Девочка из страны кошмаров - Марушкин Павел Олегович. Страница 74

Пробуждение было внезапным. Кругом висела мертвая тишина. Сани стояли. Волковарио исчез, будто дурной сон. Капканщик испуганно оглянулся, теплый комок у него под боком сонно зашевелился от резкого движения.

— Ты здесь! — с бесконечным облегчением выдохнул Атаназиус. Заботливо укутав Клариссу одеялом, он осторожно выглянул из-под брезента. Они были в лесу; месяц светил так ярко, что от древесных стволов по снегу протянулись глубокие длинные тени. Внезапно неподалеку послышался волчий вой — короткий, улюлюкающий; а спустя несколько мгновений тишину разорвал пронзительный, тут же захлебнувшийся визг. Кларисса вздрогнула и покрепче прижалась к отцу.

— Ничего, дочка, ничего… Это зверье лесное охотится, — прошептал капканщик.

У самого борта фургончика вдруг послышалось тяжелое дыхание, поскуливание, взрыкивание; синевато-серебристые тени скользили меж деревьев, валялись в снегу, играли друг с другом… Из-за кустов выступила исполинская фигура. Волковарио раскинул руки, поднял косматую голову к небу… И завыл. Сперва отозвался один волк, потом еще несколько — и вот уже вся стая, задрав морды, выводила жутковатую и прекрасную в своей первозданной дикости песнь.

Атаназиус почувствовал, что девочку бьет мелкая дрожь; да и ему, закаленному в битвах и приключениях, было весьма не по себе. Волот меж тем подозвал нескольких «зверок» и принялся увязывать сбрую. Спустя несколько минут он залез в фургон. Капканщик вздрогнул — к острому звериному духу теперь ясно примешивался запах свежей крови.

— Поели зверки мои! — радостно осклабился Волковарио. — Шибче побегут теперь… Шибче! Бегите, зверки мои!

И вновь — бешеная скачка; ветви деревьев хлещут парусиновую крышу, да подбрасывает на ухабах… Капканных дел мастер не имел представления, сколько они уже проехали: измеритель расстояний действовал только вкупе с колесами. По правую руку время от времени возникали быстрые ртутные проблески — стало быть, они по-прежнему двигались берегом Лигейи. Впереди и с боков мелькали светлые волчьи спины: то ли почетный эскорт, то ли свирепая стража, не поймешь… Остановки делали еще дважды: волот менял в упряжи «зверок», руководствуясь какими-то собственными мотивами — на взгляд Атаназиуса, ни один из гигантских волков не выказал даже тени усталости. Наконец лес закончился. Брезжил серенький рассвет. Фургончик остановился на бровке; вниз шел пологий скат, а за ним лежала пустынная, каменистая равнина — до самого горизонта.

— Волчий Гребень, — махнул ручищей Волковарио в сторону оставшегося позади леса; и, указав вперед, с некоторой торжественностью объявил:

— Урочище Долина Судьбы!

С этими словами он покинул фургончик, распряг волков и что-то переливчато рявкнул им. Страшные звери окружили великана, тычась носами в его руки; а потом вдруг сорвались с места и исчезли среди деревьев. Волковарио протяжно завыл им вслед.

— Кровь поет! — не слишком внятно пояснил он капканщику и добавил: — Дальше пешком.

Атаназиус присел, потрогал снег, сжал в кулаке — сквозь пальцы закапала вода.

— Тает! — покачал он головой. — Лучше все-таки поставить на колеса.

Процедура заняла не слишком много времени. Капканщик хотел уже впрячься в ременные постромки — но тут Волковарио обратился к вышедшей размять ноги Клариссе.

— Часы, детко! Часы!

Девочка удивленно взглянула на гиганта; она не сразу поняла, чего тот хочет. Единственные часы, бывшие при ней, — хронометр Шарлеманя; но откуда это чудище может знать…

— Часы, детко! — продолжал настойчиво требовать Волковарио. Атаназиус нахмурился и шагнул к дочери, пытаясь заслонить ее собой. Девочка завороженно смотрела в глаза волота; рука ее, словно сама собой, нырнула за пазуху, нащупала тяжелую серебряную блямбу…

— Свет, детко! Свет! — Голосу этого существа нельзя было противиться; и тонкие пальцы нажали часовую головку. Некросвет залил все вокруг; он показался девочке непривычно ярким.

