Сказка про манную кашу [сборник сказок] - Юделевич Владимир Иосифович. Страница 9

— Дзинь-бом, тревога! — загудел колокол. Зазвонили колокола в казармах и залах, вскочили с постелей, хватая оружие и одежду, придворные и самураи.

— Бежим!

— Постой! — обезьяна Сангоку пошарила под кроватью и извлекла бамбуковую палку.

— Бежим, иначе мы пропали! — И друзья бросились прочь.

Они мчались по коридорам и залам. Впереди, размахивая волшебной палкой, огромными скачками неслась обезьяна Сангоку. Раза два стражники попытались преградить им дорогу, но Сангоку пускала в ход свое грозное оружие. «Пон-пон-пон», — сыграла волшебная палка дробь по головам самураев, и никто больше не посмел встать на пути беглецов. Наконец друзья выскочили в сад. У калитки ждала приготовленная Дзиро повозка. Скорей, скорей! И они покатили прочь, подальше от князя и его самураев.

Среди заросшей вырубки стояла брошенная хижина. Там решили переночевать. К тому же следовало выяснить, что собирается предпринять князь. Поэтому Тануки, дождавшись утра, отправился в город, а обезьяна Сангоку осталась рассказывать Дзиро историю своей богатой приключениями жизни.

Между тем самураи ворвались в сад, размахивая мечами и крича: «Где злодеи?» Деревья проснулись и принялись наперебой давать им советы. «Там, там», — басило манго. «Туда, туда побежали! Направо! Налево! Вверх! Вниз! Посередине! С краю! Вниз головой!» — закричали говорящие бананы. Часть самураев побежала направо, часть налево, другие стали нырять в пруды, третьи просто крутились на месте, размахивая вокруг себя мечами. Отчаявшись поймать беглецов, самураи бросились во дворец спасать князя. На пороге тронной залы на них набросилась страшная волосатая обезьяна. Тут уж самураи не спасовали. Они схватили ее, хотя она свирепо отбивалась и дико вопила, связали и потащили в темницу. И только там выяснилось, что это был князь.

Князь Дзом-Бэн был ужасен в гневе. Он приказал во что бы то ни стало найти виновных. Слуги обшарили весь сад в поисках садовника Танаки, но не нашли никого, кроме выквы. Выкву выдали сорняки — они хотели занять ее место на грядке. Слуги схватили выкву и доставили князю. Несмотря на ранний час, он уже сидел на троне, весь залепленный пластырем. Выкву бросили на поднос.

— Ну-ка ты, гнилая дыня, выкладывай, где твои сообщники, да поживее! — прорычал князь.

— Попрошу мне не тыкать, — ответила с большим достоинством выква. — У меня два высших образования. Я ничего вам не скажу, и к тому же ничего не знаю. Садовник Танака — единственный вежливый человек, с которым я общалась после того, как мне пришлось покинуть Оксфорд, и вам следовало бы у него поучиться!

— Поучиться?! Ах ты, перезрелый кабачок! Палача и повара!

И когда появились палач с мечом и повар с жаровней и котлом, князь продолжал:

— Я дам тебе на размышление время, пока не закипит вода. Если не скажешь, где скрываются преступники, я велю палачу изрубить тебя на куски, а повару — сварить из тебя тыквенную кашу!

— Неужели, — слабым голосом спросила выква, и листья ее мелко задрожали. — Неужели вы в самом деле способны меня… съесть?

— Еще бы! И тебя, и оба твоих образования! Говорят, тыквенная каша хороша от разлития желчи!

— О, ужас! Я попала в руки каннибалов! — бедная выква закрылась листьями и приготовилась к самому страшному.

И вдруг на стол перед князем вспрыгнул барсук.

— Освободи немедленно выкву и извинись перед ней, — тихо, но внятно сказал он князю.

— Что?!! — взревел князь, ошеломленный дерзостью маленького зверька. — Взять его!

Но, когда придворные кинулись исполнять приказ, на столе вместо барсука оказался огромный тигр. Придворных как ветром сдуло. Князь спрятался за трон. Самураи взялись за мечи, но как-то не очень решительно. Тигр рыкнул, и все выкатились из зала. Тогда он подошел к тыкве, которая с опаской поглядывала одним глазком на происходящее.

— Уважаемая выква, — промурлыкал тигр почти нежно. — Прошу вас следовать за мной.

Схватив поднос с выквой, он прыгнул на подоконник. «Вэз», — пропели стрелы: полсотни лучников целились в него со двора. Тигр повернулся к двери. Оттуда, выставив копья, уже лезли самураи. «Плохо дело, дорогая выква, — прорычал тигр, отмахиваясь от них, как от назойливых мух. — Ах да, подземный ход!» И тигр вместе с тыквой исчез, словно провалился сквозь землю.

