Концерт для контрабаса с собакой - Антонов Борис Семенович. Страница 11

— Какие еще веревки? — недоумевал я.

— Водоросли разные… Длинные… Толстые… Крепкие… И лохматые… Зацепились — не оторвешь.

Корабль прочно сидел на мели. А что делают в первую очередь с таким кораблем? В первую очередь освобождают его от лишнего груза. Лишним грузом был я.

Пришлось снять штаны, рубашку и прыгать в воду. Я боялся воды и поэтому прыгнул нерасчетливо. Торопливо, резко. Вода замутилась. Я по колено увяз в иле. Ноги обвили водоросли, длиннющие и лохматущие.

Остров закачался.

Я рванулся к нему, но не смог сделать и шага. На выручку бросился Алешка. Он помог мне освободиться от водорослей и вылезти из ила. Нащупав корягу, я стал на нее и навалился на остров.

Мы поднатужились, поднажали, но все напрасно.

Остров стоял как вкопанный.

Хоть подлезай под него да приподнимай!

И это испробовали. Алешка нырнул и вылез из-под острова совсем как водяной: весь в осоке и водорослях и синий. На шее висела желтая кувшинка, на голове белела лилия.

— Ззззалезай! — выстучал он зубами. — Ззззаболеешь!

Пришлось подчиниться. Я насухо обтерся майкой и стал помогать Алешке с острова.

— Зззнаешь что? — стучал зубами Алешка. — Ты сиди… Я свой корабль догоню… И за тобой…

— А д-д-доплывешь? — отстукал я, прикидывая на глазок расстояние до острова. До него не так-то близко. Но Алешка, размахивая руками, смело поплыл к беглецу.

Мое беспокойство передалось Дику. Он уже не бегал от куста к кусту. Не лаял на весь темный лес. Он стоял у самой кромки берега, вытянув морду и навострив уши, и внимательно следил за пловцом.

Алешка плыл. Все меньше и меньше оставалось до островка. Еще два-три взмаха, и он ухватится за шест. Ухватится, залезет на корабль, и мы спасены!

Испуганно гавкнул Дик.

Я вздрогнул.

Мы увидели, как Алешка беспорядочно замахал руками, закружился на одном месте и, вскрикнув, скрылся под водой. Потом он всплыл, снова вскрикнул и снова исчез. Над озером мелькала его рыжая голова и раздавался испуганный крик.

Я прыгнул в воду. Упругие водоросли цепко обвили мои ноги, мягкое илистое дно засасывало их.

— Алешка, держись! — кричал я нечеловеческим голосом. — Держись, Алешка!.. Дик!.. Дичок! Дикуша!!

Дик бросился в воду. Задрав морду, он быстро поплыл к тонущему Алешке.

— Быстрее, Дик! Быстрее!!!

Я схватился за край своего островка, стараясь выдернуть ноги из ила и освободиться от корней. Ничего не получалось. Я почувствовал, что левую ногу сводит судорогой — вода была очень холодной, видимо, недалеко был родник. Я не сводил глаз с Дика. Он показался из воды и уже вместе с Алешкой плыл к берегу. На берег выбрались с трудом. Алешка отфыркивался и что-то орал, но я не разобрал ни одного слова. Он крикнул еще раз. Голос был глухим и хриплым. Алешка выбился из сил, но все равно беспокоился за меня. Он, наверно, боялся, что я опять простужусь и кричал, чтобы я вылезал из воды. Я сделал последнее отчаянное усилие и с трудом взобрался на остров. Кожа моя покрылась пупырышками, зубы стучали. Я стал размахивать руками, приседать, растирать ноги.

Как теперь добраться до берега? Вот тебе и Робинзон новоявленный.

Вдруг я услыхал тарахтение мотора. Из-за кустов вылетела лодка, в которой сидел белоголовый дяденька. Тот самый, который привез нас в деревню. А раз «тот самый», значит, это дядя Петя. На носу лодки сидел наш Дик. Правое ухо его было опущено, хвост свесился через борт.

На берегу, где белели домики, бегали и размахивали руками люди. Я почувствовал себя словно на сцене и сделал вид, что ничего не боюсь и что мне нисколечко не холодно.

Мотор заглох. Лодка мягко ткнулась в островок. Тот закачался на волнах.

— В лодку! — отрывисто крикнул дядя Петя.

Я прыгнул и чуть не упал за борт. Дядя Петя поддержал меня, помог сесть, завел мотор, и лодка ринулась к берегу.

