Дядя Икс - Котовщикова Аделаида Александровна. Страница 5

— Не старайся! — сказала ему учительница. — Ты освобожден от физкультуры на две недели. Так написано во врачебной справке.

Кирилка пригорюнился. Вот уж устроила ему Вера Матвеевна! А ему так хотелось поиграть в мяч, побегать наперегонки в спортзале.

Уже развязанный шнурок болтался на Кирилкином ботинке. С завистью смотрел Кирилка на ребят. В майках, в трусах и в спортивных тапочках они вереницей выходили из класса вслед за преподавательницей физкультуры.

Когда все ушли, Валентина Федоровна подозвала Кирилку к учительскому столу и стала проверять его тетрадки. Оказалось, что Кирилка с мамой хоть и правильно решили примеры и задачи, но не таким способом. Валентина Федоровна объяснила Кирилке, как они решали в классе, велела ему складывать и вычитать устно и письменно.

— Ну, что ж, ты не очень отстал, — сказала она с удовольствием.

После математики они немножко позанимались письмом. Так что Кирилка тоже не скучал, пока ребята были на физкультуре. И вот все вернулись в класс и стали одеваться, весело переговариваясь. Валентина Федоровна и Кирилка помогали застегивать пуговицы тем, кто копался.

Но завязать шнурок на своем ботинке Кирилка позабыл.

Сколько раз дома, изнывая от скуки, Кирилка воображал себя в школе на перемене! Но в жизни все оказалось еще лучше.

Коридор широкий, светлый. За окнами сверкает зима. На стенах между окнами висят красивые картины. Весело зеленеют растения в горшках на подставках и целые деревца в кадках прямо на полу. Гул, ребячья разноголосица ласкают Кирилкины уши.

Натертый паркет поблескивает. Все ребята в домашних тапочках. Только некоторые в сапожках или, как Кирилка, в ботинках. Наверно, тоже очень торопились утром и забыли взять тапочки. Кирилка с мамой чуть не опоздали. Столько времени не был Кирилка в школе, и — надо же! — проспали, потому что, как нарочно, испортился будильник.

Попробовать прокатиться по паркету, как по льду, будто бы ты на катке? Кирилка разбежался, чтобы лучше прокатиться. Не посередине коридора, где народу много, разбежался, а в сторонке, у окон. Вот сейчас заскользит… Но что это? Он летит кувырком: наступил на развязанный шнурок, а тот его как дернет вниз!

Лбом Кирилка так треснулся об пол, что в голове загудело. И точно из паркета прозвучало грозное:

— Это что за безобразие? Чуть меня не повалил! Из какого ты класса?

Тяжело дыша, Кирилка поднялся на ноги и оторопело смотрел на полную и очень строгую женщину-завуча.

— Вот не разрешу тебе несколько дней ходить в школу!

— Разве вы врач? — в ужасе спросил Кирилка. — Вы — эскулап?

Завуч почему-то обиделась:

— Ты еще дерзишь! Думаешь, не могу не допустить к занятиям ученика, который не умеет себя вести?

Наверно, и правда может! Кирилка заревел. Сквозь слезы он смутно различал толпившихся ребят, слышал, как говорила извиняющимся голосом Валентина Федоровна:

— Он отвык от школы… Было бы мне глаз с него не спускать…

Потом он плакал, сидя за партой.

— Ревушка! — снисходительно шептал Петька Барков. Шишка на лбу Кирилки вздувалась и ныла. Собака в тетрадке по рисованию у него не получалась и размазывалась: на собаку капали слезы. Петька с гордым видом рисовал танк. Каждый на уроке рисования рисовал что хотел — такое было задание.

Таинственная тетенька

На другой день Кирилка вел себя в школе гораздо тише и уже не так часто улыбался на уроках. Он слушал очень внимательно и на математике получил у доски четверку, потому что все решил правильно.

Зато после уроков было страшно весело. Первоклассники, за которыми не приходили мамы и бабушки, возвращались гурьбой. И шли они не по тротуару, а по вершинам сугробов, лежащих вдоль тротуаров. Некоторым мальчишкам удавалось провалиться в сугроб по пояс — красота! У Кирилки прыжок с глубоким погружением получился всего один раз. Может, он был слишком легким и не пробил снег, а может, не так скакнул.

Мальчишки хохотали, швырялись грязными снежками, валили друг друга в снег, садились на свои ранцы и съезжали на них с сугробов, как на санках.

Укутанная платком старушка остановилась и сказала:

— Ребята, вы же нагребли полные сапожки! Замерзнете, бегите домой!

— Ничего мы не замерзнем! — горласто отозвался Петька Барков и с криком «Ур-ра!» толкнул Кирилку.

Кирилка свалился и захохотал. Выбираясь из снега, успокоил старушку:

— Нам, наоборот, жарко!

Старушка покачала головой и ушла.

Нечаянно кто-то из мальчиков попал снежком в прохожего, пожилого дяденьку. Дяденька прикрикнул:

— А ну, хватит баловаться! Милиционера позову!

И они разбежались.

У своей двери Кирилка извлек из кармана пальто залепленный снегом ключ. Вся тесемка, на которую ключ был привязан, и булавка, которой тесемка была приколота к подкладке внутри кармана, были в снегу.

Обледенелый ключ плохо лез в замочную скважину. Кирилка хлопнул себя по лбу. Зачем он мучается, когда можно просто позвонить? Сегодня же у мамы выходной день!

Мама открыла дверь и ахнула:

— Да ты весь в снегу! И ноги мокрые! Живо разувайся! Опять простудишься! — Она сама содрала со своего сына пальто и ботинки.

Здорово бы мама Кирилку отругала, но вдруг снова позвонили.

К ним пришла какая-то тетенька.

Невысокая, в сером пушистом платке и в зеленом пальто с меховым воротником. Не то чтобы толстая, но плотная, коренастая. Довольно старая, конечно, но не старушечка, а так — сильно пожилая.

— Вы Дроздова? — решительно спросила тетенька маму.

— Да, здравствуйте.

— Здравствуйте, здравствуйте. Объявленья вешали? На столбах. Насчет этих самых… нянек?

Мама кивнула.

— Вешала. Только давно.

— Пожалуй, я соглашусь присмотреть за вашим сыном. Если, конечно, он мне понравится. Но неподолгу. Часа этак три в день.

Мама порозовела от волнения и засуетилась.

— Пройдемте, пожалуйста, в комнату. Снимите пальто. Разрешите, я вам помогу повесить. Садитесь, пожалуйста.

Сидя на диване, тетенька пристально смотрела на маму.

Мама даже смутилась и поправила кофточку.

— Значит, вы мои объявления читали… Я уже потеряла всякую надежду, что кто-то по ним придет.

— Раньше прийти было некогда.

— Вы пенсионерка?

— Да, у меня пенсия неплохая. Сорок пять лет на заводе проработала.

— Простите, как ваше имя-отчество? — спросила мама.

— Еликонида Гордеевна, — отчеканила тетенька.

— Редкое имя. Красивое. А… — мама помялась, — … рекомендации какие-нибудь у вас есть?

— Сорок пять лет работы на одном заводе — это тебе не рекомендация? — строго спросила тетенька.

— Да, да, конечно, — заторопилась мама. — Вы что-то сказали, что не очень много часов сможете…

— Три часа, я сказала. Приду в двенадцать, из школы его встречу, накормлю, что надо поделаю, да и восвояси.

«Восвояси», — отметил про себя Кирилка. Надо у мамы потом спросить, как это? Что-то не очень ему тетенька нравилась: с мамой-то как строго разговаривает! Мама перед ней как девочка-школьница сидит…

— Но у меня есть одно условие, — почти грозно проговорила тетенька.

— Да? — вопросительно произнесла мама.

— У меня есть собака. Я буду приводить ее с собой.

— Большая? — с жадностью спросил Кирилка.

И с чего ему тетенька не понравилась? Подумаешь, строго разговаривает. Так это она с непривычки, в первый раз ведь пришла.

— Вполне достаточная, — решительным тоном ответила тетенька.

— Достаточная? — растерянно переспросила мама. — Для чего… достаточная?

Ноздри у тетеньки слегка раздулись.

— Не для чего, а — для кого. Для меня, разумеется.

— Ой, собака! — с сомнением сказала мама. — Это, знаете… так неожиданно.

— Мама! — умоляюще сказал Кирилка.

Мама покосилась на него и спросила жалобно:

— А эта ваша собака не покусает моего мальчика?

— Если он не будет ее дразнить.

— Не буду, не буду! — страстно заверил Кирилка.