Как мы росли - Карпенко Галина Владимировна. Страница 5

И ребята разглядывали их, будто в первый раз увидели крошечные ледяные кристаллики.

Другой солдат, высокий, в большой лохматой шапке, сказал Варе, которая держала за руку маленького Саню:

— Давай-ка, дочка, я мальца-то понесу.

— Он и сам дойдёт, — ответила Варя.

Солдат протянул Саньке перегорелый сухарь. Санька молча взял его и сразу засунул в рот.

— Может, тебе помочь, Михаил Алексеевич? — спросил кто-то из матерей.

— Дойдём сами! И не провожайте вы нас. Только ребят растревожите, — отвечал Чапурной. — Мы без провожатых дойдём. — А когда увидел заплаканные глаза Федосьи Аполлоновны, то даже руками развёл: — Уж этого я и не ждал! Что это такое!

Бабушка махнула рукой:

— Да я ничего… Это уж так, по слабости. — Она покрепче завязала Саню платком — шапки у него не было. — Ничего, идти-то недалеко.

А когда ребята тронулись, сказала:

— Ну, час добрый… — и опять заплакала.

Варя, взяв Саню за руку, храбро отправилась в путь. Рядом шагал Васька. Он шагал спокойно: вот дойдёт, посмотрит, как будет жить Санька в детском доме, и убежит на фронт. Так уж он решил.

Чапурной шёл со своим ребячьим отрядом по снежной мостовой. Он улыбался и подбадривал малышей:

— Ничего, воробьи! Придём — согреетесь. Вот ещё маленько прошагаем и дома будем.

Санька сначала шёл вприпрыжку, а в гору стало идти труднее, и он захныкал.

— Стой! — сказал солдат и, присев на корточки, поманил Саньку: — Ну, иди-ка, сынок, иди!

— Не-е! — протянул Санька и прижался к Варе.

— Иди, иди к дяденьке, — согласилась Варя. Она видела, что Санька устал. Других малышей давно несли на руках. — Иди, не бойся, дяденька добрый.

Солдат подхватил Саньку, протянул руку Варе, и они зашагали втроём дальше. Саньке хорошо, и Варе легче.

— Ну вот, так-то лучше, — сказал солдат.

Санька уткнулся ему в плечо и перестал хныкать. От мохнатой солдатской шапки тепло и хорошо пахнет махоркой. Санька сверху глядел на Варю: вот она — чего же плакать? И ветер перестал щипаться.

— Ну, герой, перестал гудеть? — приговаривал солдат. — Сейчас дойдём — дадут вам ситного, каши. Сообща вас и выходим. Правильно я говорю, дочка?

Варя молчала — не знала, что ответить. Она крепко держалась за солдатскую руку и старалась попасть с ним в шаг. А солдат то говорил ласковые слова, то кому-то грозил:

— Стрелять их! Чтоб им ни дна, ни покрышки! Передавить всех!..

Варя понимала, что это он не их ругает. Было похоже на то, как один раз к ним во двор забежала злая чужая собака и бабушка, схватив испуганную маленькую Варю на руки, ругала собаку: «У, проклятущая, чтоб тебя…» А Варю крепко прижимала к себе.

Уже ребята прошли фабричный переулок, поднялись в гору и вышли на площадь. За оградой стоял дом с колоннами.

Чапурной забежал вперёд и раскрыл ворота:

— Вот мы и пришли! Не робеть, воробьи, не робеть!

Ребята шли за ним в ворота, в раскрытые двери.

— А теперь пойдём прямо в зал! — скомандовал Чапурной и стал подниматься по ступеням широкой лестницы.

Варя шла и оглядывалась по сторонам. Вот он какой, детский дом! Вот они где будут жить!

С чего начать?

Ребят в зале было много, но шуму не было. В непривычной обстановке ребята молчали, рассматривали колонны и люстры, в которых отражались солнечные зайчики.

Привели ребятишек из фабричных казарм, из пустых квартир, просто бездомных. Вот они, большие и маленькие, немытые, в заштопанных платьицах, грязные… Кого приводили матери, а кого собрали чужие люди.

Красногвардейцы стояли у дверей и курили. Они, как умели, ободряли ребят: «Не робей! Хлебом каждый день кормить будут».

Чапурной стал распределять ребят по группам. Классные дамы и институтки стояли в стороне и, наверно, ждали приглашения.

