400 школьных сочинений - Комлякова Е.А.. Страница 68

Самодовольные, «сытые, белые, веселые», они воспринимают все блага в жизни как должное, как непреложный атрибут дворянского происхождения. «Вот как оно хорошо быть генералами – нигде не пропадешь!» – так рассуждают генералы из сказки «Повесть о том, как один мужик двух генералов прокормил».

Автор постоянно подчеркивает бесполезность существования генералов, их потребительское отношение ко всему окружающему, об этом красноречиво говорит следующая фраза: «Я до сих пор думал, что булки в том самом виде родятся, как их утром к кофею подают!» Обращает на себя внимание то, с какой любовью автор описывает мужика, которого жизнь научила быть сильным, ловким, сообразительным. Мужик сумел поймать рябчика силком, сделанным из собственных волос, «развел огонь», «стал даже суп в пригоршне варить».

Салтыков-Щедрин осуждает паразитическую жизнь генералов, но в то же время с горькой иронией, с болью в сердце сатирик говорит о крестьянской привычке повиновения, осуждая чрезмерную покорность и неистощимое терпение. Не случайно мужик в сказке сам изготавливает веревку, которой генералы привязывают его к дереву, чтоб не убежал. А когда заскучали генералы, «начал мужик на бобах разводить, как бы ему своих генералов порадовать за то, что они его, тунеядца, жаловали и мужицким его трудом не гнушалися». И награду получил мужик за то, что построил корабль и переправил генералов «вплоть до самой Подъяческой». Выслали ему рюмку водки: «веселись, мужичина!»

Подобными чувствами пронизана и другая сказка Салтыкова-Щедрина «Дикий помещик», в которой автор, сохраняя язык народной сказки, повествует о событиях современной ему жизни. Хотя действие происходит в «некотором царстве, некотором государстве», в произведении изображен вполне конкретный образ русского помещика – князя Урус-Кучум-Кильдибаева. Смысл его существования заключается в том, чтобы «понежить свое тело». Он полностью живет за счет своих мужиков, но ненавидит их, боится, презирает, не выносит «холопьего духу». Он молит бога о том, чтобы он все его владения очистил от мужика. И однажды «не стало мужика на всем пространстве владений помещика».

Отсутствие мужиков сразу же отразилось на жизни всего государства: «остановились и подати, и регалии, и не стало возможности достать на базаре ни фунта муки, ни куска мяса», и, следовательно, на существовании помещика. Он совсем одичал без мужиков, полностью потерял свое человеческое обличье: «весь он, с головы до ног, оброс волосами, а ногти у него сделались, как железные. Сморкаться он уже давно перестал, ходил все больше на четвереньках... утратил способность членораздельно произносить звуки...»

Человек, считающий себя истинным представителем России, его опорой, потомственный российский дворянин, без мужиков превратился в дикого помещика, больше похожего на животное.

Типы правителей в «Истории одного города»

Тема самодержавия, как и тема собственности, постоянно была в центре внимания Салтыкова-Щедрина. Служение призраку собственности нашло свое выражение в ыромане «Господа Головлевы», особенно в образе Иудушки, а служение призраку государства обрело аналогичное, классическое воплощение в «Истории одного города», где писатель создал целую галерею самовластных правителей, которую завершает зловеще монументальная фигура Угрюм-Бурчеева.

«История одного города» дает целую галерею удивительных, как экзотические животные, правителей. С виду они кажутся людьми, но многие из них в конце концов обнаруживают свои нечеловеческую природу. Утрата правителем простых человеческих качеств – основная идея фантасмагории Салтыкова-Щедрина.

Хронологические рамки повествования достаточно условны, но в правителях временами угадываются черты реальных русских государей и других видных общественных и политических деятелей. О статском советнике Грустилове, например, сказано: «Друг Карамзина. Отличался нежностью и чувствительностью сердца, любил пить чай в городской роще и не мог без слез видеть, как токуют тетерева. Оставил после себя несколько сочинений идиллического содержания и умер от меланхолии в 1825 году». Эта биографическая справка завершена кратким замечанием: «Дань с откупа возвысил до пяти тысяч рублей в год». Можно говорить об императоре Александре I как историческом прототипе Грустилова. Но Грустилов в такой же мере злая насмешка над правлением Александра II.

