Ноктюрн пустоты. Глоток Солнца(изд.1982) - Велтистов Евгений Серафимович. Страница 31

— Так всю жизнь… И куда только смотрит полиция?

— Полиция смотрит на нас с тобой. Чтобы мы сегодня отдохнули…

— Твой Боби не такой, как другие… Почему он сказал, что у нас отличный парень? Откуда он знает про нашего Эдди?

Я рассказал, что Эдди на днях звонил мне. Ну… и Боби… словом, он присутствовал при разговоре. Но не упомянул о том, что именно Эдди, его радостный звонок побудил меня остаться в Большом Джоне.

Мария несколько раз заставляла повторить нашу беседу, пока я не успокоил ее:

— У тебя действительно самостоятельный, заботливый сын.

— И у тебя. — Она вздохнула. — Я очень беспокоюсь за него.

— Не беспокойся, сейчас он спит.

— Все равно я боюсь, — она упрямо тряхнула головой.

И я беспокоился, но вслух не признался, молча улыбнулся Марии.

У нас замечательный сын, не такой, как другие. Оглянись вокруг, Мария, продолжал я про себя, сколько на ослепленных рекламой улицах слоняется темных личностей. Они еще мальчики и девочки — эти юные наркоманы, бродяги, хипари, потенциальные преступники. Их пустые глаза выражают разрушение личности, крах детской мечты о силе и всемогуществе. Я не идеализирую сына, наоборот — виню себя в том, что он избалован и эгоистичен, но его самоутверждение в жизни — порыв здоровой юности. Если бы только не дурацкий миллион, за которым он гоняется на колесе фортуны… Повезет ли ему?

За стенами и окнами нашего номера царила величайшая суматоха. Я представлял, как идет эвакуация людей из небоскребов, как заседают час за часом многочисленные советы и комиссии, как прибывают на аэродром полицейские, солдаты и люди секретной службы, как тысячи машин устремляются в ночь из проклятого Чикаго, едва ползут по переполненным улицам, сталкиваются друг с другом, застревают в километровых пробках. Страх темными дождевыми тучами завис над Чикаго. В такую ночь чувствуют себя нормально только личности, творящие разбой и насилие.

Разумеется, об этом сообщалось по телевизору. Но нам было уютно без дребезжащего экрана, телефонных звонков, криков и выстрелов. Я никогда не чувствовал с такой остротой прежде, что у меня есть друг, верный друг — моя Мария.

— А как они будут жить без нас? — сказала, глядя в потолок, Мария.

— Кто они?

— Наши дети.

— У нас один Эдди.

— Да. И ты его очень избаловал. «Избаловал… Я уже об этом думал. Надо было завести кучу детей. Меньше бы бродяжничали…»

— Даже купил персонального слона.

— Да, купил.

— Ты его не продавай. Эдди не последний наш сын. И потом — у него тоже появятся дети. Как они будут без нас?

— Без нас?

— До чего вы, мужчины, тупы. — Мария вздохнула. — Ничего не понимаете сразу… Я что хочу сказать: если эти бандиты угрожают нам, взрослым, что же они сделают с нашими детьми, когда те вырастут?

Я молчал.

— Ты думал об этом, Джон?

— Да. Наши дети будут смелее и сильнее. — Я рассмеялся.

— Если присмотреться к тебе, то тебе вовсе не до смеха.

— Остался один шаг. Очень важный. Ты понимаешь?

— Понимаю.

— Возможно, наши внуки и не вспомнят эту историю. Но она научит людей многому. Спи спокойно, Мария.

— Спасибо. — Она поцеловала меня, успокоилась.

Боби надежно охранял наш покой. Он понимал: будущее миллионов перепуганных людей во многом зависело от тишины и покоя одной комнаты в Большом Джоне. Я слушал дождь.

— Дождь, — сказала Мария, проснувшись.

— Да, дождь и ветер. Это Чикаго, — подтвердил я.

— Противный город.

— Скоро мы улетим отсюда.

— Хотела бы знать, какая погода будет там, куда мы прилетим?

— Хорошая. Знаешь, — предложил я Марии, — когда это кончится, давай бросим все и вернемся домой.

— А Эдди? — Она строго взглянула в мои глаза.

— И Эдди, конечно.

— Он не захочет.

— Давай попробуем! — предложил я. — А?

— Что именно?

— Бросим модные тряпки, самолеты, поезда, корабли, камеры, пленки, телевизоры, мотоциклы… И заживем, как все люди.

