Тайна музея восковых фигур(изд.1965) - Коробицин Алексей Павлович. Страница 35

Я пожал плечами.

— Куда же могла деваться ложка, то есть я хотел сказать — человек?

— Вот этого-то мы и не знаем, — ответил Джо. — Собственно говоря, это единственное, что мы еще не знаем.

— Ничего себе — пустяк! — сказал я раздраженно. — Не зная этого, мы не знаем ничего!

Кэйзи смотрела на нас с безграничным удивлением.

— О чем это вы? Джо, Мак, неужели вам не ясно?..

Мы с Джо переглянулись. Должно быть, при этом вид у нас был довольно глупый, потому что Кэйзи вдруг улыбнулась.

— Но неужели вы не видите, — она показала пальцем на чашку Джо, — неужели вы не видите, что ложка осталась в чашке? Она никуда не исчезла и не могла исчезнуть…

Нам стало неловко. Кажется, Кэйзи ничего не поняла.

— Моя дорогая, — силясь улыбнуться, заметил Джо, — конечно же, моя ложка никуда не могла исчезнуть. Тем более, что я не фокусник. Ну, а человек? Ведь человек действительно исчез из музея!

— Боже мой, да и человек никуда не мог исчезнуть! — возразила Кэйси. — Если ложка не могла никуда исчезнуть, то и человек не мог! Неужели непонятно? Ну, подумайте…

— Но ведь следы ясно показывают, что человек не просто исчез — он удрал через окно и по дороге даже растерял ряд вещей, которые дают основание… — пытался объяснить ей Джо, но она его перебила.

— Глупости, — сказала она спокойно и убежденно. — Не может этого быть!

— Но факт остается фактом, — осторожно заметил я. — В музее никого не оказалось. Как только полиция взломала двери, все помещения тщательно обыскали…

— Ну и что же? Значит, плохо обыскали!

Женская логика Кэйзи была неотразима.

— Конечно, полиция могла бы ошибиться, — терпеливо разъяснял ей Джо, — но именно для того, чтобы этого не случилось, был вызван сам хозяин музея…

Тут я вскочил на ноги и хлопнул себя по лбу.

— Губинер! — вскричал я так громко, что единственный посетитель кафе вздрогнул и уронил на пол газету. — Постой, постой, Джо, дай мне сообразить… — Я сел и ладонью закрыл глаза. — Сейчас я тебе все расскажу… Знаешь, мне кажется, что Кэйзи права. Да, да, она безусловно права… Губинер, конечно, Губинер! Но, черт возьми, пока этого нельзя доказать!.. Ну ничего, завтра! Я узнаю обо всем завтра же!

До самой смерти не прощу себе то, что я сделал на следующий день! И виноват в этом я один. Только я один!..

Глава семнадцатая

НЕПОПРАВИМАЯ ОШИБКА

В кабинете Губинера произошли заметные перемены. На месте продавленного дивана появился симпатичный журнальный столик и два низких кресла с ярко-зеленой обивкой. Огромный старый сейф был заново окрашен, и бронзовая табличка с названием фирмы «Кэртис и сын», очищенная от старой краски, блестела, как золотая.

Губинер тоже изменился. В его манерах появилось больше самоуверенности и спокойной медлительности. При встрече со мной он не вскочил со своего кресла и не заглядывал мне в глаза, как прежде, хотя был исключительно предупредителен и любезен. От него все так же сильно пахло духами.

— Очень рад видеть вас у себя, Мак! — фамильярность, которую он допустил, назвав меня «Маком», вполне компенсировалась безукоризненной вежливостью и неподдельной искренностью тона. — Прошу вас, садитесь… Не хотите ли чего-нибудь выпить?

Я поблагодарил, сел и молча уставился на Губинера.

— Чует мое сердце, — сказал он, — что у вас есть новости.

Я кивнул головой и все смотрел на хозяина Музея восковых фигур, стараясь представить себе истинное лицо этого человека. Он продолжал светски поддерживать разговор, терпеливо ожидая, что я выложу ему причину своего визита.

— Подумайте только, до сих пор полиция не напала на след убийцы! Откровенно говоря, меня это беспокоит. Я боюсь, что вам не о чем будет писать и получится слишком большой разрыв между напечатанными главами и продолжением. Публика может забыть…

— Нет, зачем же, мы ей не дадим забыть, тем более сейчас, когда повесть почти закончена.

— Разве? — Удивление Губинера было таким же, как я и ожидал: искренним и тревожным. — Выходит, что полиция скрывает от меня правду! Только вчера я виделся с Карриганом, и он сказал мне, что ничего нового..

