Собрание сочинений. Том 1. Рассказы и сказки - Бианки Виталий Валентинович. Страница 89

А Натка:

— Ничего ещё неизвестно! Сделаем экс-пери-мент. Мы в кружке эксперименты часто делаем — опыты, значит.

Тётя Феня даже не дослушала: слово эксперимент ей необыкновенно понравилось. Она мигом приспособила его на свой лад и стала употреблять на каждом шагу.

— Ну, — говорит, — коли перемент, так заводи цыпушек. Поглядим, что получится.

Сама купила цыпляток на птицеферме— махоньких, прямо из яйца. Стала их у себя на дворе выпускать из корзиночки, а Натка стоит на крыльце над Машкой с прутиком: на случай — кинется!

Машка притворяется, будто спит, а сама один глаз приоткрыла: следит за цыплятами. Посредине двора стояла Машкина мисочка с едой. Цыплятки подкатились к ней, кашу на пол — и зёрна клювиками — тюк-тю-рик! тюк-тю-рю-рик! Кошка видит, а ничего, не бросается на них.

— Перемент сделался, — говорит тётя Феня с удивлением. — То ли Машка сыта?

Наклевались цыплюшки зёрнышек, а всё пикают, всё что-то по двору ищут.

— Матку свою ищут, — говорит тётя Феня, — клушку, значит. Холодно им так, бесприютно. Под крылышко хочется.

Тут один увидал на крыльце Машку и со всех ног — к ней! И все за ним.

Не успели тётя Феня с Наткой сообразить, что делать, цыпки так и обсыпали кошку: трое забились ей под лапы, один забился под хвост, двое вскочили на спину. Машка широко открыла глаза, приподняла одну лапу, выпустила когти и… опять спрятала их! И глаза зажмурила: будто ничего и не видела, ничего и не почувствовала.

Но она почувствовала. Почувствовала, как доверчиво прижались к ней малыши, как нежно согрели они её старое тело.

Уютно примостившись в чёрной шёрстке кошки, жёлтенькие цыплятки закрыли глазки и спокойно заснули: они нашли свою маму. И так неожиданно попавшая в мамы старая кошка вдруг блаженно зевнула, высунув красный язычок, и замурлыкала.

С этого дня Машка усыновила цыплят — признала их своими. Она даже к мисочке своей не подходила, пока из неё не поедят все цыплята.

А раз случилось вот что.

Тётя Феня с Наткой-юннаткой пекли у себя в кухне оладьи и через открытое окно посматривали во двор на подросших уже тогда цыплят. В поисках зёрен и крошек цыплята разбрелись по двору.

Вдруг по земле метнулась тень! Коршун упал с высоты, схватил одного из цыпляток и, тяжело махая крыльями, хотел подняться в воздух… Да не тут-то было! С крыльца бросилась на него чёрная кошка. Всё это произошло так быстро, что тётя Феня с Наткой не успели даже крикнуть!

Тёмный пух закружился в воздухе, и два больших Коршуновых пера закачались над забором. Кошка тяжело упала во двор, за ней, распластав крылышки, — цыплёнок, а коршун, судорожно махая дырявым крылом, скрылся за избой.

Больше он ни разу не решался нападать на цыплят и далеко облетал тётин Фенин двор, завидев в нём чёрную кошку. Цыплят, говорят, по осени считают. Осенью налицо оказались все шесть Наткиных цыплят. А тётя Феня всё хвастала:

— Вот у нас какой перемент сделался! Вот у меня какая старушка Машка! Цыплячья матка!

СОРОКА ГАЛЯ

Галю я отбила у мальчишек, которые её мучили. И выкормила её. Она очень весёлая. Целый день стрекочет, особенно когда ребята приходят. Я научила её «писать». Возьму перо и нарочно макаю его при ней в чернильницу. И она суёт свой клюв в чернильницу. А потом начинает размазывать чернила по бумаге, вытирая о неё нос. Вся бумага становится в кляксах. Галя хватает «письмо» и начинает таскать по комнатам, показывать всем ребятам — будто хвастает: «Вот я какая грамотная!»

А с весёлым щенком Неркой они устраивают «футбольные матчи».

Нерка толкает мяч лапой, а Галя — носом. Каждый хочет догнать мяч и завладеть им. А мяч выскальзывает. Играют они с большим азартом.

Вечером её стрекотня прямо надоедает. Уж спать пора, а сорока всё прыгает и шалит. И каждый день я твердила ей:

— Тише, Галя, тише! Ведь уже все, все спят! Спать, спать! Вдруг раз вечером она сама и говорит — да так ясно:

— Все, все шпят!

