Первый особого назначения - Соколовский Александр Александрович. Страница 16

Картошка испеклась прямо мгновенно. Она уже начала обугливаться, когда Степка тем же прутиком стал вытаскивать ее из костра. До чего же вкусна была эта картошка! Пусть у ребят не было ни соли, ни хлеба! Они с жадностью накинулись на еду, уписывая картофелины за обе щеки.

Наевшись и отдохнув, они стали играть в разведчиков. Потом по очереди лазили на высокую сосну и смотрели в бинокль на поляну. Там уже кончился концерт. Ребята, сбившись в тесный круг, слушали Валентину Алексеевну, которая о чем-то рассказывала. Степка прекрасно различал лица ребят. Ребята хохотали. Должно быть, вожатая рассказывала что-то очень смешное. Конечно, смеха не было слышно. Зато было видно, какие веселые лица у ребят.

И вдруг Степке захотелось туда, к ребятам, на поляну… Как ни хорошо было здесь, у костра на берегу ручья, а там все же веселее.

— Пойдемте, что ли? — неуверенно произнес он, взглянув на товарищей и заранее готовясь к отпору.

Но Олег вдруг решительно кивнул:

— Ага, пойдемте.

Мишка тоже сказал, что надо возвращаться. Только Женька всю дорогу, пока шли к поляне, назад, ворчал и говорил, что никогда в жизни больше не свяжется с такими путешественниками. Впрочем, самым краешком сердца Степка почувствовал, что Женька и сам возвращается с охотой.

Глава тринадцатая

С самого праздника Степка время от времени задумывался, что бы такое подарить Тане в день ее рождения. Вот если бы Таня была мальчишкой! Мальчишке можно подарить марки в альбом, электрический фонарик, перочинный ножик, лобзик, колесо-шарикоподшипник для самоката, рыболовные крючки или даже старые наушники от радиоприемника. Мальчишке все пригодится. Хоть рогатка, хоть заржавленная коробка… А что дарят девочкам? Может быть, подарить Тане куклу? Шестикласснице! Почти семикласснице!.. Да и попробуй приди в магазин и спроси, сколько стоит кукла. Небось продавец и тот начнет смеяться. Скажет: «Зачем тебе кукла, мальчик? Возьми лучше набор столярных инструментов».

Отец дарил маме в дни рождения одеколон или цветы… Может, и Тане тоже подарить одеколон? Тройной. И бутылка большая, и стоит недорого. Правильно, лучше всего подарить одеколон.

Узнав, что Степка собирается на день рождения к девочке, отец вынул из кармана новенький хрустящий рубль, и Степка побежал на Ленинскую в парфюмерный магазин.

В магазине стоял крепкий запах удушливых ароматов. Пахло так, словно Степка вдруг очутился в громадной коробке из-под пудры. На полках и под стеклами прилавков стояли флаконы, бутыли, пузырьки всех размеров и фасонов, лежали футляры и коробочки, тюбики с кремами, вазелином и зубной пастой. Вдоль полок, будто солдатики, выстроились патроны с губной помадой.

Степка долго вертелся возле прилавка, пока, наконец, молодая продавщица не спросила его с неудовольствием:

— Мальчик, тебе что здесь нужно? Полчаса тут вьешься и ничего не покупаешь.

— Мне… одеколон… тройной… — запинаясь, проговорил Степка и протянул скомканную, мокрую от пота рублевку.

— Девяносто восемь копеек, — сказала продавщица и достала с полочки зеленоватую бутылку.

В ту же минуту кто-то толкнул Степку в бок.

— Ты что здесь делаешь?

Степка обернулся. Перед ним стоял Женька Зажицкий.

— Вот… Покупаю… Тане подарок…

— Фью! — свистнул Женька. — Тройной одеколон! Ну она и обрадуется! Специально для девчонки подарок. Чтобы после бритья лицо протирать.

— После бритья? — растерянно пробормотал Степка.

— Конечно. А ты не знал?

И, протянув продавщице деньги, Женька важно сказал:

— Дайте «Камелию».

У Зажицкого были две рублевые бумажки. У Степки только одна. Разве купишь на рубль хорошие духи? Но тут его выручила продавщица, слышавшая весь разговор двоих приятелей.

— Возьми «Осень», мальчик, — сказала она Степке. — Видишь, и коробка красивая и духи хорошие. И стоит как раз ровно один рубль.

