Две кругосветки - Ленковская Елена. Страница 4
— Чего, так и будешь тут стоять?
— Ага. — Могу и присесть. Ну-ка, дай руку.
С Пашкиной помощью Руся уселся, свесив ноги.
— А если народ пойдёт, ты ж мешать будешь?
— Да ладно, кто в такую рань-то пойдёт?
— Точно. Я мигом! — Поймав скептический взгляд Руси, Пашка слегка смутился. — Ну, постараюсь.
Он потопал обратно, и под тяжёлым Пашкиным шагом задрожал, заколыхался туда-сюда висячий мост.
Обмелевшая от жары Серьга громко шумела на перекатах, сверкала золотыми бликами. В голове у Руси тоже рябило, мысли набегали друг на друга и сталкивались.
Надо было действовать. Руся ясно понимал, что всё решают минуты.
Как догнать Макара? Ну, конечно, сигануть с моста. Он высоченный. Страшно, значит — наверняка получится. Других способов целенаправленно провалиться в прошлое Руся пока не знал.
Внезапно его одолели сомнения. Догоню, и что?
Руся вспомнил предостережение Пашки и машинально облизал губы, проверяя, треснула или нет запёкшаяся ранка. Кажется, треснула…
Но если не догнать, Макар наверняка погибнет. Даже не успеет понять, где он очутился. Как ты будешь жить дальше, зная, что мог спасти друга и не сделал это?
Во рту стоял солоноватый привкус крови. Руся злобно сплюнул в воду. Плевать! Плевать я хотел на эти дурацкие треснутые губы. И потом, мы ведь сразу вернёмся. Когда делаешь что-то важное, сразу возвращаешься, ведь так? А дальше… Есть ведь какие-то сыворотки, мы же в XXI веке живём.
Издали вдруг послышались голоса. Беззаботный смех, весёлые выкрики. Экскурсия, что ли? В такую рань! Сюда идут, к мосту.
Тянуть было больше некуда.
Сидевший на мосту мальчик прижал к груди связанные руки, нагнулся под перила и, не издав ни звука, «бомбой» свалился вниз, в сверкающую бликами быструю воду.
Спустя минуту на высоком речном берегу уже сгрудились туристы, с любопытством разглядывая пустой, всё ещё раскачивающийся мост…
Глава 5. Всё не так
Он даже не потрудился как следует сгруппироваться: настолько был уверен, что не успеет долететь до воды… Но всё пошло не так.
Конечно, Руся не рассчитывал, что прыгнув, плюхнется в Серьгу. Это ж самоубийство чистой воды — нырять с высоченного моста со связанными руками. Он по наивности своей полагал, что этим прыжком так себя напугает, что со страху сразу сиганёт в прошлое, не долетев до этих остро сверкающих, слепящих глаза водных бликов. Не тут-то было! Не сработало.
Короткий всплеск, — и Руся камнем ушёл под воду.
В глубине движение замедлилось. Навалилось, обступило со всех сторон зеленоватое безмолвие. Руся, растерявшись, на мгновение поддался реке. Она обняла его тщедушное тело и властно потащила за собой. Руся не сопротивлялся. Он словно оцепенел на несколько мгновений в ожидании чуда.
Вот-вот это случится. Ну, когда же?
Река увлекала его всё дальше. В ушах зазвенело: «Русалки поют». Кто-то из старших говорил — когда тонешь, русалки поют…
Повинуясь инстинкту, Руся оттолкнулся от скользкого каменистого дна, взмутив тучу ила. По-лягушачьи дёргая ногами, попытался всплыть. Со связанными руками это не очень-то получалось. Казалось, прошла целая вечность, а он по-прежнему оставался внизу.
Изнемогая от тщетных усилий, он чувствовал, как каменеет тело, туманится разум и слабеет в нём сама воля к жизни. Русалочий звон в ушах становился всё громче, всё призывнее, всё неотступнее.
Вдруг сквозь эту звенящую муть лучом пробилась, вспыхнула мысль: если не всплыву, — я и Макар, оба погибнем…
Нет!!! Руся напряг сведённые безмерной усталостью мышцы и весь вытянулся вверх, к тусклому зеленоватому солнцу, просвечивающему сквозь тинистую речную глубь.
Рывок! Ещё один! Он вынырнул на поверхность.
