Крах Мишки Мухоркина - Воищев Юрий Тихонович. Страница 24

Сидел он долго. До часа ночи. Но никто не появлялся. По-прежнему выли кошки и скулил Пират. А месяц, как назло, скрылся за тучами, и стало совсем темно. В ветвях деревьев шелестел ветер, и Герцог, вздрагивая от холода, водил двустволкой из стороны в сторону.

Незаметно для себя он задремал. Вдруг его словно что-то толкнуло, он раскрыл глаза и замер.

На огороде стоял кто-то в широкополой шляпе и, как показалось Герцогу, озирался — нет ли какой опасности.

Герцог крикнул: «Стой!» — и выпалил в неизвестного. Тот мгновенно исчез. Герцог вскочил и, спотыкаясь, побежал к клубничным грядкам.

Сначала он наткнулся на соломенную шляпу, затем — на рукав от пиджака, а потом... на остатки соломенного чучела, которое он с такой тщательностью совсем недавно водрузил на огороде.

— Дядя! Дядя! — послышался из окна испуганный Генкин голос.— Где ты?

— Спи! — рявкнул Герцог и в сердцах пнул ногой чучело.

Глава десятая

ОПАСНАЯ ВСТРЕЧА

Витьке купили велосипед. Произошло это тогда, когда он уже совсем потерял надежду.

Дни шли за днями. Витька вспоминал о велосипеде всё реже и реже. А потом и совсем забыл. Теперь он мечтал о надувной лодке и упорно размышлял, как бы сагитировать родителей, чтобы они ему её подарили.

Прошло уже две недели драгоценных каникул, и наступило очередное воскресенье. Папа и мама проснулись поздно — благо не надо спешить на работу. Папа встал и, бодро напевая «Марш энтузиастов», стал умываться. Брызги от него так и летели в разные стороны.

— Витька, ты ещё спишь? —- крикнул он.

Витька медленно вышел из своей комнаты.

— Чего? — спросил он, отчаянно зевая.

— Дело есть,— сказал папа.

— Какие ещё дела в воскресенье? — хитро улыбаясь, спросила мама.

— Секрет,— засмеялся папа.

— На рыбалку поедем? — оживился Витька.

— Не угадал!

— А чего ж тогда?

— Всё ты спешишь, Витька,— сказал папа, ожесточенно растираясь мохнатым полотенцем,— и в кого ты такой торопыга?

— В тебя.— Витька больше не приставал с вопросами. Уж он-то хорошо знал своего отца! Всё равно, пока время не придёт, ничего не скажет. Так что лучше терпеть да помалкивать, а то ещё он рассердится, и тогда пиши пропало.

Под внимательным взглядом родителей Витька старательно умывался.

— Что ты разбрызгался? — сердито сказала мама, хотя папе за это она не сделала замечания.

Витька промычал что-то нечленораздельное и тоже, как папа, стал ожесточенно растираться мохнатым полотенцем.

За завтраком папа и мама многозначительно переглядывались, но ничего не говорили.

А Витька сидел как на иголках. Он прямо-таки никак не мог дождаться, когда же закончится этот бесконечный завтрак,— так ему хотелось узнать, в чём же, собственно, дело.

А папа удивительно медленно пил кофе, и Витька думал, что так он может пить до вечера. Куда ему сегодня спешить— воскресенье! Это он в обычные дни носится как угорелый. Да и то потому, что каждый раз просыпает и боится опоздать на работу.

Наконец папа допил кофе, закурил свой вечный «Беломор» и сказал:

— Через пять минут выступаем в поход.

— А с собой брать чего? — спросил Витька.

— Налегке пойдём,— сказал папа.

Он потушил папиросу, и они вышли из дому.

Сначала они шли по их пыльной, заросшей лопухами улице и вежливо здоровались с соседями. Потом повернули на Степана Разина, а со Степана Разина — на Чайковского.

«И куда же мы идём? — ломал голову Витька.— Может, папа меня разыгрывает, и мы никуда не идём, а просто гуляем?!»

Витька поглядел на папу. Но лицо у папы было непроницаемое, и никак нельзя было понять, что он думает.

И только когда они подошли к магазину «Спорттовары», Витька обо всём догадался.

— Лодку покупать будем? — нетерпеливо спросил он.

Папа ничего не ответил и только улыбнулся.

Они вошли в магазин, и Витька остолбенел. Перед ним тянулся длинный ряд велосипедов самых прекрасных марок. Тут были и гоночные, и ЗИЛы, и мопеды, и подростковые, и даже два мотоцикла «Ява».