Из магазина Женька и Степка вышли вместе.

— Что же это? — проговорил Степка. — Подарки одинаковые. Ты — духи, и я — духи тоже.

— Ничего, ничего, — невозмутимо ответил Зажицкий. — Подарок есть подарок. А вот если другие гости тоже духи принесут — будет потеха!

Еще третьего числа, в первый день после праздника, Таня, улучив минутку, остановила Степку во дворе школы.

— Не забыл? — быстро спросила она.

— Что ты! — ответил Степка. — Я приду.

— Завтра в пять, — напомнила Таня и, махнув рукой, побежала к Оле Овчинниковой, которая позвала ее, чтобы вместе с другими ребятами побросать по кругу волейбольный мяч.

Четвертого, вернувшись из школы, Степка поспешно стал готовиться в гости. Время летело с такой быстротой, будто в часах что-нибудь испортилось. А ведь надо было выгладить рубашку, навести складку на брюки, вымыть шею и оттереть пемзой чернильное пятно на пальце. И, словно нарочно, оказывалось, что на рубашке не хватает пуговицы, что куда-то запропастились гуталин и щетка…

Мать ушла в магазин. А то бы, конечно, она помогла Степке.

Только в половине шестого Степка постучал в дверь сорок восьмой квартиры. Еще поднимаясь по лестнице на пятый этаж, он старался себе представить, как живут Таня и ее родители. Наверное, у главного инженера завода комната громадная, как школьный физкультурный зал. На окнах занавески. Посередке стоит большой круглый стол, и Танины отец и мать, сидя за ним, разговаривают только по-немецки.

Дверь отворила Таня. Увидав Степку, она вспыхнула от радости.

Вместо громадной комнаты Степка очутился в маленькой прихожей и неуклюже затоптался на месте, вытаскивая из кармана сверточек с духами «Осень».

— Это тебе… Подарок… — проговорил он в смущении.

— Спасибо, — сказала Таня. — Только зря. Не надо было. Хорошо, что пришел. — Она понюхала сверток. — Ой! Духи… Ну, ты уж совсем…

И Степке было приятно оттого, что серые глаза ее светились теплой радостью.

— Идем, — сказала Таня и потянула его за руку. — Не стыдно опаздывать? — добавила она с укоризной. — Все уже собрались. Слышишь?

Она приложила к губам палец, и Степка прислушался. Откуда-то доносились голоса, хохот, потом все на мгновенье смолкало и снова раздавался смех.

— В «города» играют, — объяснила Таня. — С папой. Он всех нас победил. Один Женька еще держится. Идем!

И, схватив Степку за руку, она потащила его за собой.

В комнате, куда они вошли, было очень светло. Под потолком горела яркими лампами люстра из трех опущенных книзу плафонов. Ребята, сидевшие на стульях и на диване, даже не обратили внимания на появившихся Таню и Степку, настолько все были поглощены игрой.

— Милан! — воскликнул Женька, привскочив на стуле.

— Након-Паном, — помедлив всего секунду, ответил плотный плечистый человек, сидящий в кресле у небольшого письменного столика. Это был Танин отец.

Оля, примостившись у столика, торопливо стала листать страницы географического атласа.

— Таиланд… Таиланд… А тут нет Таиланда.

— Посмотри — Индокитай, — посоветовал инженер Левченко.

Оля опять начала листать странички.

— Ага! Вот! Страница сто пять. Таиланд… Нету.

— Да ну? — удивился Танин отец. — Не может быть!

На лице у Женьки появилось торжествующее выражение.

Но инженер сам взял книжку, полистал и сказал:

— Вот он где, на девяносто шестой странице, где карта Вьетнама.

— Верно, есть, — подтвердила Оля. — Након-Паном.

На лбу у Женьки выступили капли пота.

— Папа перед игрой сказал, что будет называть города только с окончанием на букву «м», — зашептала Таня Степке.

Наверно, у Женьки в запасе больше не было городов, начинающихся с буквы «м».

— М-магнитогорск… — пробормотал он неуверенно.

— Уже говорили, — сказал Костя.

Зажицкий и сам помнил, что «Магнитогорск» уже говорили.

— Тогда… Тогда… Мадрид.

— Тоже говорили.

— Когда говорили? Когда?

— На «Мадриде» Пончик вылетел!!

— Ну, тогда… — Женька шмыгнул носом и вдруг обрадованно подпрыгнул. — Манчестер!