***

Пристали к берегу. Дик, радостно визжа, первым выскочил из лодки и побежал к Алешке. Вокруг него стояли люди. Они шумно обсуждали случившееся и давали разные советы доктору. Я растолкал толпу и увидел на земле Алешку. Алешка улыбался мне белыми губами и незаметно подмигнул: все в порядке! Дика пришлось оттащить от Алешки..

По берегу бегал невысокий бойкий дяденька в берете.

— Ах, какой кадр! — всплескивал он руками. — Ах, какой эпизод! Ах, какая собака! Ах, как жалко, что это не съемки!

— На съемках так бы не получилось, — сказал толстый мужчина.

— Что вы знаете о съемках? — взмахнул рукой кудрявый. — Ровным счетом ничего. А я — режиссер! Вы смотрели фильм «Туман над озером»? Не смотрели? Жаль!.. Там почти такая же ситуация, как в жизни…

Режиссер крепко схватил толстяка за локоть и потащил его к берегу.

Дядя Петя моргал и внимательно следил за доктором, словно тот был фокусником или волшебником.

— Ну, как он? — с надеждой спросил дядя Петя.

Доктор встал, поправил халат и, не спуская глаз с Алешки, бодро ответил:

— Нормально! Легким испугом отделался. Воды, конечно, изрядно глотнул, но это не страшно. Отдохнет, на ноги станет.

Все зашумели, загалдели, обрадовались, заговорили о том, кто и сколько раз тонул в детстве, кто сколько воды наглотался и кто сколько через это страху натерпелся.

Дядя Петя спросил, надо ли Алешку в дом отдыха везти. Доктор потер очки и махнул рукой:

— Не надо… Разожгите костер… согрейте — и все как рукой снимет.

Дядя Петя обрадовался. Он напомнил, что всех ждет обед, и вскоре берег опустел.

Только у самой воды режиссер по-прежнему донимал разговорами толстого мужчину.

— Какой эпизод! Какой случай! Если бы все это на пленку! На цветную.

Он вдруг остановился, растерянно посмотрел на дядю Петю и удивленно спросил:

— А где зрители… э-э-э… отдыхающие?

— Обедать пошли.

— Как? Уже обед?

Дядя Петя показал на часы.

Кинорежиссер засуетился, забегал, заохал.

— Ай-яй-яй! Опять мне выговор за опоздание на обед будет!

— Это поправимо, — успокоил его дядя Петя. — Иван Иваныч, — обратился он к толстяку, — выручай! И к ухе что-нибудь привези.

Режиссер прыгнул в лодку, Иван Иваныч сел за мотор, и они скрылись за островом.

Иван Иваныч возвратился, когда у нас горел костер. Появились картошка, лук, рыба и котелок.

— Отменная ушица будет, — говорил дядя Петя, потроша ершей. — Потерпите немного. Накормлю — век вспоминать будете!

Мы жались ближе к огню.

— Ты что, из сил выбился? — спросил дядя Петя Алешку.

— Силы-то были. Озеро переплывал. А тут ногу свело.

— Понятно, — кивнул дядя Петя. — Судорога. Бывает. Родники снизу бьют. Купаться здесь — жизнью рисковать. Не каждый моряк отважится.

Он поманил Дика. Дик подбежал и присел у костра.

— Если бы не Дик, не пришлось бы нам вместе ушицы поесть.

Дядя Петя бросил каких-то листиков в котелок и, привязав ложку к длинной палке, зачерпнул ухи.

— Готово! — сказал он, снимая котелок.

Мы с Алешкой набросились на еду.

— Значит, вернул Таратута собаку? — спросил дядя Петя.

Алешка поперхнулся и закашлялся. На его глазах выступили слезы. Дядя Петя похлопал Алешку по спине.

— Ну, куда ты торопишься? Ухи на всех хватит. Тебе добавить, Гера?

Я кивнул. Вторую тарелку я ел медленнее. Мне показалось, что уха немного пересолена и слишком переперчена, но я промолчал.

— Ну, Дик! Ну, Дик! — восхищался дядя Петя. — Верно говорят: собака — первый друг человека! Она все понимает… Умное животное!

— Умное… — подтвердил Иван Иваныч. — Но этим еще не все сказано. Бывают собаки умнее хозяев.

Дядя Петя бросил насмешливый взгляд на толстяка:

— Хе, скажете тоже! Разве может собака умнее человека быть?

— Вполне, Петр Петрович! Я знал такую собаку. Все отмечали ее великолепнейшее понимание, ее исключительную память, ее непостижимый ум.