Девочка из страны кошмаров - Марушкин Павел Олегович. Страница 62

Капканщик чуть заметно пожал плечами. Первое правило: никогда не говорить на допросе; пусть даже речь идет о совершенной безделице… Есть, правда, и второе: рано или поздно язык развязывают все.

— Признаю, мы недооценили ваш авантюризм, Атаназиус. Никто не мог предположить, что вы будете стрелять, а потом, рискуя жизнью, спуститесь на веревке с четвертого этажа, держа на руках младенца… Кое-кто поплатился за беспечность эполетами! Впрочем, вам это вряд ли интересно. А вот узнать о судьбе близких… Ваш тесть был повешен спустя месяц после ареста — да-да, в этой самой крепости, во внутреннем дворике. Его дочь спустя несколько дней скончалась от горячки в тюремной больнице; печальный финал, правда? А виновник тому — вы; и никто иной!

Послышался скрип открываемой двери; голоса забубнили неразборчиво, на разные лады. «Второй разговорился… О чем здесь… Преинтереснейшие вещи… Заливается кенарем — а твой-то, похоже, важная персона… Да ты послушай сам…»

— В камеру его! — негромко, но отчетливо; и тут же следует рывок цепей.

— Встать!

Каменный мешок… Кирпичный, если быть точным. Хороший кирпич — темно-красный, твердостью мало чем уступающий камню — во времена Королевства строили надежно. Запахи сырых стен и подгнившей соломы лезут в нос. Будущее неизменно представляется в черном свете; хотя, казалось бы — куда уж хуже… Увы, капканщик знал — хуже обязательно будет, и намного.

«Заливается кенарем» — это Куяница, конечно же… Отец предупреждал — первым делом повяжи его кровью… Экс-шкиперу нет надобности хранить молчание: через пару часов следователю будет известно все об их приключениях — в том числе о тайне дневника… А любые сведения касаемо братьев Тролле, помимо официальных, господа из контрразведки оберегают пуще ока… Значит, в перспективе короткая дорога на эшафот — как только дознаватели выпотрошат из него секреты… Проклятье, ну и холодрыга! Дергает простреленную руку, подхваченный в фортуганских лесах кашель рвется наружу. С недавних пор во рту поселился железистый привкус крови. Что это, озноб? Да, похоже… Неужто гнилая горячка? Что ж, сдохнуть в тюрьме, быть может в той самой камере, где томилась некогда любимая, — закономерный финал для такого, как он… Слова следователя разбередили старую рану, и он не сдержался, выдал себя! Плохо; теперь они будут усиленно давить в этом направлении… Впрочем, ожидаемого результата подобная тактика не принесет: он сам давно уже вынес себе приговор — куда более суровый, чем все, что способны выдумать враги. Единственное уязвимое место — это Кларисса. Если они в самом деле разыщут ее… Нет-нет! Такой козырь — дознаватель наверняка предъявил бы его сразу… Впрочем… Допрос длился недолго; собственно, он еще и не начался толком. Пока все укладывалось в классическую схему: описать пленнику безнадежность его положения, дать прочувствовать до глубины души…

А потом подсказать путь к спасению. В зависимости от мастерства допросчика и конкретной ситуации — грубо, в лоб, или исподволь, незаметно, подвести к подленькой, но чертовски соблазнительной мыслишке…

…Что же за дьявольщина с тем странным типом? Конечно, все могло быть подстроено, например — Куяница вытряхнул картечь из стволов гранпистоли, покуда он спал… И это ощущение, преследующее его всю дорогу: словно он фигляр, третьесортный актеришка, занятый в неком странном спектакле… Но он собственными глазами видел ошметки плоти, брызнувшие из груди незнакомца! Мысли путаются; ноет раненая рука, кашель проказливыми коготками скребется в кадык… А сквозь окошко льется лунный свет…

— Атаназиус! Проснитесь, друг мой! Да вставайте же; у нас мало времени!

…Нет, не на допрос; это точно. «Встать!» — вот как было бы на допрос; а «друг мой» — хм! Может, у него появился сокамерник? В ушах звенит, и все тело до странности легкое, будто наполненное внутри газом. Что-то произошло, что-то чертовски важное; но сразу не понять — что. Кажется, он бредил; потом бред плавно перешел в сон… Но сейчас он не спит, это точно. Или? Старый способ — ущипнуть себя за руку… Стоп, вот оно! Кандалы — их нет больше; остались только потертости. Что, в самом деле, происходит? Где он?

