Ыых покидает пещеру - Белов Лев. Страница 32

А Уау? Да ведь это именно он, Уау, не раз показывал Ыыху копье Кшуа и смеялся, пробуя на язык каменный наконечник, от которого даже и не пахло кровью. Все, все было загадочно, туманно, непонятно. Не мог понять Кшуа и того, почему сразу же не убили эту Аль, которая спасла его, а, значит, уже нарушила законы племени Каа муу. Конечно, Аль и Офх были какими-то особыми и очень сильными существами, но ведь у них так же, как у него, имеется по две руки и по две ноги, они тоже могут проголодаться, они тоже боятся громадных зверей и тоже бегут от них. Правда, Офх и Аль были отважнее любого человека Каа муу, но разве двадцать охотников не смогли бы справиться с двумя людьми?

Кшуа почувствовал, что у него разламывается на части голова, и решил больше не думать ни о чем, а покорно следить за тем, что происходит. Так он долго шел вместе со своими сородичами и юными пришельцами, пока его снова не одолели мысли об Ыыхе и Уау. Все-таки какой сильный человек был этот Ыых! Если нужно, он мог убить даже родного брата, а уж об остальных нечего и говорить — Ыых не щадил никого, кто осмеливался ему перечить.

Кшуа живо вспомнил, как однажды его брат, 1 уа, во время охоты на мии кии не послушался Ыыха и метнул копье в вожака рогатых. Было ясно, что сам Ыых не смог бы достать этого крупного мии кии своим копьем, так как находился от животного на слишком большом расстоянии. А вот Гуа был почти рядом и, конечно, не промахнулся. Но как тогда рассвирепел Ыых! Он велел прекратить охоту, заставил Гуа своими же руками сбросить убитого мии кии в пропасть, а потом приказал Уау размозжить голову Гуа, для чего одолжил на время свою собственную — самую тяжелую в племени — дубину.

После этого случая люди Каа муу голодали до тех пор, пока светлое пятнышко йо, которое освещало ночью землю, не стало похожим на кончик рога мии кии. Ведь вожак мии кии был первым, кого удалось убить во время той навсегда запомнившейся Кшуа охоты, а когда его сбросили в пропасть, все стадо умчалось с такой быстротой, что о его преследовании уже нечего было и помышлять. А потом начались дожди, и охота надолго прекратилась.

Кшуа очень жалел своего брата й не мог спокойно глядеть на Ыыха. Но мать, старая суровая женщина по имени Иу, у которой на набедренной повязке блестел клык убитого ею муу, объяснила своему сыну, что Ь1ых поступил правильно, приказав уничтожить охотника, посмевшего ослушаться его распоряжения. Для того он и Вожак, чтобы слово его было законом для всех.

Однако Кшуа долго не мог примириться с тем, что Ыых убил его брата. Гуа сначала было даже хотели сбросить в пропасть вслед за вожаком мии кии, но Уау запротестовал. Он объяснил, что Гуа не проявил себя трусом, а поэтому его надо положить туда же, где находятся другие охотники племени, погибшие от лап муу или от когтей баа. Ыых тогда нехотя согласился с доводами Уау и досадливо махнул рукой, разрешая хоронить Гуа в гроте. Кшуа помнил, как кто-то из его племени во время захоронения Гуа недовольно урчал и даже, кажется, произносил имя Ыыха. Но тогда в гроте было очень темно, и никто не мог определить, какой из охотников так открыто выражал свои чувства.

Кшуа немного удивило поведение Уау: ведь он сам же размозжил голову Гуа, а потом стал требовать, чтобы убитого захоронили с почетом, которым окружали люди Каа муу храбрых погибших охотников.

И снова старая Иу объяснила Кшуа, что Уау поступил правильно, так как действительно ее сын Гуа был храбрым охотником и заслуживал таких же почестей после смерти, как и другие соплеменники. И все же даже теперь воспоминания об убийстве Гуа обжигали сердце его брата.