Она смеялась счастливым серебристым смехом.

— И ты решишься на это? Ты, Джон Бари…

— Решусь. К черту все телекатастрофы, к черту всемирные новости и моды… Я, Джон Бари, даю слово человека!.. Ты согласна?

— Давай, Джонни, попробуем…

Глаза ее сияли. Никогда я не видел Марию такой красивой.

— Счастлива? — догадался я.

Она откинулась на спину. Волосы рассыпались по подушке.

— И откуда ты все заранее знаешь?

Под утро мы задремали, но почти тотчас я вскочил. Взял потрескивающую рацию, перенес в гостиную. Осторожно прикрыл двери. Сначала просто сидел на диване в ожидании вызова. Но Аллен молчал. И я начал тихонько надиктовывать сценарий репортажа. Финал приближался, не стоило терять времени зря. Я, Джон Бари, должен был выйти в эфир первым.

В девять проснулась Мария. Мы позавтракали в номере. Прошли уже все сроки. Я сидел как истукан перед приемником, к телефону не подходил. Мария отвечала всем, что я на съемках, и записывала имена. Боби в списке не значился.

«Ну, что ж ты, Аллен! — твердил я про себя. — Неужели подведешь единственный раз в жизни? Ты, друг…»

Я представлял, какая на него свалилась адская работа, и нервничал: получится ли?

Его голос раздался около двух часов дня.

— Жолио, извини, пожалуйста, за задержку. — Аллен говорил очень устало. — Пришлось немного повозиться… Ты хорошо слышишь меня?

— Я слушаю тебя, Вилли! — кричал я во весь голос.

— Теперь можешь не волноваться. Дело сделано. (Я чувствовал, что Аллен улыбается, и сразу успокоился.) Запиши номера машин. Эти штуки в багажниках. Они в разных концах города. Одна, как я догадываюсь, в вашем доме.

— Понял тебя!

Я записал номера четырех машин.

— Слушай дальше, — чуть возбужденно продолжал Аллен. — Вызови банк информации. Там нужные снимки. Районы города, где стоят машины. Точнее, стояли. Возможно, машин уже нет. Поэтому я расшифровал номера. Извини, Жолио, на это ушло несколько лишних часов. Но игра стоила космических свеч! Надеюсь, Чикаго раскошелится хотя бы на одну свечку…

— Ты молодчина, Вилли! — вопил я. — В честь тебя будет фейерверк!

Мария стояла рядом.

— Скажи, что я его целую.

— Мария целует тебя! — крикнул я.

— Что? Какая Мария? — Аллен растерялся.

— Она рядом, она прилетела…

— Ах, Мария, — рассмеялся мой друг. — Чмокни ее, пожалуйста, за меня!

— С удовольствием! — Я тотчас исполнил поручение, и Аллен слышал все. — Извини, пожалуйста, Вилли!

— Счастливчики! — сказал он грустно. — Ну, пока… Снимки уничтожь, информацию в банке сотри. Привет, ребята…

Мы с Марией стояли обнявшись. Неожиданно она всхлипнула.

— Ты что?

— Мне не верится… — Она покачала головой.

— Что не верится?

— Что такое может случиться…

— Может! Обязательно может! — крикнул я. — Ты знаешь, он ведь гений! Дуреха, ты многое потеряла, выйдя замуж за меня!.. Сейчас сама все увидишь…

Я набрал номер банка информации, номер кода, заказал снимки. Буквально через минуту печатная приставка к телевизору зажужжала и оттиснула четыре больших листа. Я схватил их. Они были похожи на рентгеновские фотографии. Только не внутренностей человека, а внутренностей города — домов, улиц, больших предметов. На крошечных контурах четырех автомашин стояли кресты. Их отметил Аллен.

И еще была представлена общая карта города с четырьмя крестиками. На всякий случай. Мой друг Аллен, как я и надеялся, сработал за всю службу безопасности Америки.

Боби явился почти мгновенно. Осторожно взял снимки. Долго их разглядывал. А когда я протянул листок с номерами машин, мне показалось, что на какое-то мгновение глаза шефа полиции увлажнились.

— Спасибо, Бари, — он двумя руками крепко сжал мою ладонь. — Я этого не забуду!

— Снимки верните.

— Обязательно.

Он направился к выходу, но я окликнул его.

— Боби, может, мне присоединиться? Он обернулся, хлопнул себя по лбу.

— Извините старого дурака, Бари… Конечно! Пойдемте… Вы разрешите? — спросил он Марию.