Пещера Батикава - Новогрудский Герцель (Герцль) Самойлович. Страница 16
Валька в знак похвалы нежно погладил Пятитонку по макушке и сказал, что алюминий тоже цветной металл и что он берется принести из дому несколько крышек от алюминиевых кастрюль. Сами-то кастрюли не взять, бабка спохватится, а крышки на день-другой можно.
Леша мучительно перебирал в памяти, что бы ему позаимствовать из домашнего имущества. Остановился на Костиной никелированной кровати, которая сохранилась еще с довоенного времени и которой мать очень гордилась. Уволочь кровать целиком он, конечно, не собирался. Но вот шары… Шары годились. Четыре больших и восемь маленьких — великолепные, массивные, блестящие, они торчат на разлапистом никелированном ложе неизвестно зачем. Костя отлично поспит без них. А чтобы мать не спохватилась, на кроватные спинки можно накинуть что-нибудь из одежды. Брат не выдаст. У него с Костей сейчас прекрасные отношения.
Друзья разошлись добывать для дяди Мити вторичное сырье.
Четыре мотка старого электрического провода, общей длиной около шестидесяти двух метров, потянули меньше, чем одна Пятитонкина ступка. Провод оказался легкий, а ступка на редкость тяжелой.
Обремененные грузом, друзья стояли возле весов во дворе заготовительного пункта. Пятитонка держал пестик, как боец гранату, Валька прижимал к груди четыре кастрюльных крышки, а Леша то и дело подтягивал сползающие брюки. Прочность их карманов подвергалась сегодня серьезной проверке. Четыре больших никелированных шара и восемь маленьких — это, знаете ли, груз! Не всякие карманы выдержат.
Когда выяснилось, что за четыре мотка провода достаточно оставить в залог только ступку, мальчики огорчились: зря старались. А теперь еще придется возвращаться домой, класть все на место.
Особенно огорчался Пятитонка. Он бабке сказал, что без нее забегала соседская Клава, одолжила ступку. И вдруг придет с пестиком… Почему? А где же ступка?..
Пятитонка попробовал оставить пестик дяде Мите, но тот не захотел: за излишек цветного лома ревизор взгреет даже больше, чем за недостачу. Так что пусть ребята не мудрят, забирают свое добро и идут подобру-поздорову. У него от их дел уже повысилось давление.
Друзья переглянулись. Старик прав: надо взять провод и уходить.
Над полянкой стояло ровное шмелиное гудение. Гул исходил от электрической щетки. Ею орудовал Леша, а Валька с Пятитонкой подтягивали для Леши провод, отгибали листья и восхищались тем, как здорово работает техника.
Щетка в самом деле работала хорошо. Это напоминало, удивительное зрелище, которым угощал иногда посетителей воскресных утренников киномеханик Геворк, любимец станичной «детворы. Чтобы развеселить зрителей, он пускал ленту наоборот. Тогда люди на экране, быстро семеня ногами, поднимались по лестнице задним ходом, собака бежала хвостом вперед, автомобиль, только выехавший из гаража, с силой втягивался обратно. Словом, казалось, будто в кино действовал невидимый, мощный, все притягивающий к себе магнит.
То же самое происходило здесь. Чуть Леша подносил пылесос к кукурузному стеблю, как воздушный поток подхватывал и втягивал все, что оказывалось поблизости. Попадался муравей — втягивался муравей, попадался жучок — втягивался жучок. Пыль, комочки земли, лепестки полевых цветов, травинки — все подхватывалось сильной струей воздуха и скрывалось в мешочке, надетом на рукоятку аппарата.
После того как все кукурузные стебли были очищены и засветились изумрудным сиянием, друзья стали выяснять, что может и что не может втянуть в себя электрическая щетка. Оказалось, что большого усатого жука, найденного Валькой, щетка в состоянии проглотить, а вынутый Пятитонкой из кармана ластик для карандашей — нет. Не осилила также щетка камень, величиной с мальчишечий мизинец, большую гусеницу, вцепившуюся всеми своими ножками в древесный ствол и короткий сучок, зажатый Лешей между носом и верхней губой.
