Дядя Икс - Котовщикова Аделаида Александровна. Страница 9

А как решать второй?

Что такое вообще икс?

Как им Валентина Федоровна объясняла, когда они в самый первый раз написали эту не похожую на другие букву?

Ага, вспомнил! Икс — это неизвестное. Число, конечно. Но какое? Неизвестно. А может быть иксом не число, а что-нибудь другое? Например, зверь. Какой-то зверь бегает по лесу. А какой, неизвестно. Зверь Икс. Интересно. Или человек неизвестный… Тоже — Икс. Петька говорит, что и фильм такой есть: «Мистер Икс»…

В эту минуту зазвонил телефон. Кирилка побежал в переднюю, взял трубку и через секунду закричал:

— О-о! А-а! — От радости слова у него сразу не получились.

— Здравствуй, Кирилл. Как поживаешь?

— Хорошо поживаю. — И тут занятная мысль пришла Кирилке в голову. — Дядя Виталий Афанасьевич, — сказал он хитрым голосом. — А я знаю, кто вы!

— Вот как! — сказал Виталий Афанасьевич. — Откуда же ты узнал?

— Ниоткуда. Просто догадался. Вы — дядя Икс!

— Да ну? Это тебе мама, наверно, придумала.

— Почему мама? Она еще с работы не пришла. Я вот решаю примеры с иксами… А как решить восемь минус икс равно пять?

— А вы проходили, что такое уменьшаемое, вычитаемое и разность?

— Проходили.

— Икс в твоем примере вычитаемое. А как узнать вычитаемое? От уменьшаемого надо отнять разность.

— Три! Три! — закричал Кирилка. — Икс будет три. Я теперь вспомнил, как решать. Вот спасибо вам… дядя Икс! Вы опять уезжали?

— Не уезжал, а был очень-очень занят…

— Все наукой занимаетесь?

— Да, наукой. Безусловно.

— А какой наукой?

— Разной… Сейчас, сейчас, — сказал он кому-то в сторону. — Секундочку терпения! — И уже в трубку: — Видишь, брат, до чего некогда. Прямо, можно сказать, за рукава эта наука хватает. Будь здоров, постараюсь скоро позвонить.

Даже маленький кусочек того, что хотел, Кирилка не успел рассказать дяде Виталию Афанасьевичу — дяде Иксу.

Подлежащее против Пата

Сосульки на крышах подтаивали. С их острых кончиков, сверкая на солнце, падали крупные капли. В водосточных трубах внезапно и восхитительно грохотало. Прохожие испуганно отскакивали, а на тротуар вываливались из труб глыбы льда.

По дороге в школу Кирилке очень посчастливилось. Что-то блеснуло у него под ногами. Кирилка нагнулся и поднял кусочек синего стекла. Вот это удача, так удача!

На первом же уроке Кирилка вынул стеклышко из кармана брюк и посмотрел в него.

Все вокруг преобразилось. За окном надвигалась гроза: синие тучи заволокли потемневшее небо. На синей стене класса таблички со слогами «жи» и «ши» выделялись совсем плохо — ничего не стоило их забыть.

Синяя учительница стояла за учительским столом… Синяя Света Курочкина писала синим мелом на доске, похожей на черное с синим отливом озеро. А у Петьки Баркова был совершенно синий нос.

Кирилка не выдержал и тихонько фыркнул.

Валентина Федоровна обернулась:

— Кирилл Дроздов, по-моему ты занят чем-то посторонним.

Но стеклышко она не заметила: Кирилка поспешно спрятал его в карман.

Слушать ему было трудно, потому что Петька зудел, как комар, ныл в самое Кирилкино ухо:

— Дай! Дай! Дай! На секундочку!

Он-то заметил чудесное стеклышко.

Но Кирилка не дал. Не от жадности, а из боязни, что Петька, увидев, как все становится синим, громко вскрикнет от удивления. Валентина Федоровна заметит стеклышко и отберет его.

Уже не синяя, а самая обыкновенная Курочка села на свое место, Валентина Федоровна написала на доске такие слова: «страна день Международный вчера Советская отмечала женский».

— Я написала слова не по порядку, — сказала она. — А вы расставьте их правильно, чтобы вышло предложение.

По очереди ребята предлагали, как надо сказать, как поменять слова местами. И у них вышло предложение, понятное и хорошее. Валентина Федоровна написала его на доске:

«Вчера Советская страна отмечала Международный женский день».

Да, это правда: вчера было Восьмое марта. Мама пришла с работы совсем рано, еще и Гордеевна не ушла. Впрочем, она теперь нередко остается у них до самого маминого прихода. И Гордеевна напекла сладких пирожков. А мама купила конфет. И подарила Гордеевне материю на платье. А Гордеевна тоже подарила маме материю на летнее Платье и флакон духов. Очень было смешно, когда они подали друг другу свертки и развернули их. А там и там — материя. Кирилка хохотал. А Пат улыбался. Морщил нос и высовывал кончик языка, это у него такая улыбка.

Свои поздравительные картинки Кирилка поднес еще утром. Маме отдал в руки, а Гордеевне положил посреди кухонного стола, чтобы сразу заметила. Маме он нарисовал скалистый остров, на скалах написал, чтобы никто не сомневался: «Новая Земля». А Гордеевне нарисовал портрет Пата. Не совсем-то похоже, но догадаться можно.

Еще до прихода мамы случилась неожиданность.

По обыкновению, Петька задержался после школы. Но только на одну минуту. Вот в эту минуту он и совершил неожиданный поступок.

Порылся в ранце, крикнул Кирилке: «Не гляди!» Что-то вытащил и спрятал за спину. Держа руку за спиной, Петька встал перед Гордеевной по стойке «смирно». Выбросил из-за спины руку и подал Гордеевне свернутый в трубочку лист из тетради по рисованию. Бумажный рулончик был в трех местах залеплен пластилиновыми печатями. Не просто лепешками из пластилина, а именно печатями. Пятачковыми. На каждой печати со всеми цифрами и буквами выделялся пятачок.

— Дорогая Кирилкина няня! — торжественно сказал Петька. — Поздравляю вас с женским праздником!

— Спасибо, милый, — сказала Гордеевна. — Вот спасибо-то! Только ты уж свои печати сам отлепи, пожалуйста. А то у меня руки в тесте.

Печати живенько отлепил Кирилка. На бумаге были выведены разными цветными карандашами такие слова:

«Дорогая (красным карандашом) Гордеевна (синим карандашом), желаю (желтым карандашом) Вам (красным карандашом) долгих лет в труде и личной жизни (все эти слова были синие)». Подпись же «Петр Барков» была ярко-оранжевая. Как видно, Петька подписался сперва желтым, а сверху закрасил красным.

От такой красоты Кирилка дрогнул, стало немножко завидно, главное, что Петька догадался налепить такие прекрасные пятачковые печати. И невольно он почувствовал к Петьке уважение.

Гордеевна уговаривала Петьку обождать:

— Совсем скоро пирожки поспеют.

Но Петька убежал с большим краснобоким яблоком в руке. Его мать обещала рано вернуться с работы.

А Петькина мама возвращалась рано, может, всего раза три в год.

Что вчера было Восьмое марта, мамин праздник, отлично помнили все первоклассники.

— А где в этом предложении подлежащее? — спросила Валентина Федоровна. — Кирилл, скажи ты!

Кирилка встал и весело произнес:

— Женский!

Поднялось сразу много рук.

— Почему ты так думаешь? — спросила Валентина Федоровна.

— Подлежащее — это основное, ну, самое главное слово. А тут… главное, что праздник был… женский… — Последние слова Кирилка проговорил неуверенно: вон как ребята тянут руки, видно, хотят его поправить.

— Но ведь подлежащее отвечает на вопросы «кто?» и «что?», — сказала учительница. — А на какой вопрос отвечает «женский»?

Так и есть, он ошибся: подлежащим оказалась «страна», а совсем не «женский». Валентина Федоровна поглядела на Кирилку с огорчением:

— Весь урок ты плохо слушаешь, Кирилл. И за домашнее задание тебе двойка. Три грубых ошибки. Что-то ты у нас в последние дни разболтался. Очень печально.

Дома, сразу после обеда, Кирилка озабоченно разложил на письменном столе тетрадки. Даже на улицу с Патом не попросился. Лучше уж сразу отделаться от уроков. А если не успеет погулять, то пойдет провожать Пата и Гордеевну до трамвайной остановки.

— Что это на тебя сегодня усердие напало? — Гордеевна заглянула через Кирилкино плечо в тетрадку и спросила насмешливо: — А корь под кустом растет? Или коклюш?

Кирилка рассмеялся:

— Это болезни!