Ограниченность и тупоумие начальства разливаются в «Истории одного города» таким широким потоком, что на этом фоне выглядит достоверно совершенно фантастический гротеск, когда градоначальником впопыхах был назначен Дементий Варламович Брудастый, в черепную коробку которого был вмонтирован несложный механизм, способный выкрикивать два слова: «не потерплю» и «разорю». Однако это примитивное устройство не помешало Органчику, как его прозвали исправно исполнять главную обязанность: привести в порядок недоимки, запущенные его предшественником.

В галерее глуповских правителей есть одна зловещая особенность: от губернатора к губернатору все меньше в них остается от человека, все меньше нелепых, но в чем-то даже привлекательных качеств, которыми отличались правители вроде Грустилова.

Завершает же этот зверинец губернатор Угрюм-Бурчеев, который «принадлежал к числу самых фантастических нивеляторов... Начертавши прямую линию, он замыслил втиснуть в нее весь видимый и невидимый мир, и при этом с таким непременным расчетом, чтобы нельзя было повернуться ни взад, ни вперед, ни направо». Идеальный мир представлялся ему образцовой казармой. Угрюм-Бурчеев – это монументальный гротескно-сатирический образ, представляющий собой сочетание самых отвратительных, враждебных человеку качеств. Это человекоподобный истукан «с каким-то деревянным лицом», который «всякое естество в себе победил», для которого характерно «умственное окаменение». Это «со всех сторон, наглухо закупоренное существо», которому чужды любые «естественные проявления человеческой природы» и которое действует «с регулярностью самого отчетливого механизма». Если в Брудастом было лишь нечто от вещи (органчик вместо мозга), то Угрюм-Бурчеев целиком представляет собой некий бездушный автомат, стремящийся все живое вокруг уничтожить, землю превратить в пустыню, а людей – в обезличенные тени, способные лишь молча маршировать и исчезать в каком-то фантастическом провале. Вот почему Угрюм-Бурчеев – фигура не только комическая, но и страшная. «Он был ужасен» – эта фраза дважды повторяется в начале главы, посвященной всевластному идиоту.

Такой представлялась сатирику надвигающаяся эпоха. После Александра II в России начали проводиться «контрреформы», охота на вольнодумцев вошла в острую фазу. Тупая военщина порабощала умы, время Дениса Давыдова прошло. Вот почему так мрачно завершается летопись города. С высоты своего времени мы можем сказать, что антиутопическая картина, нарисованная сатириком, больше походит на советское время. Возможно, в этом сказался дар предвидения, который есть у любого талантливого писателя.

Образы животных в сказках Салтыкова-Щедрина

И. С. Тургенев писал об особенностях сатиры Салтыкова: «В Салтыкове есть нечто свифтовское: этот серьезный и злобный юмор, этот реализм, трезвый и ясный среди самой необузданной игры воображения, и особенно этот неколебимый здравый смысл, сохраняемый несмотря на неистовства и преувеличения формы».

Все это абсолютно верно для сказок Салтыкова-Щедрина. Сказки – это особый литературный жанр, основанный на народных легендах, былях, песнях, суевериях. В них часто используются традиционные сюжеты, персонажи (Василиса Прекрасная, Иван-царевич, серый волк), художественные приемы (фантастика, устойчивые обороты, присказки, устойчивые эпитеты, антитеза). Сказки Салтыкова-Щедрина имеют фольклорную основу – сказки о животных, но это только форма. По сути своей эти произведения являются политическими памфлетами.

Первое знакомство с творчеством М. Е. Салтыкова-Щедрина начинается со сказок «Премудрый пескарь», «Самоотверженный заяц», «Орел-меценат», «Верный Трезор», «Медведь на воеводстве» и др. Все эти сказки знакомы нам с детских лет. За образами животных в этих сказках скрываются известные человеческие пороки и недостатки.