Ноктюрн пустоты. Глоток Солнца(изд.1982) - Велтистов Евгений Серафимович. Страница 47

Возле одной из них Райт затормозил. Открылась дверца в фюзеляже, вниз скатилась металлическая лестница. Я полез вверх, в теплое пространство кабины, ежась от проливного дождя.

— Будь здоров, Джонни! — крикнул снизу Райт, намекая, что сейчас моя жизнь котируется на мировом рынке новостей не выше вздоха любого полудохлого президента. Я в ответ помахал свободной ногой.

Пилот чикагского самолета втянул меня в кабину, усадил на диван, поставил рядом кофр.

— Здорово вы их поддели, мистер Бари! — восхищенно произнес он. — Что, кончится, наконец, проклятый дождь? Или это затеяли русские?

— Это не русские, — сказал я устало, — это твои соотечественники. Предлагают тебе выбор между наводнением или горячей, как Сахара, пустыней. — Я внимательно всматривался в молодое, еще не опаленное жизненными катастрофами лицо пилота.

Он несколько секунд вдумывался в мои слова. Шевельнул юношескими усиками, с достоинством ответил:

— Благодарю за информацию, я сделаю выбор, поскольку частенько бываю наверху. — Пилот усмехнулся, подмигнул мне. — Чем могу быть полезен?

— Я сам справлюсь! — пробормотал я, смыкая веки. Самолет взлетел. Летчик протянул бокал кока-колы.

— Пожалуйста! — Он помог мне растянуться на диване. — Отдохните, мистер Бари!..

В аэропорту Чикаго я спустился по той же лестнице, пока самолет тихонько подруливал к зданию. Принял меня в свою машину Боби.

Давно я не видел такого дорогого, ладно сшитого и модного костюма. Ощутил себя чуть ли не нищим в джинсовой робе и устало вздохнул: а-а, ладно, все равно, в чем пробираться по лабиринту жизни.

— Дождь, — сказал Боби, меланхолично крутя руль.

— Да, дождь, — согласился я.

Он помолчал.

— Ты сделал большое дело, сынок, — доверительно сообщил Боби. — Разворотил такой муравейник…

— Да.

Боби развернул ко мне свое огромное с пористыми ноздрями лицо, чуть задержал на переносице тяжелый взгляд, снова уставился на мокрый асфальт:

— Бари, я однажды в тебя уже поверил…

— Да?..

— И верю до сих пор.

— Да?..

— Что ты намереваешься делать?

— Устроить сына с твоей помощью, — сказал я, стараясь как можно более точно представить свое будущее и не видя его никак. — А дальше… дальше… что ты скажешь?..

— Смывайся, сынок. — Боби обнял меня за плечо. — Пока не поздно.

— А именно?

— Пока у меня не начались большие неприятности, — закончил Боби и, помедлив, добавил: — Скажу тебе только одно: Уилли — член «Большой Тройки»…

Я присвистнул в ответ: все, теперь мне крышка, капут!

«Большая Тройка» — тайный совет, в который входят двести пятьдесят финансовых тузов, политиканов, ученых, военных США, Западной Европы и Японии. Они собираются на «клубную неделю» раз в год, решают самые важные проблемы будущего: кто будет президентом, что делать с противником, где разразится в ближайшее время война. Все это держится в строгом секрете, но журналисты на то и журналисты, что унюхивают самое тайное. Если уж член «Тройки» взялся за обыкновенного репортера, значит, тот произвел большой переполох. Да, Бари, несдобровать тебе, не скрыться ни в одном из глухих углов. Недооценил ты Уилли — защитника природы и личного друга… Можно — иногда даже удачливо — разоблачать обычную мафию, Пентагон, ЦРУ, президента, но с такой всемирной мафией, как «Большая Тройка», не шутят.

— Я смываюсь, — признался я Боби. Надеюсь, ты не пострадаешь из-за меня?

