Ласточки и амазонки - Рэнсом Артур. Страница 6

– Или даже три, – добавила боцман Сьюзен. – Даже если мы выгрузим из «Ласточки» все остальное, мы не сможем погрузить в нее больше трех тюфяков разом.

И тут матросу Титти в голову пришла замечательная идея.

– А разве мы не можем попросить туземца привезти нам тюфяки на туземном каноэ? – спросила девочка.

Джон посмотрел в открытые ворота сарая – внутри стояла большая гребная лодка, принадлежавшая фермеру. Джон знал, что сегодня вечером мать собирается навестить их на острове и посмотреть, как они устроились, – она говорила об этом лично Джону. И, конечно же, ее привезет на остров мистер Джексон на своей гребной лодке. А лучшего туземца, чем мистер Джексон, не найдешь во всем мире.

По полю от фермы к озеру шли мать и нянюшка, несущая на руках Викки. Джон побежал им навстречу. Нескольких фраз хватило, чтобы договориться о том, что сегодня вечером туземцы привезут на остров тюфяки на своем большом каноэ.

– Вы уверены, что ничего не забыли? – спросила мать, стоя на молу и окидывая взглядом загруженную до бортов «Ласточку». – Чаще всего люди выходят в плавание, а потом вспоминают, что забыли какую-нибудь важную вещь на берегу.

– Мы взяли все, что было в моем списке, – возразила боцман Сьюзен.

– Все? – переспросила мать.

– Мам, а что это ты прячешь за спиной? – поинтересовалась Титти. Мать протянула ей упаковку с дюжиной спичечных коробков.

– Ну вот, а говорили «все взяли», – проворчал Джон. – И чем бы мы разжигали костер, если бы мама не вспомнила про спички?

Юные путешественники еще раз попрощались с матерью, нянюшкой и Викки.

– Если вы готовы, то лучше отправляться, – сказала мать.

– За дело, боцман! – скомандовал капитан Джон.

– Всем на борт! – приказала боцман Сьюзен.

Роджер занял свое место на носу. Титти уселась на среднюю банку. Джон прицепил фал к бегунку на мачте и потянул за него, подняв маленький коричневый парус. Сделанный Титти флаг, с темно-синей ласточкой на белом фоне, уже полоскался на мачте. Титти самолично водрузила его туда, едва мачта была установлена на место. Джон прошел на корму к рулю. Сьюзен оттянула вниз укосину, правильно натягивая парус. Она справилась на удивление быстро.

Дул легкий северо-западный ветер – несомненно, его высвистал дружными усилиями весь экипаж «Ласточки». Мать отвязала швартов от причального кольца и, когда маленький парус наполнился ветром, ловко перебросила конец веревки Роджеру, который поймал его, свернул в бухту и уложил себе под ноги. «Ласточка» медленно отошла от бетонного мола.

– До свиданья, мама. До свиданья, Викки. До свиданья, няня.

– До свиданья, до свиданья, – доносилось в ответ с мола.

Мама и нянюшка махали вслед лодке носовыми платками, а Викки помахивала пухленькой ручкой. Экипаж «Ласточки» махал в ответ.

– Троекратное «ура» остающимся на берегу, – скомандовал капитан Джон.

– Моряки дружно прокричали: «Ура, ура, ура!»

А еще нужно спеть песню «Испанские дамы», – предложила Титти. И все четверо запели:

Испанские дамы, простите-прощайте,

Прощайте, прекрасные дамы!

Приказано в Англию плыть нам.

Прощайте,

Уже не вернемся сюда мы!

Как много соленых морей мы проплыли

– Эгей, моряки-англичане! -

И тридцать пять лье от Ушанта до Сцилли.

Так крикнем «ура» на прощанье!

– На самом деле мы, конечно, плывем вовсе не из Испании в Англию, – сказала Сьюзен, – но это неважно.

«Ласточка» медленно скользила к выходу из залива. Сперва ее движение было бесшумным и почти не тревожило озерную гладь. Но затем, когда северный берег залива остался позади, ветер подул сильнее, и вдоль бортов радостно зажурчала вода. За кормой оставался пенистый след, в обе стороны расходились длинные пологие волны.