Когда Кшуа уже, наконец, примирился с гибелью Гуа, новое событие взволновало его, да и не только его: во время пиршества, устроенного по случаю удачной охоты на мии кии, брат Ыыха, Эу, неосторожно потянулся за осколком черепной коробки с остатками мозга животного. Это заметил Ыых, который пользовался правом съедать самые лакомые куски мяса. Не проронив ни звука, Ыых взглянул на Эу злыми глазами, поднялся с земли и, схватив за волосы уже испуганного брата, поставил его на ноги. Затем Ыых поискал глазами свою дубину, взял ее в руки и с быстротой баа, прыгающего в гущу охотников, опустил ее на голову Эу. Несчастный свалился, обливаясь кровью, а Ыых снова присел на корточки и стал спокойно доедать остатки мозга мии кии, за которыми так опрометчиво потянулся было его брат. Один из охотников, увидев, что Эу еще шевелится, привстал, чтобы узнать, нельзя ли ему чем-либо помочь. Но Ыых так угрожающе заурчал на своего соплеменника, что тот снова присел на корточки.

Эу захоронили рядом с Гуа, и Ыых, присутствовавший на этом обряде, обронил несколько слов, из чего можно было понять, что он сожалеет о смерти своего брата, который проявил себя как отважный охотник, хотя и имел слабость зариться на чужие куски мяса.

Но почему же сейчас так изменился Ыых? Что заставило его столь быстро превратиться из грозного повелителя племени Каа муу в этого сгорбленного и слабого охотника?

Кшуа решил, что все станет ясным, когда они вернутся в пещеру.

Вовка и Галка тоже надеялись на это.

Кшуа первым заметил дымок костра, разложенного кем-то из людей племени Каа муу, и ткнул Вовку под ребро. Мальчик проследил за направлением взгляда дикаря. Увидев голубоватую дымку над ущельем, в которое они собирались спуститься, мальчик притронулся к локтю Галки.

— Догадываешься? — тихо спросил он.

— Конечно. Они думают, что сейчас им принесут тушу пещерного медведя или парочку козлов.

— А если это приготовления к казни?

— Кого? — похолодела Сверчкова.

— Откуда я знаю?

Несколько десятков шагов ребята прошли молча, следя только за тем, чтобы не оступиться и не рухнуть в пропасть, зияющую внизу с жутким гостеприимством. Когда же тропа стала шире, а спуск менее крут, девочка посмотрела на Кшуа и, содрогнувшись при одной мысли о том, что за сцену предстоит увидеть на стоянке, сказала:

— Неужели кого-нибудь… — Ей было страшно даже произнести это слово, и она умолкла.

— Свободно! — кивнул головой мальчик. — Ты же заметила, как все угрюмы. Значит, ничего веселого не предвидится.

К горлу девочки подкатил противный колючий ком и она собиралась уже заплакать, но ее внимание отвлек голос УАУ, который простер вытянутые растопыренные пальцы в сторону показавшейся вдалеке пещеры.

— Каа муу! — закричал он и злорадно оглянулся на

Глава тридцать пятая,

рисующая картину суда без протокола

То, что произошло вслед за возвращением неандертальцев на свою стоянку, так потрясло Вовку и особенно Галку, что они еще долгое время спустя не могли твердо ответить на один вопрос: это действительно было или им только показалось?

С одной стороны, перебирая в памяти случившееся, ребята готовы были дать на отсечение все четыре уха, что сами, своими собственными глазами, видели, как перед женщинами, детьми и стариками выступал Уау, с гневом обличавший Вожака во множестве преступлений, о которых раньше никто и не помышлял заикнуться.

С другой стороны, после отрывистой, страстной речи Уау события приняли такой оборот, что уже гораздо позже казались самим ребятам фантастическими.

Началось с того, что Уау громогласно объявил о воскрешении Кшуа, который погиб на глазах у охотников от лапы громадного муу. Женщины и старики подходили к Кшуа и ощупывали его своими руками, не доверяя глазам.

Освоившись с этой ролью, Кшуа охотно позволял прикасаться к себе. И только один раз, когда кто-то из троих ребятишек попытался притронуться к его колену, он дал такого пинка, что тот покатился кубарем и, может быть, скрылся бы с глаз, если бы один из дикарей не приостановил его ногой.

Вовка, заметивший эту сценку, сразу догадался, что перед ним тот самый мальчуган, который не так давно уже совершил подобное путешествие по его, Вовкиной.

По всему было видно, что мальчуган обладал таким запасом любопытства, которого могло ему хва-'тить на длину пути, равную экватору.