— Ну, вы наконец очнулись? Все вопросы потом! Ради всего святого, давайте быстрей; до проверки крысоловок не более четверти часа!

Что за странная реплика… Вокруг по-прежнему пахнет тюрьмой. А вот окружающее изменилось неузнаваемо. В полутьме видно плохо, вокруг громоздятся груды… Бревен? Пожалуй, это что-то вроде бамбука, только без коленец. Длинные полые трубы, на ощупь слегка пружинят — то ли дерево, то ли плотный картон… Перебираться через эти завалы — удовольствие не из великих, вдобавок скрипят и гремят они просто оглушительно! Но странного провожатого это, похоже, ничуть не беспокоит… Вот он, мелькает впереди: закутан в клетчатый плед, лица под широкополой шляпой не видать. Очень резвый и нервный малый; все время поторапливает…

— Да скорей же!

Под ногами — огромные плоские плиты, твердые, словно камень, но не каменные; скорее, что-то вроде обожженной глины. Впереди, у самой земли, полоса тусклого света; какая-то неправильная, но в чем эта неправильность — понять не получается, мешают кучи этих самых небамбуковых бревен. Справа гора, куда выше его роста — резкий запах железа… Грубая ковка, весь металл в кавернах… Ух ты, да ведь… Это же цепь! Звенья втрое превышают человеческий рост, для чего такая нужна… И куда его занесло, что за невероятное место?

Они наконец добрались до источника света, и капканщик невольно охнул. Прямо перед ним возвышалась невероятных размеров железная стена, уходящая во тьму. Лишь у самой земли оставалась узкая, едва пролезть, полоска свободного пространства. Бледный свет сочился оттуда…

— Какого дьявола вы ждете, Атаназиус?! — зашипел спутник, протискиваясь в щель. — Давайте за мной!

…Может, он умер и попал в ад? Тысячи тонн металла над головой; если сила, поддерживающая исполинскую стальную плиту, исчезнет, его просто раздавит в кровавую кашу… Проклятье, она опускается! Воздуха не хватает! Воздуха!!!

— Да что с вами?! — Сильная рука вцепляется в запястье, помогает выбраться из щели. — Клаустрофобия? Ах, как некстати! Но идемте же, идемте!

Капканщик перевел дух и огляделся. Они находились в огромном, геометрически правильном каньоне. Стальная плита за его спиной уходила в темные небеса; и такая же плита возвышалась на противоположной стене каньона, сложенной из огромных блоков кирпично-красного камня, примерно в полукилометре отсюда. Тусклое освещение не давало возможности увидеть горизонт, даль терялась в сумраке ночи.

— Ну что, отдышались? — нетерпеливо спросил спутник. — Нам еще…

В этот момент откуда-то издалека донеслись раскаты грома, по каньону заметалось эхо. Господин в пледе энергично выругался.

— Бежим!!!

Шум постепенно нарастал. Его характер изменился: теперь это были ритмичные гулкие удары; и от каждого по земле пробегала легкая, но ощутимая дрожь. Бежать по ровным твердым плитам оказалось легко, но стыки их зачастую были плохо подогнаны, и приходилось внимательно смотреть под ноги. Перепрыгнув очередную расщелину, Атаназиус рискнул оглянуться. Увиденное разом заставило ослабеть колени.

— Помилуй бог, это же…

— Не оборачивайтесь! Бегите! — яростно воскликнул спутник, но капканных дел мастер застыл на месте. В руках спасителя мелькнула трость с хрустальным набалдашником; Атаназиус охнул — удар пришелся ему по плечу.

— Да очнитесь же, ради всех святых!!!

Они рванулись что было сил; капканщик судорожно глотал спертый воздух — как вдруг впереди замаячило нечто вроде низенькой будки с круглым отверстием входа. Атаназиус прыгнул туда следом за спасителем — и уткнулся ему в спину.

— Ох, полегче! Мы с вами не одни здесь.

В будке стоял тяжелый, душный смрад. Протянув руку, капканщик нащупал звериную шкуру — грубый свалявшийся мех. Постепенно глаза привыкали к темноте; но картинка никак не складывалась. Мозг отказывался воспринимать всерьез покрытую жесткой шерстью тварь — вдвое больше медведя, с выпученными глазами и длинными желтыми зубищами в распахнутой пасти…