Женька Москвичев и его друзья - Крюкова Тамара Шамильевна. Страница 14

— Это почему? Запись была добровольная, — воспротивился Женька.

— Добровольно записался, теперь добровольно будешь ходить до конца года, а то много вас тут домой собралось. Если каждый уйдёт, в хоре петь будет некому, — заявила завуч, явно попирая Женькину свободу.

Вместе с остальными нерадивыми хористами его препроводили в зал. Стоя плечом к плечу с другими жертвами произвола, Женька нарочно то молчал, то вступал невпопад в надежде, что его выгонят как непригодного. Напрасно. Нервы у учительницы пения оказались как канаты. Видимо, на своём веку она повидала и не таких «мастеров вокала». Еле-еле дотянув до конца занятия, Женька дал зарок, что больше ноги его не будет на этой каторге, но как бы не так…

Перед очередным занятием к нему снова подошла Синицына и сладким голоском завела:

— Женечка, ты не мог бы донести до зала мой портфель?

— Щас, нашла лоха. Только шнурки на бантик завяжу, — съязвил Женька, не поддаваясь на её дешёвые уловки.

— Ну пожалуйста. Если я тебе хоть чуточку нравлюсь, — проворковала Ленка, беря его под руку.

Однако Женька был твёрд, как кремень.

— Пускай тебе Петух портфели носит.

— Ты что — не понял? Петухов — это же для отвода глаз. Неужели ты думаешь, что он мне нравится? У него же мозгов нет, одни мышцы. Ты — совсем другое. Ты в классе самый умный, такой начитанный. Эрудит. Просто я не хочу, чтобы про нас ходили всякие сплетни, — доверительно зашептала Синицына.

Сердце эрудита растаяло. Он со злорадством продефилировал с Ленкой мимо Петухова и направился в зал. Юрка проводил их мрачным взглядом и поплёлся следом. После хора Синицына снисходительно позволила Женьке дотащить до дома её портфель и пообещала, когда будет время, сходить с ним в парк.

Целую неделю Женька забрасывал Синицыну записками и был на верху блаженства. Каково же было его изумление, когда во вторник он увидел изменщицу рядом с Петуховым. У Женьки даже дар речи пропал, но Ленка обернулась и многозначительно посмотрела на него через плечо: мол, не расстраивайся, ты же знаешь, что это для отвода глаз. Женька немного успокоился, но не настолько, чтобы оставлять Синицыну без присмотра.

Нельзя сказать, что он втянулся в занятия, и всё же не напрасно терпел пытку. Время от времени он провожал Ленку до дома, а на уроках они обменивались записками. Правда, на десять Женькиных посланий она отвечала одним, но его это не смущало.

Женька явился на хор даже тогда, когда Синицына схватила простуду и не пришла в школу. Казалось бы, в этот день сразу после уроков он вполне мог отправиться домой, наслаждаться жизнью. Но не тут-то было. Возле раздевалки был выставлен целый кордон учителей для отлова хористов. Под конвоем математички Женька добрёл до актового зала. Петухов угрюмо подпирал косяк двери, явно надеясь улучить момент и дать дёру. Увидев Женьку, он язвительно усмехнулся:

— Что, захомутали?

— Меня? Ещё чего! Я сам пришёл. Мне вообще в кайф. По себе не суди. Небось самого заарканили, когда хотел сбежать? — огрызнулся Женька.

— Меня заарканили? Думай, чего несёшь. Я, может, добровольно остался. И вообще я от ёжиков тащусь, — сказал Петухов, и они мрачно, бок о бок, прошагали к сцене.

Так продолжалось почти два месяца, пока случай не открыл Женьке глаза на женское коварство.

Это случилось за неделю до концерта, на котором хор должен был продемонстрировать своё мастерство. После уроков в раздевалке Женька искал свою шапку. Не найдя её на вешалках своего класса, он пошёл посмотреть в соседней секции, как вдруг его внимание привлёк разговор, доносившийся из-за плотной стены висящих пальто. Услышав свою фамилию, Женька навострил уши. Судя по голосу, говорила Майка.

— Надо же! Москвичёв с Петуховым ходят на хор. Никогда бы не поверила. Как тебе это удаётся?

— Легко. Они меня друг к другу ревнуют, вот один перед другим и старается, — сказала Синицына.