Только одна Гертруда Антоновна, которая на собрании спрашивала у Чапурного про мыло, подошла к нему и спросила:

— Я могу заняться самыми маленькими?

— Вот пожалуйста, вот спасибо! — обрадовался Чапурной. И он подвёл Гертруду Антоновну к Варе, которая держала за руку Саньку. — Вот они, самые маленькие.

— Это твой брат? — спросила Варю Гертруда Антоновна.

— Нет, — ответила Варя. — Мы живём рядом.

— А как его зовут?

— Саня.

— Ну вот и хорошо! Значит, ты Саня.

Гертруда Антоновна стала подводить к Сане малышей.

— Это Миша, вот Коля, а это Оленька… — Она повторяла имена, которые ей называли дети.

Варя тоже привечала маленьких:

— Иди сюда… Стой здесь… Давай ручку…

В своём дворе она часто играла с маленькими. Ей нравилось с ними играть, и чаще всего она играла в «учительницу».

«Сейчас я вам буду читать», — говорила Варя и раскрывала свою книгу с картинками.

А Васька всегда дразнился: «Цирлихи-манирлихи, «а» и «б» сидели на трубе!» Он и теперь поглядывал на Варю, но делал вид, что интересуется только Санькой — как бы его кто не обидел.

Малышей поставили парами и увели.

Чапурной долго составлял списки мальчиков и девочек по возрасту. Ребята дожидались молча.

Это теперь соберутся человек пятьдесят, и шум такой стоит — сами себя не слышат, а тогда в зале несколько сот ребят собралось, а было тихо, никто не разговаривал — робели. Не простое это дело, когда меняется жизнь.

К каждой группе Чапурной подвёл руководителя.

К группе девочек, в которую попала Варя, подошла молоденькая бывшая классная дама. Она волновалась, и глаза у неё были красные, заплаканные.

— Вот, дочки, это ваша воспитательница, Татьяна Николаевна, — сказал Чапурной. — Она с вами будет заниматься.

Татьяна Николаевна вытерла глаза маленьким платочком.

— Идите за мной, — сказала она девочкам и пошла вперёд не оглядываясь.

Старших мальчиков Чапурной оставил за собой — никакая классная дама их брать не хотела. А как раз за ними-то и нужен был глаз да глаз.

Рыжая девочка

Варя и Люська стояли вместе в паре; а когда их привели в спальню, их кровати тоже оказались рядом.

— Мягкие, — сказала Люська. — На них качаться можно.

— Вот тебя покачают! Так прибьют, что не обрадуешься! — сказала рыжая девочка.

Варя уже раньше заметила эту девочку. У неё в волосах была гребёнка, рыжие волосы из-под гребёнки торчали веером. А на ногах — полосатые чулки, каких Варя никогда не видела: красная и синяя полоска, красная и синяя.

— Кто прибьёт? — спросила Люська. — За что?

— В приютах за всё бьют, — угрюмо ответила девочка.

— А это не приют, а детский дом. Разве ты не знаешь? — вмешалась Варя.

— А детский дом не приют, что ли? — ответила рыжая девчонка.

— Ну вот, теперь вы знаете каждая свою кровать, — сказала Татьяна Николаевна. — Пойдёмте мыть руки — скоро будет обед.

И сказала она это так, как будто никого в комнате не было: ни на кого не посмотрела, никому не улыбнулась.

Когда стали выходить парами из спальни, девчонка в полосатых чулках нарочно наступила Люське на ногу. Люська хотела сделать то же самое, но Варя дёрнула её за руку:

— Не лезь к ней! С ней и так никто не будет водиться — с такой лохматой!

Девочка в полосатых чулках засопела и дёрнула Варю за косу. Пока ребята шли по коридору, коса у Вари расплелась, и зелёной ленточки в ней уже не было.

Обедали в большой холодной столовой. Натопить её сразу было невозможно. По углам, где протекали лопнувшие водопроводные трубы, висели большие жёлтые сосульки.

Суп ели с хлебом, а потом дали макароны. Малыши наелись и задремали тут же, за столом.

Саня спал с зажатым в руке куском хлеба. Гертруда Антоновна так и унесла его в спальню.

После обеда Варя стала искать Ваську, но его нигде не было.

Варя ждала, что Васька к ужину вернётся. Но настала ночь, а Васьки не было.