Сказки Топелиуса - Топелиус Сакариас (Захариас). Страница 16

— Да, много мы видели на своем веку, — прошептала сосна — та, что была помоложе. — Давай-ка споем про старину, ведь нам с тобой есть о чем вспомнить.

Буря бушевала в лесу, и сосны, качаясь, запели свою песню:

— Да, много нам довелось видеть на своем веку, — сказала сосна — та, что была постарше, — и тихонько закряхтела. — Я вот помню, как прапрадедушка этих детей был маленьким мальчиком и играл здесь у наших корней. Ох, давно это было!

— Пойдем скорее домой, — шепнула Сильвия брату. — Я боюсь этих деревьев.

— Пойдем, — сказал Сильвестр. Ему тоже было страшно, хотя он и не говорил этого.

Но не успели Сильвия и Сильвестр отойти и трек шагов, как увидели отца. В руках у него была веревка, а за поясом топор. Лесник шел и оглядывал деревья, выбирая, какое бы повалить.

— Вот это как раз то, что мне нужно! — сказал он, останавливаюсь около старых сосен. — Ну и сосны! Настоящие великаны!

И он постучал топором по старым стволам.

Но тут вдруг Сильвестр и Сильвия с криком бросились к отцу.

— Милый батюшка, — стал просить Сильвестр, — не тронь этого великана!

— Милый батюшка, и этого не тронь, — просила Сильвия. — Они оба такие старые! Они даже нашего прапрадедушку помнят. А сейчас они пели нам песню.

— Что за глупости вы говорите! — Сказал лесник. — Где это видано, чтобы деревья пели! А вот вашего прапрадедушку они, и правда, могли видеть. Ведь этакие старики! Ну, ладно, пусть стоят, раз вы так просите. Может, они вам еще что-нибудь интересное расскажут.

И он пошел дальше, в глубь леса, а Сильвестр и Сильвия остались возле старых сосен. Им хоть и было немного страшно, но всё-таки очень захотелось послушать, о чем еще будут говорить лесные великаны.

Ждать им пришлось недолго.

Скоро вернулся ветер. Он только что был на мельнице и так яростно крутил ее крылья, что искры от жерновов дождем сыпались во все стороны. И сейчас он налетел на вершины сосен с такой силой, — словно ему и тут надо было ворочать жернова.

Старые ветви загудели, зашумели, заговорили.

— Вы спасли нам жизнь, — говорили сосны-великаны. — Просите же теперь у нас, что хотите, и всякое ваше желание исполнится.

Сильвестр и Сильвия так обрадовались, что принялись даже плясать. Да и немудрено! Ты только представь себе, что по первому твоему слову может сбыться всё, что тебе хочется! Есть от чего радоваться и плясать!

Но когда Сильвестр и Сильвия стали думать, что бы им попросить у старых сосен, ничего не шло им на ум, словно им и желать было нечего.

Наконец, Сильвестр сказал:

— Я бы хотел, чтобы хоть ненадолго выглянуло солнце, а то в лесу совсем не видно тропинок. Того и гляди, заблудишься!

— Да, да, и я бы хотела, чтобы стало немного теплее, и чтобы скорее растаял снег, — сказала Сильвия. — А то каждый день я проваливаюсь в сугробы, и валенки у меня всегда мокрые.

— Ах, что за безрассудные дети! — зашелестели сосны. — Ведь вы могли пожелать столько прекрасных вещей. И богатство, и наряды, и почести, и слава — всё было бы у вас, а вы просите о том, что сбудется и без вашей просьбы. Но всё равно, ваше желанье должно быть исполнено. Где бы ты ни находился, Сильвестр, на что бы ни взглянул, всюду будет сиять солнце. И какое бы слово ты ни сказала, Сильвия, куда бы ни пошла, всюду вокруг тебя будет цвести весна.

— Ах, это больше, чем мы хотели, — закричали Сильвестр и Сильвия. — Спасибо вам, милые сосны! — И они весело побежали домой.

