Шел ребятам в ту пору… - Харченко Людмила Ивановна. Страница 12
— Мы хороним сегодня настоящих русских людей, славных советских патриотов. Они боролись. Они предпочли умереть, но не покориться. Мы хороним славных советских школьниц: Женю Буланову, Валю Плугареву, Нелю Белявскую. В грозных событиях они показали себя верными дочерьми Родины, которую беспредельно любили. У могилы жертв фашизма мы клянемся вам, матери, сестры, отомстить гитлеровским бандитам за ваши страдания, за смерть дорогих людей.
В школьном коридоре на стене фотографии Вали Плугаревой, Нели Белявской, Жени Булановой. Под ними рассказ об их короткой жизни, об их подвиге.
Во второй средней школе сбор, посвященный их памяти.
В центре зала — пятиконечная звезда. Замаскированные хворостом, накрытые куском красной материи ярко пылают электрические лампочки. Отряды расположились вокруг. На сцене что-то задернуто алым полотнищем.
Окончилась сдача рапортов. И тогда встала учительница Ирина Сергеевна.
— «Жизнь дается человеку один раз и прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». Короткая, но яркая жизнь была у Вали, Жени и Нели…
В зале тишина. Красный отсвет костра падает на лица притихших пионеров.
— Растите же и вы такими: жадными к учению, честными, смелыми и преданными своей большой матери-Родине.
Скрипнула дверь. В зал вошла седая женщина, а за нею Петя, Ирина Сергеевна пригласила гостью в круг.
— Ребята, это мама Жени Булановой.
— Дети мои, — волнуясь сказала Женина мать. — Растите такими же, как Валя, Неля, как моя дочь. — Она помолчала и что-то тихо сказала Ирине Сергеевне. Учительница взяла из рук Булановой письмо.
— Ребята, Варвара Филипповна сегодня получила весточку от Глеба Волкова. Вы знаете, что он ушел с Красной Армией, чтобы отомстить за своих товарищей. Я прочту вам его письмо.
«Мама!
Вы не возражаете, что я называю Вас этим именем? Для меня это самое святое слово. Я хочу сказать Вам, что отомщу за Женю и ее подруг. Я понимаю, как тяжела Ваша утрата, но прошу Вас, будьте мужественны. Победа уже близка. Вечно с нами имена Жени, Вали, Нели и всех тех, кто честно и смело боролся, чтобы славные ребята: Сережа Разгонов, Сеня Дмитриев, Петя Гарбузов, Ваня Дуньков, миллионы советских детей — свободно жили, учились и строили новую жизнь».
— Давайте ответим Глебу, — крикнул Сережа.
— Правильно! Ответим! Обязательно! — раздались десятки голосов.
На сцене неожиданно загорелся яркий свет. Сережа поднялся.
— В дни оккупации Валя Плугарева проводила с нами сбор, учила нас, как надо бороться, мстить фашистам. Мы выполняли все поручения нашей Вали. Память о ней и ее подругах останется всегда с нами. Валя, Женя, Неля не умерли! Они живут и вечно будут жить среди нас!
Он сдернул кумачовое полотнище. На сцене стояла написанная самими пионерами большая картина, на которой были изображены Валя, Женя и Неля: взявшись за руки, они смело шли вперед, навстречу жизни.
Такими они и запомнились навсегда.
На улице Таманской
Из окна квартиры, выходившего на Таманскую улицу, Петя Слезавин и Вася Кольга украдкой наблюдали за движением фашистских войск. Ребята — одногодки. Им скоро по шестнадцать, а ростом не удались оба. У черноголового Пети калмыцкий разрез глаз, широкие брови. А Васю его родная тетя Елизавета Гавриловна, у которой он воспитывался, ласково называла губошлепом за толстые губы и добродушную улыбку.
Сдвинув брови и глядя сквозь черные ресницы на бронированные чудовища, Петя тихо говорил:
— Я уже видел, что они делают на нашей земле. Когда мы ехали на работу в Челябинск, наш эшелон разбомбили в Сталинграде. Много там погибло ребят из Ставропольского ремесленного. И мои друзья Толик и Митя.
— Петя, а как же мы? В городе фашисты…
— Не знаю.
— Неужели наши не вернутся? А если вернутся, а нас уже убьют?
— Всех не убьют! — Слезавин все смотрел на улицу.