Тануки мчался огромными прыжками по узкому ходу. Сзади слышался топот и тяжелое дыхание самураев. Вот и темница, где томилась обезьяна Сангоку. Отсюда один путь — по лестнице вверх. Самураи пыхтели совсем близко. Верхний этаж! Оставив поднос с выквой, Тануки снова нырнул в лестничный колодец. Теперь лапы у него были свободны. Самураи лезли наверх с мечами и копьями. Тануки выпустил когти и изо всех сил ударил правой. Враги посыпались вниз по винтовой лестнице, сбивая друг друга. Звук был такой, как будто в мусоропровод спустили дюжину тарелок.

Тануки огляделся. Окна в зале были забраны решеткой. В огромном камине — зола и остывшие угли. «Может, превратиться в мышь или что-нибудь из мебели? Но что тогда будет с выквой?» Долго рассуждать Тануки не пришлось. Раздался крик: «Вот они!» В зал толпой лезли самураи. Тануки схватил выкву, нырнул в камин и с кошачьей ловкостью полез вверх. «Теперь хочешь не хочешь, а придется превращаться в черную пантеру, — думал Тануки, карабкаясь по дымоходу. — Сколько здесь сажи! Похоже, сто лет не чистили». Труба кончилась, и Тануки с выквой оказались в пасти дракона, венчавшего башню. Дракон был склепан из железных листов наподобие рыцарских доспехов. Тануки глянул вниз. Ну и высота! Самураи кажутся не больше рисового зернышка. А что, если?… Пожалуй, это идея!

Самураи не торопились. Деваться беглецам было некуда. Они развели огонь и стали кидать в очаг ветошь. Пошел едкий дым, всем захотелось чихать и кашлять. И вдруг — крыша над ними задрожала и отделилась от стен. О, ужас! Железный дракон, лязгая огромными крыльями, медленно поднимался в воздух. Копья ломались о его брюхо, как солома, стрелы отскакивали, а из пасти все еще налил дым… Самураи бросили оружие и попадали ниц. Дракон поднялся еще выше, сделал круг, и вдруг сбросил свою шкуру. Железный панцирь упал на дворец, проламывая кровли, обрушивая галереи, и превратился в груду металлического лома, а дракон — самое замечательное из превращений Тануки — расправил крылья, взмыл вверх с выквой под мышкой и растворился в синеве небес.

Тануки приземлился на вырубке поодаль от хижины. Жаль было расставаться с обличьем дракона, но что поделаешь — праздники бывают не каждый день. И вот друзья вчетвером, уже не торопясь, отправились в путь. Ехать решили в горы, где родился Тануки. Выква от пережитых волнений болтала без умолку о каких-то монадах и смысле жизни, так что даже обезьяна Сангоку приуныла и шепнула Тануки: «Еще немного, и я не выдержу!»

Но тут за поворотом перед ними открылось странное зрелище. Маленький лысый человечек изо всех сил упирался лбом в каменную стену, не обращая ни малейшего внимания на наших путешественников. Тануки хотел было спросить, что это значит, но вдруг раздался треск, и стена рухнула. Человечек упал на кучу камней, но сразу вскочил и радостно закричал: «Видели? Как я ее! Поддалась, голубушка! Здравствуйте, друзья! Зовут меня Бодай Дарума, я отшельник. Живу вон в той травяной хижине. Самосовершенствуюсь, тренирую тело и дух. Учусь проходить сквозь стену, как индийские йоги. Стена семь лет сопротивлялась, но шалишь, Бодай Даруму не проведешь! Немного терпения, и теперь я доказал, что могу свободно проходить сквозь любые стены!» «Сомнительно, — подумал Тануки. — И это не самый лучший способ».

— Я считаю, — продолжал Дарума, — что это событие надо отметить. Приглашаю всех в гости! Хотите выпить? У меня сколько угодно родниковой воды, а на закуску — сушеные корешки.

В хижине Дарумы было столько пыли и паутины, что не оставалось сомнений — последние семь лет здесь не убирали. «Мне было не до этого», — скромно заметил отшельник. С хрустом разгрызая корешки, Дарума потчевал гостей ключевой водой и историями из своей жизни — о том, как однажды задумался и девять лет просидел неподвижно, как переплыл океан в соломенной сандалии, и о многом другом, чем дальше, тем удивительнее, а потом вдруг заспорил с выквой о смысле жизни. Они составили с ней такой философский дуэт, что всем остальным захотелось оказаться подальше — трудно слушать то, чего совершенно не понимаешь!