По дороге Сильвестр, как всегда, оглядывался, высматривая куропаток, и — странное дело! — в какую бы сторону он ни поворачивался, всюду блестел ясный луч солнца.

— Смотри, смотри! Солнце выглянуло! — крикнула Сильвия брату.

И едва успела она открыть рот, как снег кругом растаял, повсюду стали пробиваться зеленые ростки, а высоко в небе послышалась первая песнь жаворонка.

— Ах, как это весело! — закричали в один голос Сильвестр и Сильвия.

И чем дальше они бежали, тем теплее светило солнце, тем ярче зеленели трава и деревья.

— Мне светит солнце! — закричал Сильвестр, вбегая в дом.

— Ну, солнце всем светит, — сказала мать.

— Я могу растопить снег! — закричала Сильвия.

— Это всякий сумеет, — сказала мать и засмеялась.

Но прошло немного времени, и она заметила что-то неладное. На дворе уже совсем стемнело, наступил вечер, а в избушке у них всё еще как будто светило солнце. И так было до тех пор, пока Сильвестру не захотелось спать и глаза у него не закрылись.

А Сильвия никак не могла угомониться. Она болтала без умолку, и в доме вдруг так потянуло весенним теплым воздухом, что даже веник в углу начал зеленеть, а петух — совсем не ко времени — принялся петь на своем насесте. И он пел до тех пор, пока Сильвии не надоело болтать и она не заснула крепким сном.

— Послушай, отец, — сказала лесничиха мужу, когда тот вернулся домой, — боюсь я, не околдовал ли кто наших детей. Что-то чудное делается у нас в доме!

— Вздор! — сказал лесник. — Ну, какие теперь колдуны! Это когда наши прадедушки и прабабушки жили, колдуны водились на свете. А теперь их и в помине нет! Вот лучше ты послушай, что я тебе скажу. Завтра король и королева собственными персонами прибудут в наш город. Они ездят по всей стране и осматривают свои владения. Как ты думаешь, не отправиться ли и нам с детьми в город встречать короля с королевой?

— Что ж, я не прочь, — сказала лесничиха, — ведь не каждый день в наши места приезжают король и королева — собственными персонами.

На другой день, рано утром, старик заложил сани, и все тронулись в путь. По дороге только и было разговора, что про короля и королеву, и никто не заметил, что всё время ярко светило солнце (хотя небо было обложено низкими кучами) и что деревья по обеим сторонам дороги покрывались почками и зеленели (хотя мороз был такой, что вороны и те замерзали на лету).

В городе, на самой большой площади, перед ратушей, было людно, как в ярмарочный день, — народ съехался со в: ех соседних деревень, со всех хуторов. Но лица у всех были испуганные, и все с опаской посматривали на большую дорогу. Говорили, что король и королева очень недовольны: куда бы они ни приехали — всюду снег, всюду холодно. Королева чуть не отморозила пальчик на ноге и поэтому теперь всё время топает ногами.

И вот на дороге показались королевские сани. Сверху до низу они были разукрашены золотом, и даже упряжь и попоны на лошадях были раззолочены.

Сани быстро приближались и, наконец, въехали на самую площадь. Тут король приказал кучеру остановиться, чтобы переменить лошадей.

Король сидел, сердито нахмурив брови, и ни на кого не глядел, а королева сейчас же принялась топать ногами.

Народ на площади так и замер от страха.

И вдруг король поднял голову, посмотрел по сторонам — туда, сюда — и превесело рассмеялся, совсем так, как смеются все люди.

— Посмотрите-ка, ваше величество, — обратился он к королеве, — как приветливо светит солнце. Право, здесь не так уж плохо.

— Это вам кажется, ваше величество, потому что вы изволили хорошо позавтракать, — сказала королева. — Впрочем, я тоже нахожу, что здесь не так уж плохо. — И она слегка улыбнулась.