Дальние края - Линь Ван. Страница 4

— Я вам точно скажу: это амфибия, которая может плыть по воде.

— Нет! Скорее всего — установка для запуска ракеты.

— Ребята, танк! — воскликнул один из только что подошедших «знатоков».

Но его сразу подняли на смех:

— Какой же это танк?!

— Да он никогда в жизни танка не видел! Разве у танка бывают колеса с надутыми шинами?

— Эй ты, «танкист», вспомни-ка лучше, похожа ли эта штука на танк? В кино, что ли, не видел?

Мальчишка, сгорая от стыда, опустил голову: «Надо же, даже танка узнать не мог! И кто меня тянул за язык…»

Слушая их споры, Хоа и сама разглядывала машину: «Да-а, и вправду не поймешь, что это за диво? Наполовину похожа-на корабль без палубы, наполовину на веялку, да еще сбоку торчит что-то вроде дымовой трубы». И она негромко хихикнула.

Услыхав ее смех, мальчишки все разом обернулись и уставились на нее, решив, что она насмехается над ними. Хоа быстро отвернулась и с безразличным видом, выпятив нижнюю губу, так что она издали казалась похожей на сливу, стала обмахиваться, как веером, своей бамбуковой шляпой.

Дядя Тоан кончил копаться в моторе, выпрямился и надвинул на лоб козырек кепки. По рукам его, оставляя извилистые следы, сбегали крупные капли пота.

Он повернулся к Хоа:

— Ну, вот и все, дочка! Можем хоть сейчас ехать.

Потом он покосился на мальчишек, улыбнулся и сказал чуть погромче:

— Мы с тобой доедем на этом ракетоходе до самых гор.

Спорщики теперь во все глаза глядели на дядю Тоана.

— Точно…

— Я же говорил — ракетная установка… — зашептались они.

Хоа больше не видела в странной машине ничего смешного. Она уселась на сиденье торжественно и важно, как сказочный герой в седло своего боевого коня.

Ее провожали восхищенные и завистливые взгляды мальчишек.

Загудел мотор. Облако черного дыма окутало всю улицу, и машина тронулась с места.

А мальчишки молча смотрели ей вслед, и на душе у них было неспокойно и грустно, как бывает, когда не можешь найти ответ на простую арифметическую задачку. На деревьях застрекотали притихшие было цикады, и треск их, казалось, еще больше смущал мальчуганов, заглушая гудение удалявшегося «ракетохода».

Вдруг один из мальчишек подпрыгнул, словно желая броситься вслед машине, и крикнул:

— Неправда! Вранье!.. Я вспомнил! Вспомнил!

Все уставились на него, не понимая, в чем дело.

— Вранье! Я вспомнил… узнал!..

— Если вспомнил дело, говори! — сердито сказал кто-то.

— Это же комбайн! Понимаете, комбайн!.. Да и кто бы позволил девчонкам ездить на ракетной установке?!

— Так и есть!

— Правильно, комбайн! Он и в кино такой же, как две — капли воды!

Все сразу почувствовали облегчение.

«Только и делов-то!.. А все-таки здорово было бы вот так, запросто, сесть на комбайн и проехать по городу. Девчонка-то доедет на нем до самых гор. Наверно, это далеко-далеко отсюда…»

Глава II

Это и в самом деле был комбайн; только некоторые части его сняли со своих мест и прикрепили к корпусу, чтобы удобнее было ехать. И разве виноват комбайн в том, что Хоа он сперва не понравился?

Когда по дороге они останавливались передохнуть, вокруг комбайна собирались и стар и мал. Люди разглядывали машину, расспрашивали дядю Тоана, гладили комбайн руками и удивлялись. Они расхваливали умную машину на все лады и мечтали вслух: когда же у них в деревне, в их кооперативе, тоже будет свой комбайн? И Хоа чувствовала великую гордость, все равно как в то утро, когда усаживалась на комбайн в Хайфоне под восхищенными взорами мальчишек.

Дядя Тоан сидел впереди, за рулем, а Хоа позади него, справа. Так и вез их комбайн вот уже третий день. Три дня подряд на комбайне — это, пожалуй, многовато. Но было все равно интересно: по обе стороны дороги то и дело сменялись живые картины, куда красивее, чем в кино. И все-таки Хоа очень волновалась и каждый раз спрашивала:

— Дядя Тоан, скоро мы приедем в госхоз?