— Мне пора в отставку. Дай знать, где ты. — Боби вздохнул. — Если, конечно, сумеешь.

Я оценил щедрость его души. Боби заранее вычислил все варианты игры, предусмотрев в том числе мое внезапное исчезновение и заботу об Эдди.

На полицейской «скорой помощи» перевезли мы Эдди в частную лечебницу. Там я подписал чек на полмиллиона долларов — близкое будущее сына.

Он смотрел на меня так, словно прощался.

— Отец, что ты задумал?

— Задумал?.. — Я внезапно проснулся, фотографируя про себя эту новую больничную реальность. — Задумал… вырвать тебя отсюда и — поставить на ноги!..

Эдди оскалился, сдерживая внутреннюю боль. Потом сквозь оскал проступило нечто человеческое — поднимающийся по жилам смех.

— Ха-а! — Эдди хохотал от души. — Поднять! Ха-а-а!.. Поставить на ноги!.. А-а?.. — Он долго захлебывался смехом. Наконец смолк, устало и беспомощно взглянул мне в глаза. — Ты всерьез, отец? Говорят, ты обвинил в чем-то всю Америку?!

— Не в чем-то, а очень конкретно — в подлости. — Я кивнул в сторону шефа. — Вот он свидетель. Верно, Боби?

Боби повернулся к постели.

— Отдохни пока, сынок… Иначе всем нам несдобровать.

Он все понял, мои дерзкий сын. Обнажил в улыбке молочно-белые зубы, подмигнул Боби.

— Я буду стараться, шеф.

Эдди едва заметно кивнул, устало вытянулся в постели.

— А ты, отец?

Я хотел сказать, что отправляюсь на самый край света, и махнул рукой:

— Спи-ка, дружище!

В этот момент услышал я голос Марии: «Он будет хорошим сыном, он спит всегда спокойно». И повторил:

— Спокойно спи! Эдди уснул.

Я улетел в Нью-Йорк.

И тут, на самой оживленной стрит Нью-Йорка, где меня начали нагло преследовать, я понял, что пути обратно нет. Меня гоняли, как обычную, заурядную, уготовленную на убой жертву: с улицы на улицу, из города в город, словно в банальном кинобоевике. «Не волнуйся, Джон, — сказал я сам себе. — Они убили твою жену, друга, искалечили сына и сейчас пытаются логически завершить операцию. Все, как положено, в этом дождливом дурацком мире… Объяви им войну, Бари, выживи сам и вызволи сына. Только тогда ты будешь нужен…»

И я объявил войну этому проклятому миру.

После того как Джо-смертник промахнулся и мою машину вынесло на ровный асфальт, я успел закончить домашние дела. Побывал на кладбище, простился с отцом и Марией. Погладил последний раз теплые уши У-у, подарил слоненка детскому дому. Надо видеть восторг ребят: они никогда не думали, что существует такое же озорное, почти фантастическое существо, как они сами…

В Париже я с трудом разыскал могилу матери, простился с женщиной, которую не видел никогда.

Прощай, прежняя жизнь, прощай — навсегда.

Позади осталась пустота, из которой надо вытянуть сына.

Кажется, так пела певица в тот вечер — накануне последней моей встречи с Марией…

Глава двадцать седьмая

Я открыл глаза, увидел белый потолок, вспомнил про снег. Я один в палате. Неужели в Москве? Да, в Москве.

Вспомнил, что мне обещана встреча с профессором Петровым.

Я скажу ему: это мой сын… Эдди… он с меня ростом, но… совсем еще ребенок…

Если слова не помогут, выну чековую книжку: «Любые расходы… Здесь несколько миллионов…»

И слышу в ответ суховатый голос: «Мы лечим бесплатно всех детей. От рождения и до… Понятно, надеюсь, вам, Бари?»

Я оглядел пустую комнату. Я неожиданно оказался в новом для себя мире.

В мире, где жизнь человека бесценна.

Глоток солнца

Часть первая

ОБЛАКО