На последней парте - Халаши Мария. Страница 20

Вот тут-то Кати подскочила к Феттер и так ее тряханула, что халат на плече треснул. Феттер заорала в голос, словно ей не халат, а ухо оторвали. Вошла тетя Дёрди, потребовала дневник и еще послала к директору, чтобы печать поставил. Директор, конечно, опять только и сказал:

«Значит, ты и есть Кати Лакатош».

Конечно, она, кто же еще! Кто же еще получает замечания с печатью, как не Кати Лакатош! Теперь директор будет думать, что она скверная драчунья. А ведь Кати никогда никого не ударила без причины! Ну почему Феттер сказала, что голубое платье никуда не годится? Ведь у Кати точно такое же платье, папа купил его на свои сверхурочные, и это первое у Кати шерстяное платье! А Феттер так насмехается!

— Замечаний нету! — успокоила Кати папу, а про себя тут же добавила: «Завтра будет, из-за кирпичного завода». Но вслух этого, конечно, не сказала. Уйдя в свои думы, она тихонько сидела на скамеечке. И, как видно, что-то надумала, потому что вдруг вскочила и, пробормотав: «Пойду уроки спрошу, через час буду дома!» — выскочила за дверь.

Папа недоуменно поглядел ей вслед: «Ну и ну, с чего это Кати стала уроками интересоваться! Вот уж к чему у нее никогда любопытства не было…»

Но Кати интересовалась совсем не уроками. Что правда, то правда.

Она подлетела к столу Хромого дяди. Несколько минут стояла молча: не годится ведь, еще не отдышавшись от бега, сразу приступать к человеку с просьбой. Когда Кати сочла, что выдержала приличную паузу, и когда наконец ей удалось открутить на краешке стола кусочек жести — там уже все равно была трещина, — она заговорила:

— Нет ли у вас каких-нибудь ненужных цветов?

Хромой дядя был человек неразговорчивый. Он указал на ведерко, стоявшее прямо на тротуаре; в нем скучали белые с ржавыми лепестками астры.

— Позавчерашние, — сказал он, и Кати поняла, что может забирать их хоть все. Но она стояла неподвижно.

— Мне в бумажке надо! — Она смотрела на старика умильно, как смотрит щенок в надежде на лакомство.

Хромой дядя повернул голову к Кати. Она решила, что сейчас он прогонит ее. Но он не прогнал, только спросил:

— Зачем?

— Я к Персику иду, домой. Маме ее хочу… У нее такие черные волосы, и узел на голове, и она всегда провожает Марику до ворот и рукой ей машет, пока Мари за угол не свернет. У нее совсем черные волосы. Как у моей мамы. Мне бабушка рассказывала. Вы и вот эту зелень положите, пожалуйста! — добавила она, так как Хромой дядя уже вынимал из ведерка астры. Странно: только что они казались совсем увядшими, а сейчас, в руках у Хромого дяденьки, похорошели. Он обернул их шелковистой бумагой и даже заколол сверху булавкой. Обрадованная Кати улыбалась до ушей.

— В воскресенье приду в цветочный магазин! — пообещала она, не зная, как выразить свою благодарность.

По воскресеньям Хромой дядя забирает в магазине вдвое больше цветов, чем обычно, а дотащить их — дело нелегкое. Некоторые продавцы, правда, возят цветы на велосипеде с коляской, но у Хромого дяди нет такого велосипеда. Конечно, их и на прокат можно взять тут же, перед магазином, но Хромой дядя говорит, что это дорого. Вот Кати и решила, что будет помогать ему, — это самое лучшее. Она уже два раза ходила с Хромым дядей за цветами. В пять часов подымалась, потому что у магазина надо быть к шести, иначе самые лучшие цветы уже разберут. И действительно, им доставались такие розы, что Кати петь хотелось, глядя на них. Она расставляла их на столе и гладила нежные бархатистые лепестки. В первый раз Хромой дядя сунул ей в руку пять форинтов. «Куплю на них маску черта!» — сверкнуло у Кати в мозгу, но потом она все же положила монетку на стол и убежала.

Помахивая букетом, аккуратно завернутым Хромым дядей в бумагу. Кати подошла к дому, где жила Персик. Она узнала его и в темноте, хотя ни разу еще не была здесь. «Что-то они скажут?» — думала она с тоской и чуть не за шиворот втащила себя в подъезд. Уже на лестнице она убедилась, что не спутала дом: возле таблицы со списком жильцов была нарисована мелом сама Персик. Конечно, узнать ее можно было только по разлетающимся в стороны косичкам. «II этаж, 8», — прочитала Кати в списке жильцов и пошла по коридору. Четвертая дверь была как раз под номером «8», Кати нашла ее сразу. Судорожно глотнув, она постучала.

