«Грозный всадник», «Небывалое бывает», «История крепостного мальчика», «Жизнь и смерть Гришатки - Алексеев Сергей Петрович. Страница 21
С Макаром Сазоновым Разин завел более крутой разговор.
— Уходишь?
— Отпусти, атаман. Тутошний я. Да я же свое сработал.
Разин вскипел:
— Работнички! А кому же Казань, Нижний, Владимир брать? Кому из Москвы выжигать боярство?!
— Да там же народ казанский, нижегородский… Каждому, стало, и брать свое. Найдутся и там людишки.
— «Свое»! — ругнулся Степан Тимофеевич. — Да если все врозь, что же у нас получится! Сила, считай, не в пальцах, а в кулаке. — Потом сказал уже тише: — Тут надо один к одному. Побьют нас бояре порознь.
Однако Сазонов все же ушел. Барин из их деревеньки бежал. Прибыл Макар домой — благодать! Мирно журчит Свияга. Для тебя и земля, и воля. Солнце тебе на небе.
Только рано радовался Сазонов. На помощь засевшему в симбирском кресле воеводе Ивану Милославскому спешили царские войска. Вел их снова князь Юрий Барятинский, тот самый, побитый Разиным в первом бою.
Один из дворянских отрядов и ворвался в деревню, в которой жил Макар Сазонов.
Схватили дворяне Макара. Люто его пытали. А потом для страха другим повесили.
Вспомнил, погибая, Макар Сазонов слова Разина, вспомнил, да поздно.
Побился Оскарка Чертенок с казаками об заклад, что первым ворвется в Симбирск.
За первой атакой была вторая. Однако держался симбирский кремль.
— Эх, пушек мало, пушек! — сокрушался Степан Тимофеевич.
Плохо было не только с пушками. Пищаль одна на десятерых. Пистолет один на целую сотню. Ходят разинцы в атаку с топорами, копьями, вилами.
Чтобы сберечь людей, дал Разин отбой к атакам.
Решил Разин рядом с одной из сторон кремля, поближе к стене, насыпать высокий вал. А потом от этого вала протянуть переходы к стене. И по переходам на стены кремля ворваться.
Две недели готовили восставшие вал. Насыпали его и ночами и днями. Вместе со всеми работал и Оскарка Чертенок. Таскал мешком землю. Бегал проворно. Казалось, лапти земли не касались.
Началась осень. Низко над Волгой ползли облака. На улицах ветер бросался пылью. В один из таких непогожих дней примчался к Разину всадник:
— Отец атаман, боярское войско идет к Симбирску.
Это к Симбирску подходил князь Юрий Барятинский.
Через день снова гонец:
— Отец атаман, боярское войско все ближе и ближе.
За этим и третий гонец примчался:
— Отец атаман, Барятинский рядом.
Не достроив до конца переходов, Разин дал команду к третьему штурму кремля. Расчет был таков: ворваться в кремль до прихода боярских войск.
Разинцы стали заваливать проемы между валом и крепостной стеной поленьями, бревнами, хворостом, создавая из них настил.
И хотя пули врагов косили людей нещадно, и хотя ударили пушки из крепости, не дрогнули разинцы. Настил рос, рос. И вот подошел к стене. Все выше он, выше. Еще немного, и откроется путь на стены.
— Ну держись! Ну берегись! — посылали разинцы угрозы в сторону крепости. — Ну-ка, Оскарка, берись за вилы!
И вдруг непредвиденное. С крепостной стены полетела вниз горящая пакля. В одном месте, в другом, в третьем, четвертом, пятом… Коснувшись сухого хвороста, она взметнула немедля пламя.
Все поняли: стрельцы поджигают настил.
— Вали больше! Больше вали! — закричал Разин, показывая на поленья. Он надеялся верхним слоем поленьев прибить огонь.
Но дерево было сухим. Гигантский костер зверем метнулся к небу.
На минуту у Разина мелькнула мысль: может, пламя пойдет на стены и получится то, с чем не справились в прошлый раз, — пожар, уничтожив настил, уничтожит и стены кремля.
Но ветер дул не с руки, гнал огонь не к стене, а к штурмующим, к валу. Попятились люди. Попятился Разин. У кого-то вырвался вздох:
— Эх, птицей на ту бы сторону!
И вдруг Оскарка Чертенок сорвался с места. Подхватил свои вилы, ринулся разинец в пламя.