— Разрази меня гром!!! — потрясенно выдохнул капканных дел мастер.

Волковарио рухнул на колени. С ним что-то происходило; что-то невозможное, невероятное: исполинская фигура темнела прямо на глазах — и оплывала, словно поднесенная слишком близко к огню восковая свеча. Таяли волосы, слипались пальцы, укутавшая тело шкура становилась единым целым с кожей — и вот на месте Волковарио возникло облако тьмы. Огромная чернильная капля, постоянно пребывающая в движении, вдруг опоясалась перемычкой, разделилась надвое; антрацитовые клубки закружились в бешеном танце — и лопнули со звонким хлопком. Из одного, словно чертик из коробочки, выскочил Шарлемань — в точности такой, каким его впервые увидела Кларисса: с тросточкой, в темном пенсне и лидианском клетчатом пледе. Из другого возник большой вислобрюхий пес, тут же принявшийся отряхиваться.

— Приветствую тебя, ученица! — чуть насмешливо обратился волшебник к онемевшей от изумления девочке. — Можешь захлопнуть крышку; N-лучи нам больше ни к чему… Здравствуйте и вы, капканных дел мастер! Волковарио, конечно, силен как бык, но малость туповат; нам же с вами предстоит долгая беседа. Кстати, поздравляю: вы почти дошли до цели, осталось всего ничего. Видите эти неровности на горизонте? Дольмены ждут; полагаю — именно там вы обретете наконец искомое.

— В далеком прошлом, так давно, что произошедшее сохранилось только в облике мифа, этот мир постигла чудовищная катастрофа. Сошедшая с небесных сфер темная звезда ударила в земную твердь, изменив очертания континентов и принеся гибель миллионам живых существ… Так говорят люди науки. Мистики и сакральные учения повествуют иное: о великой битве богов, во время которой отрубленная голова повелительницы мрака и темной волшбы грянулась оземь. Ирония состоит в том, что оба этих взгляда отражают истинное положение вещей, причем — в равной мере справедливое. То, что поразило наш мир, подобно ядру титанической пращи… Оно несло в себе некое подобие жизни, причем жизни, недоступной нашему пониманию, абсолютно чуждой. Место падения известно ныне как озеро Лигейя; собственно говоря, весь Коваленхальд является всего лишь кольцом поднятой с морского дна породы, окружающей исполинский кратер. За прошедшие с тех пор эпохи земля не раз изменила свой облик: поднималась и опускалась суша, возникали острова и горы, медленно расходились континенты. Но сила поверженной богини, ее дух, если угодно, не сгинул бесследно; и вот, постепенно, он начал проявлять себя, впервые это случилось в незапамятные времена. Задолго до возникновения Пробрианской империи — да-да, не удивляйтесь: существовали культуры куда более древние, хотя сейчас о них практически ничего не известно, не осталось никаких следов… Кроме одного — круга дольменов на северо-востоке острова Коваленхальд.

— Чтобы попасть сюда, я принял личину фанатичного археолога, разыскивающего храм исчезнувшей древней расы… Но я и понятия не имел, что мои слова окажутся истиной! — задумчиво сказал Атаназиус.

— Ничего удивительного: вы, должно быть, пользовались некими научными источниками, составляя легенду?

— Ну да… Я проштудировал все, что удалось найти относительно этих мест…

— Не слишком многое, верно? Для клочка суши, известного уже долгие столетия, Коваленхальд недурно хранит свои тайны… Но вернемся к теме нашей беседы. Знаете, то… Божество, или демоническое начало; короче говоря, та сущность, что обитает на дне озера, — она погружена в глубокое забытье. Пробуждается она изредка, да и то лишь малой частью, краем своего непредставимого сознания… Как я уже говорил, первый раз это произошло в стародавние времена, когда был воздвигнут храм. Могу предположить, что некоторые, наделенные даром особой чувствительности люди обретали в том месте сверхъестественные способности — пускай лишь на краткое время… Но все же это была настоящая магия.

Второй раз дремлющая сила пробудилась уже в обозримом прошлом — около девятисот лет назад, в самом начале Темных веков. Вспомните историю, Атаназиус: развал и угасание Пробрианской империи, колонии, одна за другой обретающие независимость от метрополии, большие и малые королевства, междоусобные войны… И странное, молодое — но замкнутое на себя государство; Итанский Регистрат. Вы не бывали в тех краях?