— Мы говорим о разных вещах, Губинер. Я о повести, вы о полиции…

— Но ведь… Я понял так, что вы должны написать повесть, основанную только на фактах, на правдивых данных. Поэтому я считал, что ваша работа зависит от хода следствия.

— Знаете, Губинер, часто случается, что литератор видит правду раньше других и там, где ее многие не ищут.

Губинер вздохнул с облегчением.

— Ага… Понимаю! Так сказать, проникновение в психологию своих героев, дедуктивные умозаключения и всякое такое… Что ж, я за право художника на домысел. В конце концов, как бы писатель ни старался строго отобразить действительность, факты всегда будут выглядеть как бы отдельными столбиками, связанными между собой цепочкой домысла… — Губинер явно повторял чьи-то чужие мысли и с удовольствием прислушивался к звуку собственного голоса. — Однако я должен вас предупредить, Мак: следует быть очень осторожным. Вы, конечно, видели мою группу кукол, изображающую «Убийство на Бэлси Род»? Так вот, дочь казненного в 1924 году гангстера Джека дель Пино подала в суд на моего отца за «клевету». Оказывается, ее папочка, очень набожный католик, никогда не убивал детей доконфирмационного возраста. Это всегда делал его помощник, магометанин Али Хусейн. А у нас, видите ли, показывалось, как с малолетним ребенком расправляется сам дель Пино. Вы не поверите, неприятностей была уйма. Так что мой совет, Мак: хорошенько проверьте все ваши предположения!

— Благодарю вас, Губинер. Я, пожалуй, воспользуюсь вашим советом, тем более что именно для этого я здесь.

— Если вы имеете в виду мою помощь, то располагайте мною как хотите. Мне это будет только лестно. Все, что я знаю… Пожалуйста, спрашивайте, я ваш…

— Нет. Пожалуй, я не стану спрашивать, а лучше сам расскажу вам, как я думаю построить одну из последних глав, самую ответственную, которая, по существу, проливает свет на преступление. Вы ничего не имеете против такой беседы?

— Что вы! Конечно, нет. Я весь внимание…

— Я не стану докучать вам пересказом предыдущих глав. Там говорится о тяжелой жизни Рамона Монтеро, о том, как ему повезло, когда он получил у вас постоянную работу, как он видел в изображающей его восковой кукле гарантию того, что его не выбросят на улицу…

Губинер слушал внимательно и с грустной улыбкой утвердительно кивал головой.

— Я, пожалуй, пропущу и тот период жизни Рамона Монтеро, когда он стал замечать, что кукла, которую он всегда считал своим лучшим другом потому, что она обеспечивала его работой, — эта же самая кукла постепенно стала его злейшим врагом. Ведь проходят годы, Рамон Монтеро стареет, а кукла нет. Все заметнее, все резче разница между ними…

— Великолепно, Мак, великолепно! — перебил меня Губинер с искренним восторгом. — А еще можно так: «Кукла по ночам оживала…» А? Или что-нибудь в этом роде, как вы думаете? Зрителя, то есть я хочу сказать, читателя, нужно сначала разжалобить. Уж тогда ему можно всучить что угодно. Вы очень хорошо придумали все эти психологические штучки с куклой и человеком. Великолепно! Это произведет впечатление. Ну, ну, что же дальше?

— Дальше я посвящаю несколько глав аттракционам Кони-Айленда…

— Полезно. Очень полезно!

— Не знаю. Во всяком случае, правдиво. Затем я рассказываю о людях, с которыми мне пришлось встречаться, и, наконец, перехожу к главе, которая начинается с короткой заметки из уголовной хроники нашей газеты. Она совсем небольшая. И я надеюсь, что не очень обременю вас, если прочитаю ее.

— Ради бога, Мак! Я готов слушать без конца все, что говорят и пишут о моем музее!

Я достал из кармана свой блокнот, открыл его наугад и сделал вид, что читаю:

— «…Как только были взломаны двери музея, полиция сразу же приступила к тщательному осмотру помещения. Однако найти живого человека среди нескольких сот восковых кукол оказалось нелегкой задачей. Полиция обратилась за помощью к мистеру Оскару Губинеру, который знает свой музей и каждую куклу в нем, как свои пять пальцев, но — увы! — осмотр не дал никаких результатов! Впрочем, полиция тут же выяснила, что убийца удрал через окно, оставив после себя многочисленные следы, которые будут подвергнуты тщательному лабораторному анализу. Пока известно лишь, что убийца худощав, так как он сумел выбраться из музея через довольно узкую раму окна». Вот и все. — Я поднял глаза и пристально посмотрел на Губинера. Он был совершенно спокоен. «Боже мой, неужели я ошибаюсь?»