Чуть только пришепетывает: «шпят». Она очень не любит, когда ребята долго не обращают на неё внимания, своими делами занимаются. И сейчас же рассердится и начинает кричать:

— Тише! Тише!

А потом:

— Шпать! Все, все шпать!

ПАСЯЕЧКА И ДРОЗДОК

Был у нас кот Пасяечка. Он знал своё имя очень хорошо, а главное, был очень умный и никогда без спроса ничего не трогал. Жили мы тогда в совхозе.

И вот раз ночью слышу, как будто кто-то крыльями машет. Я встала, открыла штору, а на окне сидит Пасяечка и держит в зубах птичку. Кота я нашлёпала как следует. Птичку мне удалось выходить. Мы прозвали её Дроздок.

Дроздок очень скоро к нам привык, нисколько нас не боялся, скакал по комнате, взлетал на окна и ловил мух. Все мне говорили: «Вот уйдёте куда-нибудь, Пасяечка и съест вашу птичку». Но я строго погрозила коту пальцем и сказала, чтобы не смел Дроздка трогать.

Вот однажды мне пришлось уйти из дому. Квартиру я заперла на ключ. Прихожу, отпираю — ни кота, ни дрозда нет. У меня так сердце и упало!. И вдруг вижу: в кухне на полке лежит Пасяечка, свернулся в клубочек, а на нём, как в гнезде, стоит Дроздок!

С этого дня началась их дружба. Спали они всегда вместе. Если Дроздок долго не идёт, Пасяечка сходит за ним, лапкой его тронет,

Дроздок и вскочит на него. Кот разляжется, а Дроздок давай из него шерстинки выклёвывать. Коту это нравится, он мурлычет. . Теперь уж я за Пасяечку боялась: как бы ему Дроздок глаз не выколол. Около нашего дома был пруд. Как-то мы собрались идти в кино на дневной сеанс, а сосед как раз несёт нам в тазике живых карасей.

— Большое спасибо! — сказала я и поставила тазик в кухне на стол, прикрытый скатёркой. Сосед сердится:

— Я не коту, я вам живёньких принёс! А Юра — сынишка мой — отвечает:

— Что вы! Пасяечка такой честный. Он без спросу не возьмёт. Сосед и поспорил с ним на плитку шоколада, что кот обязательно рыбу утащит.

Пришли из кино. Позвали соседа, при нём дверь открыли и вошли в кухню. Я так и ахнула: на столе стоял пустой тазик!

— Ну вот, — сказал сосед. — Будете знать, как верить коту! У Юры даже слёзы на глазах показались.

Вдруг слышим шорох и видим: кошачий хвост из-под стола торчит. Подняли скатёрку, а там кучей карасики лежат и над ними Пасяечка и Дроздок сидят. Как какой карасик шевельнётся, так Пасяечка его лапкой, лапкой, а Дроздок — носом. Сидят оба и охраняют рыбу, чтобы не удрала, пока мы ходим.

Соседу это так понравилось, что он подарил Юре целую коробку шоколада и сказал, что больше никогда спорить не будет.

Вот какие были честные наши Пасяечка и Дроздок!

СЛЕПОЙ БЕЛЬЧОНОК

Папа нашёл мне бельчонка весной. Он валялся под большой сосной, где у белки гнездо. Может быть, белка перетаскивала его куда-нибудь и обронила? Я не знаю.

Мы с папой даже не заметили, что он слепой. То есть мы видели, но считали, что он нормальный: ведь они все родятся слепыми. Мы его выкормили из соски. То есть сперва он соску не брал, сперва мы его с пальца кормили: обмакнёшь в молочко палец, а он с него слизывает. А потом на бутылочку стали соску надевать, и он из бутылочки пил.

Он рос, рос — а глаза не открываются. Потом открылись — и мы увидели, что они совсем белые — слепые! Мы не знали, что с ним делать!

Но он такой весёлый был и ласковый. Узнавал по голосу и папу, и меня. Войдёшь в комнату, он — раз! — и вмиг у тебя на плече очутится! А к папе всегда в карманы залезал: нет ли там чего вкусненького?

Очень любил шишки, орехи. В лапках держит, зубками быстро-быстро работает. Три ореха съест, четвёртый про запас прячет. Только как прятал-то? Положит куда-нибудь в уголок между полом и стенкой и думает, что спрятал. Слепой. Думает, и все слепые. Не знает, что раз открыто лежит, — значит, у всех на глазах.

Слепой, слепой, а по всей квартире отлично бегал, ни на что не натыкался. Со стула на спинку кровати, с кровати на шкаф чересчур даже ловко прыгал: ни разу не было, чтобы сорвался или там вещь какую-нибудь уронил. Такой акробат!