— Ну вот, — отвечал он, смеясь, — шесть лет отсидела за партой, и ничего, а на моем комбайне за три дня умаялась…

Наконец они подъехали к границе папиного госхоза «Единение». Здесь Хоа проведет каникулы.

Комбайн катил теперь мимо лысых холмов. Красные земли [6], на которых был расположен госхоз, простирались по сторонам и убегали вперед к самому горизонту, где зеленой стеной высились поросшие лесом горы, а за ними лежал как будто иной, неведомый мир.

Колеса крутились все медленней и тише, пока не остановились на краю дороги перед новеньким мостом. Белая известка, которой он был покрашен, казалась совсем свежей, хотя кое-где появилась уже желтизна из-за садившейся повсюду красной пыли. Мост был очень красивый, совсем как в парке. Под мостом бежала река Хеп.

«А вдруг, — подумала Хоа, — эта река и есть Лак-тхюи — Веселящийся поток, о котором написано в истории Лам-шонского восстания?» [7]

Русло реки преграждала плотина. Она отводила воду на поля. Поднявшаяся река разлилась широко, как озеро. Верхушки тростников склонялись над водой. В мягких лучах предзакатного солнца стебли тростника и их отражения в воде переплетались в причудливые узоры, напоминавшие резвящихся на серебристом зеркале огромных водяных пауков. Журавли и цапли отовсюду слетались сюда, в укромные заводи среди камышей. Точно невиданные белые цветы кружились они над водой, курлыча и перекликаясь друг с другом. Поднявшись из глубины, плескали по воде рыбы, оставляя широко разбегавшиеся круги.

Хоа, соскочив с сиденья, подбежала к мосту и словно растворилась в вечерней дымке, окутавшей дорогу, деревья и реку.

Дядя Тоан — он спустился на землю еще раньше — расправил плечи и сделал несколько энергичных вдохов и выдохов, разводя руки и снова соединяя их на груди.

Потом он поднялся на мост и стал рядом с Хоа. Широким жестом он обвел лежавшие вокруг угодья и улыбнулся:

— Видишь, как у нас здесь красиво. Тебе нравится?

Хоа, ничего не ответив, спросила его:

— А вы катаетесь на лодках?

— Да у нас и лодок-то нет.

— Отчего бы вам не построить несколько, лодок? Будь у вас лодка, я уплыла бы на ней далеко-далеко…

— Ребята из Союза молодежи тоже думали об этом. Но теперь самое главное для нас — урожай. До остального и руки не доходят. Государственный план… Ну, — да сейчас рановато еще толковать с тобой об этом, поживешь у нас месяц-другой и сама все поймешь.

Хоа широко раскрыла глаза и, не моргая, глядела на него, дожидаясь, что все-таки дядя Тоан хоть что-нибудь ей объяснит. Но он похлопал ее по плечу и сказал:

— Ладно, давай лучше спустимся к реке и умоемся, прежде чем явимся к папе.

В это время из-за реки донесся шум автомобильного мотора и частые гудки. Небольшая зеленая машина, похожая на жука, мчалась со стороны госхоза, поднимая красные клубы пыли. Мгновение спустя она была уже у моста и, сбавив скорость, переползла через реку. Но вдруг зеленая машина съехала на обочину, резко затормозил, и дверцы ее распахнулись разом, как всплеснувшие рыбьи плавники. Четверо мужчин спрыгнули на дорогу. Самый высокий из них в полинявших гимнастерке и брюках подбежал к Хоа:

— Доченька! Приехала! Наконец-то!

Хоа бросилась к отцу, обняла его, голос ее прерывался от радости:

— Папа!.. Папа…

— Доченька! Я так тебя ждал!

— Я тоже в школе каждую минутку ждала твоего письма.

Хоа прижалась к отцу. Мягкая рука ласково гладила ее по волосам. Но вдруг Хоа высвободилась из его объятий, счастливое лицо ее снова стало серьезным. Она посмотрела в глаза отцу и спросила: