрачным и беспросветным, каким казался с вечера. Несмотря на ранний час, Тоомас Линнупоэг решил отправиться к Майе и откровенно все ей рассказать. Майя должна его выслушать хотя бы во имя прекрасных дней прошедшего лета.

Тоомас Линнупоэг уже дошел до автобусной остановки, но начал сомневаться в успехе своей миссии. Действительно ли Майя его выслушает? А вдруг она, увидев его, просто-напросто захлопнет дверь перед ним, тогда он, Тоомас Линнупоэг, должен будет, в свою очередь, обидеться, и примирение отодвинется на неопределенное время. Нет! Все-таки будет вернее написать письмо. Какой бы гордячкой ни была девочка, все равно любопытство заставит ее прочесть письмо.

Тоомас Линнупоэг вернулся домой. Он исписал одну страницу, потом вторую, потом третью, но на сердце по-прежнему было тяжело. Камень с души Тоомаса Линнупоэга свалился, лишь когда он закончил шестую страницу и поставил точку. Тоомас Линнупоэг сунул письмо в конверт, но оно показалось ему чересчур толстым, и он засомневался, не мало ли четырехкопеечной марки. Чего доброго, Майе придется за его письмо доплачивать! Тоомас Линнупоэг торопливо приклеил на конверт еще одну марку того же достоинства и отнес письмо на почту, точнее, опустил его в ящик главного почтового отделения, чтобы Майя непременно получила письмо в понедельник.

Утром в понедельник Тоомас Линнупоэг отправился в школу весь во власти сумбурных и противоречивых чувств. Как отнесется к нему Кюллики? Тоомас Линнупоэг не то чтобы сердился на Кюллики, скорее он перед нею немного робел. И не только немного, а даже порядком — Кюллики была очень уж своеобразная, ни на кого не похожая девочка.

Когда Тоомас Линнупоэг дошел до школы, он увидел, что Кюллики прогуливается по двору в обществе Вийви и они так душевно беседуют, словно всю жизнь были друзьями. Надо сказать, такой поворот событий насторожил Тоомаса Линнупоэга. О чем это они разговаривают? Не о нем ли? Если бы Кюллики прогуливалась с Вайке Коткас, Тоомас Линнупоэг на девяносто девять процентов был бы уверен, что именно он объект их беседы. Но тут он не знал, что и подумать. От Вийви он не ожидал никакого подвоха, но когда Вийви вместе с Кюллики — поди знай!

Внезапно перед Тоомасом Линнупоэгом возник Киузалаас и сказал:

— Послушай, Тоомас Линнупоэг, будь другом, мне позарез нужен рубль — купи у меня карманный фонарик. Если он тебе не понравится, я через неделю откуплю его обратно, даже дам тебе сверх рубля еще пять копеек. Фонарик — мировой! Смотри, какой он маленький, даже в нагрудный карман влезает.

Киузалаас был уверен, что Тоомас Линнупоэг фонарик не купит, Тоомас Линнупоэг никогда ничего у него не покупал, но такая уж у Киузалааса была натура: он должен был испробовать все возможности, даже и заведомо нереальные.

Однако, как это ни странно, невозможное стало на этот раз возможным. Тоомас Линнупоэг без единого слова выложил на ладонь Киузалааса пять двадцатикопеечных монет и сунул фонарик себе в карман с такой небрежностью, словно это какой-нибудь старый автобусный билет. Минуту спустя Тоомас Линнупоэг уже забыл о своей покупке, он произвел ее совершенно механически. Мыслящее «я» Тоомаса Линнупоэга не принимало в этой сделке ни малейшего участия, действовало только его деятельное «я», которому хотелось поскорее отвязаться от Киузалааса любой ценой, в этом все и заключалось.

Зато Киузалаас вдвойне радовался своей удаче. Нужный ему рубль был у него в руках, можно бы и отказаться от дальнейших сделок, но, окрыленный блестящим коммерческим успехом, Киузалаас решил истребовать у мальчиков деньги, недополученные накануне за портрет любимой Лермонтова.

— Ну и дурак же ты! С какой стати я стану платить тебе за портрет, — возмутился Тойво Кяреда. — Ведь Катрин Эхалилл сняла его со стенда! С нее и спрашивай.

Доводы Тойво Кяреда не убедили Киузалааса.