Замерли все. И тут же:
— Леший.
— Оскарка!
— Чертенок!
Хотели люди вернуть смельчака. Но пламя укрыло героя. Прошла минута, вторая. И вот опять увидели все Чертенка. Уже там, за огнем. У самой стены. Жив, невредим Чертенок.
Как он взлетел на стену, никто не понял. Но он стоял на самом ее верху. И только одежда его горела.
Чертенок вдруг побежал по стене. Заработал, как пикой, вилами. Взлетали на вилах тела стрельцов. Взлетали и тут же снопами падали: направо — внутрь кремля, налево — по эту сторону.
Чертенок исчез со стены, словно растаял. Закрыл на минуту героя дым, а когда расступился — нет на стене Чертенка. Нет, словно людям все это привиделось. А может, и вправду привиделось? Может, и не было вовсе Чертенка там?
Перекрестились разинцы. Один — за добрую память героя. Другие, те, что в силы волшебные верили, — за вечную жизнь. Надеялись люди: а вдруг объявится вновь Чертенок?
— Может, он птицей ушел в поднебесье!
Хотелось людям в такое верить.
Князь Юрий Барятинский стоял у реки Свияги. Навстречу ему, стараясь удержать, не пропустить боярское войско к городу, Разин и вывел свои отряды.
Здесь, на холмах у Свияги, он и дал свой последний бой. Запели медные дудки. Сила пошла на силу.
Войска у князя были отборными. Почти каждый в полках дворянин, сын боярский, слуга государев. Были и иноземные ратники.
У дворян пушки, пищали, мушкеты. Кони добрые, сытые. Скакун к скакуну. В кольчугах всадники, в железных нагрудниках.
И все же поначалу трудно было сказать, кому упадет удача. С такой силой ударили разинцы, что Барятинский было дрогнул. Битва завязалась в разных местах. И если в одном побеждал Барятинский, то сразу и в другом, и в третьем верх доставался разинцам. Хотя и ходили они в атаку порой с топорами, с рогатинами. А многие просто с дубинами.
Однако сила есть сила, пушки есть пушки. Оправился вскоре Барятинский. Собрал дворян на одном из холмов. Расставил, устроил засады. И отсюда, с холма, начал атаку на разинцев.
На атаку Разин ответил атакой.
Повел он на холм казаков. Врезались конники в дворянское войско.
— Руби-и! Секи-и! — кричал Разин.
Дворяне попятились. «Уж больно шибко», — подумал Разин. Но азарт сечи его увлек.
— Коли-и! Работа-ай!
Рубится Разин. В седле приподымается. Удары налево, направо шлет. Сабля обрушится молнией и снова взлетает к небу. Конь дрожит под наездником. Разин весь в битве. Шапка чуть сдвинута. Губа чуть прикушена. Взгляд ястребиный. Глаза огнем горят.
Взлетели казацкие кони на холм. И тут — вот она, хитрость князя. На вершине холма за его укрытием, уставив чугунные дула, на разинцев смотрят пушки.
— Па-али!
Метнули пушки зарядом в лошадиные морды. Конское ржанье и конский хрип.
В ту же минуту за пушками выросли враз стрелки. Ударили громом пищали. За первым рядом стрелков — второй. Снова огонь и пули.
Все смешалось в рядах казаков.
А слева и справа, выходя из овражных засад, звеня латами и мечами, уже летела на Разина дворянская конница.
Развернулся Степан Тимофеевич врагу навстречу. Снова взлетела сабля. Ястребиный метнулся взгляд.
— Ру-уби! — выпалил Разин.
И в это время пуля ударила атаману в ногу, в бедро.
— Эн не возьмешь!
Хоть и скривился Разин от боли, но саблю из рук не выпустил. Послала сабля налево, направо смерть. А третий удар не вышел. Повис над Разиным дворянский палаш. В глазах атамана метнулись земля и небо.
— Братцы, спасай атамана! — услышал Разин, валясь с коня. — Батьку спасай. Без батьки всему погибель.
Через час все было закончено. Князь Юрий Барятинский со стрелецким войском под трубные звуки вступил в Симбирск.
Верные казаки везли Разина домой на родную донскую землю. Между Волгой и Доном заночевали они на маленьком хуторе. Бережно перенесли раненого атамана в избу.