— Выбирай,— весело сказал папа.

Витька как вцепился в велосипедик с зелёной рамой, так уж и не отходил от него, пока папа платил деньги, а мастер из магазина проверял, всё ли в исправности, и накачивал шины. Не доверяя папе, Витька сам вывел велосипед из магазина и вскочил в седло.

— Куда ты? — отчаяннно крикнул папа.

Но Витька не слышал его. Он нажимал на педали и стремительно мчался по улице. Или это улица летела ему навстречу? Мелькали дома, деревья, люди на тротуарах. И всё оставалось позади, далеко-далеко.

Витька ракетой промчался по улице Чайковского и повернул на Степана Разина.

«Вот сейчас будет дело,— думал Витька.— Ох, и удивятся все! У кого ещё такой велик есть? Ни у кого. У Кольки, правда. Да и то старый...»

Витька ещё сильней нажал на педали и свернул на свою улицу.

И тут он увидел, что посреди дороги стоит участковый милиционер Ерошкин и пристально смотрит на него. Витька еле успел затормозить — справа и слева шли заборы, и объехать милиционера не было никакой возможности. А заднего хода у велосипеда, как известно, нет.

— Здравствуй, дружок! — вежливо сказал Ерошкин.— С обновкой тебя!

— Спасибо,— пробормотал Витька, сползая с седла.

— Прекрасная машина,— сказал Ерошкин, оглядывая велосипед со всех сторон.— Сто километров в час?

— Пятьдесят,— робко сказал Витька и попробовал улыбнуться.

— Техника,— добродушно сказал Ерошкин и похлопал по седлу.

Пружины так и загудели.

— Оркестр,— восхищённо сказал Ерошкин и строго спросил:—Нарушаем, значит?

— Нет,— испугался Витька.

— Придётся тебе проследовать со мной в отделение,— сказал Ерошкин и повернул велосипед в другую сторону.— Тут всего два шага.

И они пошли. Ерошкин сам вёл велосипед. А Витька семенил рядом и держался за сиденье.

— Нет, ты посмотри, как идёт,— восторгался Ерошкин,— какая плавность!

Витька горестно кивал в ответ и с надеждой вертел головой — не идёт ли папа? И хотя папу он боялся так же, как и милицию, но милицию он боялся всё-таки больше, чем папу. И пуще всего ему сейчас хотелось зареветь, бросить велосипед и бежать, куда глаза глядят. Но рядом шёл этот верзила Ерошкин, и ручищи у него были длинней длинного. Попробуй от такого сбеги. Он за тобой и гнаться не станет. Руку протянет — и всё тут. Когда Ерошкин открыл дверь в отделение, Витька не выдержал. Слёзы сами закапали из глаз, и он громко шмыгнул носом.

— Ой, дяденька Ерошкин! Ой, отпустите меня! Ой, я не буду больше нарушать!

Ерошкин так и застрял в дверях.

— Чего ты, чего ты? — Он и сам почему-то испугался.

В комнате, куда они вошли, сидел дежурный милиционер.

Не обращая внимания на Витьку, он поднял голову и лениво сказал:

— Здорово, Ерошкин!

— Привет, Симаков! — сказал Ерошкин.

— А ты чего, разве сегодня дежуришь?

— Да нет... Это я так, случайно. Вот нарушителя задержал.

Услышав слово «нарушитель», Витька захныкал ещё громче.

— Тебя что, режут? — лениво сказал Симаков,

— Нет,— растерялся Витька.

— А чего ж ты орёшь?

— Это он так, для порядка,— улыбнулся Ерошкин. Прислонил велосипед к стене и уселся за стол.

— Садись,— сказал он Витьке, указывая на стул.

Тот осторожно присел на самый краешек.

Ерошкин достал авторучку и тонкую записную книжечку.

— Фамилия? — спросил он.

Витька молчал.

— Кунин твоя фамилия,— сказал Ерошкин и что-то записал в своей книжечке.

— А чего мне будет? — спросил Витька.

— Не спеши, торопыга,— усмехнулся Ерошкин.— Скоро узнаешь.

— Не понимаю я тебя, Ерошкин,— сказал Симаков.— Вне рабочего времени да ещё в такую жару служебными делами занимаешься.

— А ты не старайся меня понять,— ответил Ерошкин.— А то много будешь знать — в университет не примут.