Путешествие Демокрита - Лурье Соломон Яковлевич. Страница 19

Демокрит сказал:

— Я слышал об этом дереве. Царь Ксеркс одарил его за красоту таким украшением.

— Неужели же этот щит из чистого золота? Если бы он вправду был из золота, я уверен, что прохожие давно бы его украли.

Но тут наши путники заметили стоявшего около дерева на карауле вооруженного воина из числа так называемых бессмертных. А еще дальше, справа и слева от дороги, были расставлены столбы с перекладинами в форме буквы «Т», и на них висели распятые тела грабителей и разбойников, совершивших преступления на дороге.

— При виде этих несчастных вряд ли кто?нибудь попытается сорвать золотое украшение с платана, — вздохнул Диагор.

Путешественники свернули с царской дороги и подошли к широкой реке Меандру. Они перешли ее по понтонному мосту, составленному из связанных канатами огромных барж.

Шириной мост был в 2 плефра [15]. Затем они подошли к скрещению дорог, находившемуся на границе трех персидских областей, бывших раньше самостоятельными государствами — Лидии, Карии и Фригии: дорога направо вела от перепутья в Карию, налево — во Фригию. Недалеко от этого скрещения они увидели вбитую в землю мраморную доску с надписью: «Граница Лидии и Фригии». Эту доску поставил когда?то лидийский царь Крез. Путешественники въехали во Фригию и поехали по зеленой плодородной равнине, покрытой нивами и садами.

Вскоре путешественники вошли в столицу фригийского сатрапа — в большой торговый город Келёны. На высокой скале был виден акрополь города. Под ним они увидели дворец сатрапа и большой сад. Вдоль реки Катарракт путешественники прошли на большой и богатый рынок города Келен; дальше эта река впадала в реку Меандр.

Войдя на рынок, путники увидели его главную достопримечательность: на столбе висела огромная шкура. Она уже вся облезла — очевидно, висела здесь уже очень давно. Демокрит спросил у какого?то грека, что это за шкура, и грек рассказал ему:

— Нашу реку греки называют Катаррактом, что означает «река порогов», а фригийцы — Марсием, то есть «рекой Козла». Рассказывают, что сатир Марсий, имевший образ человека, но козлиные ноги и хвост, нашел полый стебель тростника, проделал в нем дырочки и стал дуть в стебель. Раздались мелодичные звуки. Так была изобретена флейта. Марсий играл на фригийской флейте и уверял всех, что он лучший музыкант, чем Аполлон, бог музыки, играющий на лире. Аполлон решил состязаться с ним, а судьей состязания они выбрали фригийского царя Мидаса. Мидас признал победителем Марсия. Аполлон, возмущенный таким невежеством, содрал живьем шкуру с Марсия и повесил ее на столбе на рынке в Келенах, а у Мидаса за его невежество в музыке выросли ослиные уши.

— Он так и ходил с ослиными ушами? — спросил Диагор.

— Да, но он закрывал уши высоким тюрбаном, и никто не знал, что у него ослиные уши. Но вот пришло Мидасу время стричь волосы. Он призвал к себе цирюльника, а известно, что все цирюльники — болтуны и что нигде люди не болтают столько, сколько в цирюльнях. Мидас сказал цирюльнику: «Если ты кому?нибудь разболтаешь о том, что увидишь, я тебя казню самой жестокой казнью». И тут цирюльник увидел у царя ослиные уши.

Несколько дней цирюльник крепился и никому не говорил об ослиных ушах царя. Но наконец ему стало невмоготу, и он придумал следующее: он выкопал в земле ямку, лег на землю и стал шептать в ямку: «У царя Мидаса ослиные уши. У царя Мидаса ослиные уши». Он так шептал три дня подряд. В конце концов эта новость так ему надоела, что у него уже пропала охота о ней кому бы то ни было рассказывать.

Но ему не повезло. Из той ямки, в которую он шептал, вырос тростник, и, когда дул ветер, тростник шептал: «У царя Мидаса ослиные уши». Прохожие услышали это и стали передавать друг другу. Царь узнал об этом, и цирюльник был казнен.

Демокрит и Диагор расспрашивали всех на рынке, не проезжал ли здесь перс Гидарн с рабами, но им посоветовали обратиться в ангарей и узнать, не перепрягал ли там Гидарн лошадей. В ангарее Демокриту сказали, что важные сановники, едущие с большой свитой, не останавливаются в ангарее, а заезжают прямо во дворец сатрапа.

