Толя-Трилли - Бременер Макс Соломонович. Страница 19

Тропинка непрерывно петляла и становилась всё круче, земля вырывалась и сыпалась из-под ног.

— Не отставать! — вполголоса командовал Гера. — Мы не можем терять время! — И размахивал огромным трещоточным пулемётом, сколоченным в ДТС по случаю военной игры.

Только теперь, когда они свернули с шоссе и Гера стал отдавать приказания вполголоса, Серёжа Машин ощутил, как непохож стремительный марш, в котором он участвует, на обычную экскурсию или поход. Они продвигаются укрытой от глаз тропой, а впереди сражение!..

Серёжа посмотрел на Геру, который с ним поравнялся: тот шёл так легко, будто и не было подъёма в гору, будто ничего не весил громоздкий пулемёт. И Серёжа почувствовал гордость за своего командира. Ему захотелось как можно скорее отличиться, совершить такой смелый поступок, после которого Гера сказал бы фразу, не то придуманную только что, не то прочитанную когда-то Сергеем:

«С такими боевыми друзьями, как Машин Сергей, не страшен никакой враг!»

Серёжа ещё совсем не представлял себе, чем заслужит такую похвалу, но ясно видел лицо командира, который при других бойцах скажет о нём эти слова.

…Наконец «синие» пришли на позиции. Они закрепились в густом кустарнике по обеим сторонам дороги.

Отсюда, с возвышенности, обозревалась метров на сто и сама дорога, по которой могли приблизиться «жёлтые», и огороженные плетнями виноградники справа, и почти голое пространство слева, поросшее лишь ломкой сухой травой, репейником да полынью.

После того как все замаскировались, а трещоточный пулемёт направили на дорогу, Гера Ивашов негромко спросил:

— Есть добровольцы в разведку идти?

Добровольцами вызвались идти все, кроме одного мальчика, по фамилии Сахаров, который сказал, что на него иногда вдруг «нападает смех» и из-за этого он в разведке может нечаянно себя обнаружить. Гера поинтересовался, в какие моменты на него «нападает смех», и Сахаров ответил, что только в самые серьёзные, например, когда он стоит у доски или беседует с завучем. Тогда Гера распорядился, чтобы при появлении неприятеля Сахарова немедля эвакуировали в тыл. И, отдав это приказание, Ивашов посмотрел на стоявших возле него «синих» тем решительным и властным взглядом, которым в жизни ещё никого не удавалось окинуть Серёже Машину, сколько он ни старался.

— Кто умеет ползать по-пластунски? — отрывисто осведомился Гера Ивашов.

На этот вопрос откликнулись лишь двое «синих». Остальные молчали понурясь: ясно было, что их не пошлют в разведку. Пластуны получили от Геры боевое задание и покинули позиции.

— Остальным вести наблюдение за местностью! — приказал после этого командир.

Серёжа Машин, как все «синие», сначала проводил взглядом разведчиков, которые ползли, почти не отрываясь от земли, а потом стал следить за пустынным пространством перед собою. И ему было жаль, что не он скрылся сейчас из виду, что не его будут теперь нетерпеливо дожидаться… Ведь он сумел бы — конечно же, сумел бы! — пробраться к «жёлтым», он бы всё приметил и намотал на ус! А потом, появившись внезапно в расположении своих, доложил бы коротко, спокойно и молодцевато, что нужные сведения добыты…

В это время Серёжа услышал, как Гера Ивашов громко произнёс его фамилию. Он обрадовался, но командир тут же выкликнул и Сахарова, и у Серёжи почему-то сердце упало от такого соседства. Однако в ту секунду он всё-таки не предвидел, до чего обидное, небоевое, а к тому ж ещё и хлопотливое дело достанется на его долю. Ему и Сахарову велено было оттянуться на двести метров от передовой линии и там приняться за приготовление обеда для всех. Серёжа открыл было рот, чтоб возразить, но Гера Ивашов отчеканил:

— Выполняйте!

И они побрели выполнять.

Витя Сахаров сидел на бугорке земли вышиною с садовую клумбу перед холмиком картошки, которую ему предстояло почистить. Он переводил тоскливый взгляд с длинного ножа, лежавшего у него на коленях, на высокий холмик и набирался решимости начать… Впрочем, момент, по-видимому, не казался Сахарову уж очень серьёзным, потому что смех на него пока что не «нападал».