Дариен – мыс, ограждающий залив Холли-Хоув с юга, – был длиннее, чем северный мыс. Капитан Джон старался держаться подальше от него – он знал, что на оконечности Дариена могут быть подводные камни, и не желал рисковать. Он держал курс прямо к выходу из залива до тех пор, пока взгляду не открылась бухточка по другую сторону мыса. Далеко к югу виднелся остров. Сейчас казалось, что он находится гораздо дальше, чем это виделось с вершины Дариенского пика. Наконец Джон отпустил главный шкот и повернул руль. Укосина паруса описала дугу, «Ласточка» изменила курс. Теперь ветер дул прямо в корму. Джон держал направление строго на остров.

Мать и нянюшка с Викки на руках все еще стояли на молу. Они еще раз помахали вслед лодке, весь экипаж «Ласточки» помахал в ответ, а через миг залив Холли-Хоув скрылся из виду – теперь его заслонял мыс Дариен. Над озером высился Дариенский пик, с которого ребята впервые увидели остров. Сам пик сейчас казался ниже, чем тогда, когда они стояли на его вершине. Теперь все выглядело меньше, нежели прежде, – не считая самого озера. Озеро же стало огромным, как никогда ранее.

– Парус не перекинется? поинтересовалась боцман Сьюзен. Она никак не могла забыть печальный случай год назад – тогда, во время плавания на другой маленькой лодке, она получила по голове разворачивающейся укосиной, когда ветер неожиданно сменил направление. На голове вскочила шишка, которая болела еще несколько дней.

– Посмотри на флаг, – сказал капитан Джон. – Он развевается в ту же сторону, что и парус. Пока ветер дует с этой стороны, никакого перекидывания можно не бояться.

Над озером дул постоянный, хотя и слабый ветерок. Джон был даже рад тому, что сегодня нет ветра покрепче – иначе первое путешествие на остров на тяжело нагруженной «Ласточке» могло оказаться нелегким делом. Трудно брать рифы, когда лодка забита палатками, жестяными банками и разнообразной посудой.

И кроме того, сейчас всем хотелось не трудиться в поте лица, а глазеть по сторонам – ведь они впервые видели эту часть озера с борта судна, а не с высоты Дариенского пика.

Остров находился не посреди озера, а скорее неподалеку от восточного берега, в той же стороне, что Холли-Хоув и Дариенский пик. С этой стороны суша вдавалась в озеро множеством маленьких мысов и мысочков. Тут и там к самой воде подходили фермерские поля, но чаще всего по берегам темнел густой лес. Временами между деревьев виднелись дома, однако их было совсем немного. А за деревьями, еще дальше от берегов озера, маячили поросшие вереском склоны холмов.

Когда лодка проплывала мимо второго, считая от Дариена, мыса, Роджер, назначенный впередсмотрящим, крикнул: «Вижу судно!» – и указал в сторону берега. В той стороне виднелся парус, и Роджер заметил его раньше всех. В заливе за мысом стоял странного вида корабль, выкрашенный в темно-синий цвет. У него был узкий длинный корпус, над которым высоко поднималась крыша палубной надстройки, а под крышей тянулся ряд застекленных окон. Очертания носа заставляли вспомнить о старинных клиперах, однако корма походила скорее на корму парохода. У корабля не было ничего похожего на мачту – на том месте, где она должна была стоять, чуть впереди странной надстройки с застекленными окнами, красовался небольшой флагшток. На палубе был натянут тент, а под ним сидел в складном кресле высокий тучный мужчина. Он что-то писал в толстой тетради. Корабль был пришвартован к огромному бую.

– Это жилая баржа, – сказал Джон.

– Что такое жилая баржа? – поинтересовалась Титти.

– Это корабль, на котором живут – как в доме. В Фальмуте был такой корабль, когда-то на нем круглый год жили люди.

– Как бы мне хотелось жить на корабле круглый год! – воскликнула Сьюзен.

– Когда-нибудь я так и буду жить, – заявил Джон, – и Роджер тоже. Ведь папа живет на корабле, значит, и мы будем.

– Да, но это совсем другое дело. Эсминец это не баржа.

– Не все ли равно, на каком корабле жить? Жизнь-то одинаковая на любом судне.