Наши путники вошли в роскошный сад, полный диких зверей. Как им рассказали слуги, сатрап охотился на этих зверей верхом. Посредине сада возвышался дворец. Он был хорошо укреплен. Под самым дворцом начинались истоки реки Катарракт.

Недалеко от дворца в середине парка им показали также истоки другой реки — Меандра. Демокрит с Диагором разговорились с одним из экономов дворца, который оказался очень словоохотливым стариком. На вопрос Демокрита он ответил, что действительно недавно заезжал к сатрапу перс Гидарн; одновременно с ним приехало еще несколько персидских сановников с разных сторон. О рабах Гидарна он ничего не мог сказать: совещание было тайное, рабов и свиту не впустили в ограду внутреннего двора и заставили ожидать в саду.

Из сада Демокрит и Диагор возвращались поздно вечером. Демокриту сильно хотелось есть, и, увидев торговку смоквами, он очень обрадовался. Купив несколько смокв и поделившись с Диагором, он, не стесняясь прохожих, тут же на улице принялся за еду. Сладкие, пахнувшие медом ягоды очень понравились Демокриту. Забыв об усталости, он попросил женщину:

— Отведи нас в сад, в котором они растут. Я заплачу тебе за потерянное время.

Услышав эти слова, Диагор даже подпрыгнул от удивления. Он и не подозревал, что его хозяин такой сластена.

Забыв усталость, тащиться в какой?то сад за тридевять земель! Для чего? Только чтобы отведать еще этих сладких смокв? Ему, Диагору, реже, чем хозяину, перепадает вкусная пища, но по доброй воле он не потащился бы сейчас за этой торговкой. Ну, да делать нечего, надо идти.

В саду Демокрит попросил торговку показать, с какого дерева рвала она плоды, которые продавала. Когда она подвела его к дереву, он внимательно рассмотрел его и весь участок, заплатил деньги и распрощался с хозяйкой.

— Как? — закричал Диагор. — Зачем же мы шли такую даль? Купи у нее хотя бы несколько ягод!

— Ах, да, — засмеялся Демокрит и, подавая монету женщине, сорвал несколько ягод и дал одну из них Диагору. — Видишь ли, — обратился он к рабу, — эта смоковница растет на песчаном пригорке, на склоне, обращенном на юг. Смоквы, которые там растут, имеют особо приятный, медовый вкус. Об этом я обязательно напишу в своей книге.

— Извини меня, господин, — отвечал Диагор. — По–моему, вкус самый обыкновенный.

— Видишь, какой мой раб упрямец, — обратился Демокрит к торговке. — Не замечает, что твои смоквы медового вкуса. Ведь правда, ягоды с этого дерева слаще, чем с остальных?

Женщина простодушно ответила:

— Да нет, они всюду одинаковые! Просто я сегодня положила ягоды в кувшин, в котором держу мед. Наверно, на дне было еще немного меда.

Диагор долго смеялся.

— Видишь, Диагор, — сказал сконфуженный Демокрит, — какой хороший урок я получил! Никогда не надо делать слишком поспешных выводов.

Наши путешественники переночевали на постоялом дворе и наутро снова двинулись в путь.

Когда они дошли до фригийского города Фймбрия, здесь тоже оказался источник Марсия. Но здесь о Мидасе и Марсии рассказывали совсем другую историю.

Рассказывали, что Мидас был так восхищен игрой Марсия, что решил обязательно поймать его и поселить в своем дворце. Он сделал вот что: налил вина в тот источник, из которого Марсий пил воду. Марсий напился, опьянел и заснул около источника, и таким образом Мидас поймал его. Но Марсий не хотел жить во дворце и обещал Мидасу, что он исполнит три его желания, если Мидас его отпустит. Мидас отпустил его и долго думал, чего бы пожелать. Он был очень жаден и много думал о богатстве. Поэтому он пожелал, чтобы все, к чему он ни прикоснется, превращалось в золото. Это желание было исполнено, и Мидас с радостью увидел, что два кедра, стоявшие перед дверью его дворца, да и сама дверь стали золотыми. Он вошел в дворцовую залу и вмиг превратил столы, и стулья, и ложа в золотые. Навстречу ему выбежала его маленькая дочка, — он, не подумав, обнял ее и с ужасом увидел в своих руках безжизненную золотую статую. В страхе он закричал: «Пусть все золотое перестанет быть золотым!» Это его второе желание тоже немедленно исполнилось: деревья, двери, столы и стулья стали деревянными, девочка — живой девочкой. Но все бесценные золотые сокровища, которые Мидас накопил за свою долгую жизнь, превратились в медь. Ему не осталось ничего другого, как произнести третье желание: «Пусть золото станет золотом». И все стало, как было.