Серёжа Машин стоял на цыпочках в нескольких шагах от Вити, перед большим медным котлом.

В этот котёл сжалившаяся над Серёжей вожатая Марина — наблюдатель штаба игры — насыпала столько крупы, сколько нужно было, и только после этого дала Серёже ложку, длинную, как сабля, сказав:

— Мешай, пока не закипит, а потом — ещё часок. — После чего Марина отправилась наблюдать за событиями на фронте, на прощание добавив: — Дело твоё, Серёжа, нетрудное, пустяки…

Но это оказались не пустяки.

Котёл стоял на двух камнях. Между камнями горел хворост. Серёжа должен был то и дело подкладывать новые порции. В то же время ему приходилось мешать кашу, стоя на цыпочках и с трудом доставая до дна котла. Что и говорить, было жарко. Но дальше— больше! Каша начала кипеть. Теперь она пузырилась, клокотала, пар шёл от неё клубами, и Серёже подумалось, что, возможно, каша иногда убегает, как молоко, а Марина просто забыла сказать ему об этом…

Сергей, тяжело дыша, всматривался в кашу, которую застилал пар. Пар превращался на его лице в капельки тёплой воды. И для того ли, чтобы получше осветить эту картину, или ещё зачем-нибудь из-за белого облака, рыхлого и медленного, выглянуло солнце и начало палить изо всех сил. На лбу у Серёжи выступил пот и смешался с паром. Но и в эту минуту он мечтал и фантазировал.

«Вот, — думал он, — придут наши во время передышки пообедать. Поедят и скажут мне: «Вкусно готовишь!» А разве этим я хотел прославиться?..» Тут Серёжа отрицательно замотал головой, будто не сам он себе, а кто-то другой ему задал такой вопрос. И совсем неожиданно для себя Серёжа проговорил со злостью и так громко, как вовсе не положено вблизи от передовой:

— Не нужна мне слава поварская, а нужна мне слава боевая!

При этом возгласе Витя Сахаров выронил недочищенную картофелину, которая покатилась под уклон, по направлению к Серёже.

— Что ты спросил? — полюбопытствовал Сахаров, охотно отвлекаясь от кухонной работы.

Смущённый Серёжа не ответил. Тогда Витя снова взял в руки нож и повернулся к Машину спиной. Это тотчас повлияло на Серёжу. У него и раньше уже мелькала мысль о том, чтобы без приказа, тайком, пойти в разведку. Но тогда это сразу заметил бы Витя, заинтересовался бы, куда он собрался…

Теперь же Витя на него не смотрел.

Серёжа помешал на прощание ложкой в котле, вытер мокрое лицо и гигантскими скачками спустился по отвесной тропке к просёлочной дороге. Эта узкая, неасфальтированная дорога, по обе стороны которой метрах в двухстах отсюда занимали оборону «синие», впадала в широкое шоссе, — оно и вело к расположению «жёлтых». Но, прежде чем добраться до «жёлтых», предстояло миновать линию обороны своих, а это — Серёжа вдруг сообразил — невозможно было сделать незаметно. Он остановился, задумавшись, посреди дороги и вздрогнул от окрика.

— Жить надоело?! — В двух шагах затормозил пикап.

Шофёр распахнул дверцу и высунулся из кабинки.

— Голову напекло? — осведомился он всё ещё грозным голосом, но глядя на растерянного Серёжу уже не так яростно.

— Извините, пожалуйста, — пробормотал Серёжа и, как учила его в раннем детстве мать (виноват перед человеком — смотри ему в глаза!), в упор посмотрел на шофёра.

Тут обнаружилось, что шофёр совсем молодой парнишка, и Серёжа почувствовал себя бодрее.

— Подвезти?.. — спросил парнишка без всякой свирепости.

Подвезти?.. Вот это идея! Он промчится мимо своих позиций, он, если машине по пути, достигнет боевого лагеря «жёлтых» за несколько минут! Останется только дойти обратно к своим!

Серёжа поспешно забрался в кабинку. Через минуту они проскочили тот участок дороги, на который был направлен трещоточный пулемёт. Серёжа на несколько мгновений закрыл лицо руками, но и без этой предосторожности его вряд ли кто-нибудь успел бы узнать.