Солнце слепило. Высовывая голову из воды, Руся жадно хватал ртом терпкий воздух Оленьих ручьёв, пропитанный запахами речного ила, сосен и заповедного реликтового многотравья. Тёмной стеной высился справа скалистый берег. Сосны упирались верхушками куда-то в стратосферу.
Руся оглянулся. Хлебнул воды, закашлялся: «Вон он, мост. Как далеко меня снесло течением. И я по-прежнему в двадцать первом веке», — увы, но это он смог определить с безошибочной точностью.
Однако течение здесь и в самом деле было сильным.
Руся набрал в грудь воздуха, вытянул вперёд связанные руки, опустил голову под воду и старательно заработал ногами: надо было ещё доплыть до берега.
…До берега Русе доплыть не удалось. Его всё время сносило в сторону, тащило всё дальше и дальше по течению. Обессилевшего пловца тянуло туда, где над водой торчали зацепившиеся за речной порог коряги. Он попытался ухватиться за одну — чёрную, блестящую, скользкую. Его перевернуло, поволокло, ударило о камни. Вот, собственно, и всё. Больше уже ничего не могло случиться с ним в этот звонкий, долгий июльский день двадцать первого века…
Глава 6. Полный провал
Луша вздрогнула и проснулась. Резко откинула верх спальника — так, что молния затрещала — и села, часто дыша и встревожено озираясь.
В палатке было тихо. Сквозь капроновый оранжевый полог просвечивало утреннее солнце. Наверху, в пространстве между палаткой и тентом вились мошки и прочие кровососущие. Тонконогие бледные комары вяло перебирали конечностями, не в силах добраться до розовощёких барышень, безмятежно сопящих под покровом противомоскитной сетки.
Луша провела рукой по глазам. Всё вроде в порядке, просто сон страшный приснился.
Ровное дыхание девчонок сливалось с печальным голодным зудением москитов. Комары в этих местах были какими-то полупрозрачными, почти бестелесными, и ребята этой смены в шутку прозвали их «бледнолицыми». Впрочем, «бледнолицые» кровь пили исправно. Застенчиво подлетали, виновато присаживались, потом отлетали стыдливо — с отяжелевшими, налитыми красным брюшками. Ну, если, конечно, их вовремя не прихлопнуть.
Интересно, там, где Руська, комары в этом году такие же? Или это от местности зависит? Если так, Русе с Макаром не повезло — в прошлом году на Ручьях звери были, а не комары. Огромные, мясистые. Никакие мазалки и брызгалки от них не спасали. Руська называл их «микро-аэро-вампиры, истребители туристов».
Воспоминание о брате не успокоило, напротив. Луша тряхнула головой, снова провела рукой по глазам, будто силясь вспомнить что-то. Откинула с влажного лба спутанную русую чёлку. Вздохнула тяжело.
В палатке было жарко и душно — надышали за ночь.
Луша тихонько расстегнула молнию у входа и высунулась наружу. Прохлада! Привычным жестом обеих рук поправила коротко остриженные волосы, заведя прядки за розовые уши, и подставила разгорячённое лицо лёгкому утреннему ветерку.
Чувство какой-то смутной тревоги по-прежнему не оставляло. Может… может с Руськой что-нибудь? Может, заболел…
Щёки горели. Неплохо бы умыться.
Она нехотя нырнула обратно в жаркое нутро палатки. Торопливо отыскала в углу, в ворохе вещей, свои смятые бриджи. Легонько встряхнула, чтобы расправить складки. Бриджи звякнули всеми пятью карманами, набитыми всякой всячиной.
Одевшись, Луша поскорее вылезла на свежий воздух. Заботливо откинула капроновый полог. Сетчатую дверцу, напротив, плотно застегнула — чтоб и ветерок продувал, и комары не залетали.
Сунув стройные босые ноги в шлёпанцы, забросила на плечо полотенце и пошаркала по смятой траве. Во всех палатках, даже в инструкторской, ещё спали. Воды в котле не было. Вздохнув, Луша взяла котелок за проволочную ручку, и, аккуратно отведя локоть в сторону, чтоб не испачкать бриджи сажей, стала не спеша спускаться к реке.
Бренча котлом, Луша скользила вниз по тропинке, круто уходящей вниз, свободной рукой хватаясь за ветки и ругая себя за рассеянность. В самом деле, как же она в шлёпках полезет обратно, да ещё с полным котлом. Возвращаться за кроссовками не хотелось.