Женщина с узлом черных волос отворила дверь. Кати заранее придумала, что скажет, объясняя свой приход, но не успела и рта раскрыть, как услышала:

— Здравствуй, Кати, проходи!

Черноволосая женщина провела Кати на кухню. Там у стола сидела Персик, перед нею лежала открытая книга. Хрестоматия. Кати положила цветы на скамеечку возле двери. Ничего, мама Персика потом сама найдет их и догадается, что это для нее. Кати села рядом с Персиком. Та пододвинула ей книжку и пальцем показала, где она остановилась.

— Читай! — предложила она. — А то так мычишь всегда, что слушать тошно.

Кати посмотрела на побелевший кончик ее пальца, потом шепотом, чтобы не услышала мама, спросила:

— У вас и ванная есть?

Персик строго кивнула, но не позволила Кати увильнуть от чтения. И как раз, когда они закончили, ее мама обнаружила на скамеечке у двери цветы.

— Что это? — спросила она.

— Цветы, — пояснила Кати бесстрастным голосом.

— Кому ж ты купила?

— Я не купила, а так получила у Хромого дяденьки и вам принесла.

— Мне? — удивилась она и, растроганная, стала разворачивать бумагу. — Славная ты девочка, Кати. Марика много рассказывала о тебе.

От неожиданности Кати не сразу сообразила, кто это про нее рассказывал, и только потом вспомнила, что зовут-то ее подружку, собственно, Марикой Гараш, а дома и не знают, что в школе ее прозвали Персиком. Тетя Гараш принесла из комнаты вазу, налила в нее воды, поставила цветы, расправила их и унесла обратно в комнату. Кати, сгорая от любопытства, проскользнула за ней следом. В комнате приятно пахло горящими дровами. Топили здесь камин только вечером, когда должен был прийти дядя Гараш. Вообще же комната напоминала комнату тети Бёшке, она и по величине была такая же, только выходила не прямо во внутренний двор, а на галерею. Но зато какая была у них чистота! Кати вдруг очень захотелось, чтобы пол у них дома также сверкал, как вот этот. И Кати, не откладывая, осведомилась у тети Гараш, что она делает с полом, отчего он так сверкает.

— Я натираю его пастой, — ответила тетя Гараш и улыбнулась Кати точно так же, как улыбается Персик. — Я потом запишу тебе ее название.

Кати кивнула и, когда налюбовалась вдоволь чистенькой комнатой с таким приятным запахом, вдруг задумалась: а зачем, собственно, она пришла сюда? Чтобы рассказать Персику, куда ездила сегодня утром? Тогда зачем же только что, в кухне, сказала, что была больна, когда Персик спросила, почему пропустила школу? Теперь уж поздно просить у нее совета, самое лучшее — уйти. Пол Кати уже видела, свадебную фотографию тети Гараш тоже, словом…

— Целую ручки, — пробормотала она и пошла к двери.

— Подожди, Кати, не уходи! — схватила ее за руку тетя Гараш. — Поужинаешь с нами. Дядя Гараш сейчас придет. Помоги Марике накрыть на стол. — И она подтолкнула ее на кухню.

Дядя Гараш действительно пришел очень скоро, поздоровался, заглянув к ним на кухню, и отправился прямо в ванную, чтобы побриться.

— Вечером? — удивилась Кати.

— Ну конечно, — ответила тетя Гараш. — Он хочет нравиться своей семье.

«Я тоже попрошу папу бриться вечером, — решила Кати, которой все это пришлось очень по вкусу. — Ну, по крайней мере, уговорю бриться почаще».

Сразу после ужина Кати собралась домой, но теперь ее удержал дядя Гараш.

— Ты, наверное, боишься меня, потому и убегаешь, — пошутил он.

«Совсем я вас не боюсь, и потом от вас так славно пахнет!» — улыбнулась ему Кати, но вслух сказала только, что ей еще нужно посуду вымыть, потому что после обеда она не успела, а Шаньо еще небось яичницу себе жарил, так что теперь сковороду недочистишься.

— Ну, а мама твоя?.. — спросил дядя Гараш.