— Везёт тебе, Ленка. Умеешь ты с мальчишками обращаться, — с завистью произнесла Майка.

— Это проще простого. Надо только время от времени вешать им лапшу на уши. Петухову — что он самый крутой, а Москвичёву — что он гений местного значения.

— А кто из них тебе больше нравится?

— Да никто! Между прочим, меня сам Вадик Груздев на день рождения пригласил, — похвалилась Ленка.

— Ты пойдёшь?

— Конечно. Груздев — талант, не то что эти придурки. Кстати, он на концерте будет аккомпанировать.

Девчонки ушли, а Женька ещё долго сидел в раздевалке, приходя в себя от потрясения. Значит, он, как последний идиот, истязал себя хоровым пением, а Синицына лишь посмеивалась над ним? Это был жестокий удар. Он жаждал мщения.

На следующий день Женька подошёл к Петухову.

— Слышь, Петух, поговорить надо с глазу на глаз. Насчёт Синицыной.

— Чё, драться будешь? Да я же тебя одной левой, — усмехнулся Петухов.

— Очень надо из-за неё драться. Она нас с тобой считает придурками, — сказал Женька.

— Не понял?

— Сейчас поймёшь.

Женька в подробностях рассказал Петухову про козни Синицыной и подслушанный разговор. Пока он говорил, по нахмуренной физиономии Петухова было видно, как в его голове идёт тяжёлая работа мысли.

— Так что мы с тобой на хоре мучаемся, а она Груздеву глазки строит, — заключил Женька.

— Ни фига себе прикол! Ну я ей покажу. И Груздю этому шайбу начищу, — пригрозил Петухов.

— А дальше что? Тебе же и достанется. Нет, кулаками тут не поможешь. Надо действовать с умом, — таинственно произнёс Женька.

Оставшуюся неделю заговорщики посвятили подготовке к великой мести. На переменках они постоянно о чём-то шептались. Их активность не осталась незамеченной.

— Мальчики, о чём секретничаете? — с любопытством спросила Синицына.

— Сюрприз, — сказал Женька и лучезарно улыбнулся.

На самом деле у них было заготовлено сюрпризов больше, чем у Деда Мороза под Новый год.

Во-первых, Женька купил в магазине приколов подушечку, которая, если на неё сесть, издаёт очень характерный неприличный звук, чтобы оконфузить Груздева, когда тот своей тушей опустится на стул.

Во-вторых, для Синицыной он припас большого лохматого паука, который выглядел вполне натурально. Он планировал подкинуть этого «симпатягу» Ленке за шиворот на сцене во время выступления.

Петухов тоже оказался не лыком шит. Он раздобыл старый сломанный стул. Общими усилиями они сделали ему косметический ремонт — проще говоря, присобачили отломанную ножку так, чтобы она отвалилась не сразу, а продержалась какое-то время. После этого умудрились протащить стул в актовый зал и водрузить его возле пианино.

Но и на этом сюрпризы не заканчивались. В день выступления Юрка подошёл к Женьке и заговорщически прошептал:

— Слушай, я такое притащил! Пойдём покажу.

Ребята нашли уединённое местечко под лестницей, Петухов открыл рюкзак и показал накрытый марлей баллон. В нём извивалась живая змея.

— Ты что, с ума сошёл, она же настоящая! — вытаращился Женька.

— Ну и что? Это же уж. Он безобидный. Клёвый прикол, а? — гордый своей придумкой, сказал Петухов.

— По-моему, лучше оставить паука, — предложил Женька.

— Ты что! — изумился Петухов. — Представляешь, сколько визгу будет, когда Синица найдёт змею у себя в портфеле? Твой паук может просто отдыхать! И потом, что я зря старался, что ли?

— А я что, зря деньги на паука тратил? — в свою очередь возмутился Женька.

— Ладно, пускай паук тоже остаётся. Хорошего никогда не бывает много, — согласился Петухов.

Поднимаясь в актовый зал, Женька заметил, что рюкзак Петухова сильно отощал. Женьку так и подмывало узнать о судьбе тайного груза, но вокруг было слишком много ушей. Приходилось прибегать к конспирации. Женька догнал Петуха и, скосив глаза на рюкзак, коротко спросил: