Мыс Доброй Надежды - Клепов Василий Степанович. Страница 9

Пока Петя разговаривал с Артёмкой, Валя, оглянувшись назад, шепнул Юре:

— Тебе яйца реполова и желтобровки нужны?

— Конечно, нужны… — ответил Юра, но тут же добавил — Только не из птичьего городка.

— С ума сошли вы с этим городком! Мы же не будем разорять гнёзд, а только возьмём два яйца. Птицы ещё снесут.

— А Петя? — опасливо проговорил Юра.

— Петух и не узнает.

— Тогда давай действуй, — улыбнулся Юра, и они с видом заговорщиков пошли вместе с ребятами.

На проводах сидела какая-то птица. Валя поднял камень и, размахнувшись, швырнул в неё.

— Зачем? — вскрикнули сразу Петя и Нина.

— Это же сорокопут! Такой вредный, что и не говори. Он сидит сейчас и высматривает, где гнездо какой-нибудь птицы. А потом полетит и потаскает и яйца и птенцов. Это такой разоритель гнёзд, что вы и не представляете!

— Выходит, что он даже хуже вас с Юркой, — серьёзно проговорил Артёмка.

Через несколько шагов ребята оглянулись. Сорокопут снова сидел на проволоке. Петя заметил, что у него пепельно-серая голова с чёрной полоской у рта и белая грудь.

— У, сорокопут! — сказал он и метнул в него камнем.

Низко, над самой землёй птица улетела в кусты.

В тот же вечер, приготовив уроки, Улыбины пошли за водой. На длинную палку повесили два ведра, и так, с вёдрами посередине, Петя — впереди, Юра — сзади, шли сейчас мимо домиков посёлка. Они миновали усадьбу Бочкарёвых, длинный огород Звездиных, в конце которого выглядывал их дом, крытый черепицей домик Артюнянцев и поравнялись с огородом Лары Кузнецовой. Бабушка Лары, нагнувшись, полола что-то, а Лара поливала помидоры.

Петя поставил вёдра на землю и позвал:

— Лариса! Лара!

Девочка положила ковш в ведро и подошла к забору.

— Ты долго ещё поливать будешь?

— Последнее ведро…

— Тогда иди сейчас на мыс. Мы только воду отнесём. Я тебе что-то покажу…

Братья торопливо, расплёскивая воду, принесли вёдра, как вдруг Юра схватился за живот и сморщился:

— Ты иди, я полежу немного.

Петя побежал по дорожке, где впереди уже белела кофточка Лары.

— Ты всё-таки скажи, Петя, что ты хочешь мне показать? — спросила девочка.

— Сейчас узнаешь, — загадочно улыбнулся Петя.

Солнце быстро опускалось в море. Они торопились и не заметили, как дошли до гнезда пеночки, но та сама выскочила из домика.

— У неё здесь гнездо! — вскричала Лара.

— А ты откуда знаешь? — насторожился Петя.

— Они всегда так притворяются, — Лара изобразила, как притворяется пеночка: она опустила одну руку и побежала, прихрамывая. — Вот и тащит за собой крыло, и тащит, как будто лететь не может.

Тогда Петя показал ей пеночкину кибитку. Лара нагнулась и сказала с улыбкой:

— Ой, да здесь три яйца!

— Пять, — поправил Петя.

— Нет, три…

— Нет, пять…

— Да что я, до пяти считать не умею? Вон видишь — три.

— Как же так? Тут совсем недавно мы с Моргунком видели пять яиц.

— Нашёл мне тоже на кого ссылаться? — засмеялась Лара. — С Моргунком!

Петя повёл её к гнезду реполова, но и там не было двух яиц.

— Ну погоди, Моргунок! — пригрозил Петя. — Я тебе покажу! — и только сейчас ему стало понятно, почему Юра так себя вёл. — Ишь ты, у него животик заболел! Юрке я тоже задам, — добавил он.

— Нет, надо обсудить Валин поступок сборе отряда, — сказала Лара. — Может, хоть голос товарищей на него подействует.

На том они и решили.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Новый Пржевальский. Юра перепуган. Врать или не врать

А Валя в это самое время, разложив на столе свою коллекцию, определял, куда положить яйца реполова и пеночки. У него был много всяких коробочек, даже спичечных. И все они были настолько переполненными, что новые яйца уже некуда было класть.

— Мам, — сказал он, — может, ты освободишь мне пару коробочек.

— А откуда я их возьму?

— Да у тебя же есть одна от духов, а потом ещё в шифоньере лежит… Из-под печенья… Там у тебя всякие нитки да иголки собраны.

Марфа Петровна отложила нож, которым чистила картошку, вытерла руки и подошла сыну.

— Что опять нашёл, сыночек?

— Два яйца вот: пеночки-желтобровки и реполова. А положить их некуда. Да и потом, что это у меня за коробки — один стыд!

— Ох, горе ты моё, горюшко! Сколько у нас в посёлке ребят, и ни один ведь не собирает яйца. Только ты! Днём тебя нет, всё по лесу рыщешь, приходишь исцарапанный, грязный, рваный, только успевай зашивать. И ночь сидишь и колдуешь над этими яйцами.

— Мама, ты же знаешь, что я буду учёным. Орнитологом, то есть, учёным по птицам.

— Учёным! Ты бы хоть в школе-то учился, а то…

— Что? Что? — вскочил Валя. — Скажешь, плохо учусь? Посмотри отметки!

Он достал из сумки дневник и, перелистав его, положил перед матерью.

— Смотри! Ни одной тройки за весь год! Одни пятёрки! Чего тебе ещё надо?

Марфа Петровна знала, конечно, что сын учится хорошо. Уж сколько раз она ходила в школу, и Антонина Тихоновна всегда хвалила её сына. Первый ученик! Но вот эта его страсть к собиранию яиц не нравилась матери.

— Я знаю, Валя, учишься ты хорошо, — обняла она сына. — Но вот то, что ты такой жестокий и с птичками воюешь — это очень плохо! Брось ты, сынок, это дело!

— Пржевальский и Северцов тоже были жестокие люди… А смотри, какие дела сделали для Отечества.

— Это кто же такие твои Пржевальский и Северцов?

— И ты не знаешь, мама! — удивился Валя. — Это же величайшие учёные! Сколько они перебили птиц, сколько насобирали яиц! Или взять того же Брэма, — он снял с полки огромный том великого естествоиспытателя, — вот смотри! Эта книга издана в 1900 году. Шестьдесят четыре года прошло. А я, да и много других будем её читать и изучать. А он тоже собирал яйца!

— Зачем же тебе их собирать, если Брэм написал всё об этих птицах?

— Зачем, зачем? Я тоже хочу быть учёным.

Он положил Брэма на полку и снова сказал:

— Мам, а ты всё же дай мне коробочки.

Мать невесело улыбнулась и стала вытаскивать из коробочек маленькие флакончики из-под духов, нитки, иголки.

— Ты молодец, мама! — вскричал Валя, подбежал к матери и чмокнул её в щёку.

В дверях показался Юра Улыбин. Он был чем-то встревожен, поманил Валю пальцем и, выйдя в сени, прошептал:

— Ты взял яйца у пеночки и этого, как его, реполова?

— Взял. А что?

— Ох, и будет мне сегодня на орехи! Ты знаешь, что сегодня случилось?

Он рассказал про то, как они с Петей ходили за водой и как Петя повёл Лару показывать гнёзда, и даже про то, как он прикинулся больным.

— Ну и что?

— Нет, ты погоди! А если Петя увидит, что в гнёздах нет яиц?

У Вали впервые дрогнуло что-то внутри, но он храбро сказал:

— Не увидит. А если и увидит, то… Я же там следов не оставлял.

— Значит, врать будешь? — горячо прошептал Юра. — Скажешь, что не брал?

Открылась дверь, и мать выглянула в сени.

— Вы что тут секретничаете? Идите домой! Юра, ты заходи, заходи!

Юра пошёл. Взглянув на коллекцию, он спросил:

— А это ты когда нашёл? — и показал на большое белое яйцо.

— Недавно, в верховьях Гобзы. Гляжу — дупло. Залез кое-как на дерево, а из дупла как зашипит на меня кто-то… Думал, змея! А это оказалась сова. И под ней всего лишь одно, вот это яйцо.

— А какая это сова, ты знаешь? — опросил Юра, который знал, что есть много видов сов.

— По Брэму выходит, что это серая сова.

— Можно посмотреть?

Юра взял шереховатое яйцо, и по его блестящим глазам можно было догадаться, что он очень завидует Вале.

— Я бы достал и для тебя, — извиняясь, сказал Валя. — Но больше не было.

— А это чьё? — спросил Юра, увидев небольшое яичко с фиолетовыми и красными крапинками.

— Вот этого я не знаю, — оживился Валя. — Смотрел и по Брэму и по «Определителю птичьих гнёзд», но так и не узнал. Думаю, что лесная канарейка. Смотри, что о ней у Брэма написано: «Гнездо располагается на деревьях или высоких живых изгородях, между разветвлением сучьев или около ствола». А в «Определителе» сказано: «Свои гнезда зеленушка устраивает на ветвях деревьев, чаще всего молодых ёлочек, на высоте не более двух-двух с половиной метров. Отличительной чертой гнёзд является чрезвычайная их загрязнённость. До рождения птенцов гнездо чистое, но с появлением последних оно обрастает по краям бордюром помёта, который родители не уносят, как это делают другие птицы». А у этой гнездо было совершенно чистое.