Действительно, смертью фашисты начали грозить с первых часов своего пребывания в Ставрополе. По всему городу расклеили приказы верховного главнокомандования германской армии, в которых населению города запрещалось: группами появляться на улицах, ходить по городу после двадцати одного часа, скрывать партизан и евреев и оказывать им помощь, появляться в местах расположения воинских частей. За нарушение — расстрел.
Петя с Васей читали эти грозные приказы…
Рая Павленко осталась в квартире полной хозяйкой. Ей восемнадцать лет. Комсомолка.
Билет спрятала в надежном месте.
Над столом склонились Рая, Вася и Петя. На столе тетрадные листы. Красные карандаши выводят пятиконечные звезды: три звездочки вверху, пять внизу. Три вверху, пять внизу.
Шепот Пети:
— Я не прощу тому капитану из военкомата, который вытурил нас, не пустил на фронт. Ведь я уже не школьник. Я ремесленное окончил и учеником киномеханика был.
Рая засмеялась и, вспоминая свой поход вместе с Петей и Васей в военкомат, передразнила капитана:
— «Младенцев не берем. Идите домой, ребятки».
Затем Рая передразнила, как упрашивал капитана Вася:
— «Да нам скоро шестнадцать. Аркадий Гайдар в шестнадцать лет полк в атаку водил». — Рая бросает карандаш и смеется.
Вот такой, неунывающей хохотушкой, знают ее все соседи.
Петя хмурится:
— Вот мы и на фронте. Даже за фронтом. В тылу врага. Я думаю, ты, Рая, будешь руководить нами, и мы, как сумеем, будем бороться с оккупантами.
— Нет, руководить будешь ты! — возразила Рая. — Вася, ты «за»?
— За, но чем бороться?
— Оружием! — упрямо продолжал Петя. — Их оружием. И вот что… — Петя подумал, — даже если не будет оружия, даже если мы ничего большого не сделаем, давайте поклянемся, что до конца останемся советскими людьми.
— А то какими же еще?! — Рая вскочила от негодования.
— Кипяток, остынь, — остановил ее Вася. — Петя говорит правильно: даже если пытки, если смерть — остаться настоящим человеком. Ясно?
— Ясно, — ответила Рая. Мальчишки, больше дела, меньше слов.
И снова они склонились над листами бумаги. Три красные звездочки вверху, пять внизу. Посредине текст, написанный ученическим крупным почерком.
«СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ! Не бойтесь угроз фашистов. Бейте их! Делайте все, чтобы у них горела земля под ногами. Выводите из строя их технику и связь. Помогайте Красной Армии уничтожать гитлеровцев. Они угрожают расстрелами нам, но пусть за ними гоняется смерть!»
Вместо подписи пять звездочек.
— Написать легко, а вот расклеить труднее. Они везде шныряют. — Вася смотрел через стол на Петю и Раю. — Может, вечером безопаснее?
— Знаете, что я придумала?! — Рая встала, подошла к окну и осторожно посмотрела, что делается на улице. Затем вернулась к товарищам. — Я пойду с кем-нибудь из вас под ручку, будто с кавалером. — Рая критически посмотрела на чубатых мальчишек, горестно вздохнула: — Только вот кавалеры вы никудышные. Никакой серьезности в лице. Да и в фигуре тоже. Хотя бы на один сантиметр кто-нибудь из вас был повыше! — сокрушалась она.
— А сама-то! — возмутился Вася.
— Я девушка! Мне можно быть и маленькой.
В девять вечера летом в Ставрополе еще светло, поэтому Петя и Рая вышли в половине десятого. Впервые шли по своей улице с опаской, Рая, для маскировки, громко тараторила, смеялась. Петя был немногословен. Буркнет какую-нибудь фразу и сосредоточенно смотрит то на другую сторону улицы, то вперед. Дошли до нижней аптеки, свернули за угол и снова продолжали путь к седьмой школе. У калитки остановились. Рая незаметно передала Пете листовку, обняла его за плечи, а Петя быстро достал из кармана пузырек с самодельным клеем из муки, кисточку для бритья и прилепил, листовку к деревянной калитке. А там, за каменной высокой стеной, в здании школы, еще бодрствовали фашисты: на улицу неслось пиликанье губной гармошки, смех, громкий разговор.