Когда агрегат стал захлебываться и гудеть с перебоями, испытания на мощность были прекращены.
Валька сказал, что жалко отдавать очкастому такую замечательную вещь, она еще пригодится.
Леша успокоил: отдать придется, но Генка все равно принесет щетку. В любой момент. Как миленький.
Все дело, оказывается, в Александре Дюма. Французский романист после «Трех мушкетеров», которыми упивается сейчас очкастый, сочинил продолжение, «Двадцать лет спустя», а потом, спасибо ему, написал третью книгу о д'Артаньяне и его храбрых товарищах — «Виконт де Бражелон».
Сейчас положение такое: Генка с Зуевки не сегодня-завтра закончит «Двадцать лет спустя», прибежит в библиотеку за продолжением, а оно у Леши. Чтобы получить книгу, Генка, конечно, снова даст ребятам электрическую щетку.
Куда ему деться? Принесет щетку по первому требованию.
Лешин расчет был правильный, и Генка, конечно, никуда бы с пылесосом не делся, но помешали непредвиденные обстоятельства, связанные с глажением землемеровых брюк.
Землемер с усиками — муж Генкиной сестры и любитель бытовых усовершенствований — собрался куда-то идти.
Перед уходом решил почистить и погладить брюки.
Делал он это с такой отработанной четкостью, с какой действуют разве только бойцы ракетной техники.
Раз — в электрическую розетку вставлен тройник, позволяющий включать одновременно три бытовых электрических прибора.
Два — к одной стороне тройника подключен электрический утюг, требующий времени для разогрева.
Три — к другой стороне тройника подключена электрическая щетка, вступающая в работу без промедления.
Четыре — палец землемера на кнопке. Щетка сейчас загудит.
Нажал.
Щетка не загудела.
Нажал еще раз. Молчит.
Землемер удивился, встряхнул прибор, проверил провод, тройник, розетку.
Все оказалось в порядке.
Тогда землемер снял со щетки мешочек, вбирающий в себя пыль. Может быть, в нем причина?
Из темного нутра брезентового мешочка вылетел мотылек и порхнул на свет к окну.
Мотылек поразил мужа Генкиной сестры. Ничего не понимая, он смотрел на порхающее насекомое, а из мешочка в это время на разостланные для чистки брюки высыпалось, выпало, выползло, вылетело великое множество разной живности — мошки, муравьи, жучки, гусеницы. Аккуратным холмиком легли на брюки веточки, комочки земли, измельченные сухие листья. Все это увенчал большой усатый жук, тот самый, которого Валька утром поднес к щетке, когда на полянке проверялась ее мощность.
Сейчас жук, просидевший несколько часов в темноте и ошалевший от внезапного обилия света, шевеля длинными усами, стал бегать, строго придерживаясь светлых полосок землемеровых брюк. Его эти полоски будто загипнотизировали.
В такт длинным усам жука, короткие усики землемера тоже задергались и зашевелились. Он сначала молчал, потом крикнул так, что в шкафу звякнула посуда, а во дворе отозвалась горишинская собака.
— Геннадий!!!
С толстым томом в руках из комнаты на террасу выглянул Генка…
Не стоит рассказывать о том тяжелом объяснении, которое произошло между двумя членами семейства Горишиных. Но только факт остается фактом: для любителя сочинений Александра Дюма электрическая щетка с той минуты стала недосягаемой. Землемер приделал внутренний замок к ящику, где хранилась щетка, и никогда не забывал запирать его на два поворота.
Генка честно признался Леше, как обстоит дело. Леша отдал ему «Виконта де Бражелона» без всякого возмещения: очкастый не виноват, что все так получилось. Пусть читает.
Глава восьмая
Костя сказал, что нужно завести дневник. Без научного дневника любому научному опыту грош цена. В дневник следует день за днем записывать работу, которая делается на опытном участке, температуру, погоду, наблюдения за тем, как себя чувствуют растения, ну и все остальное, что так или иначе можно отнести к древней кукурузе.