Сказка с подробностями - Остер Григорий Бенционович. Страница 22

Пампушкин с чайными ложками бегал по другим комнатам, искал своих гостей. Наконец все встретились.

— Садитесь! — сказал Пампушкин.

Но оказалось, что все стулья уже заняты. На стульях лежали книги, бумаги и авторучки. На столе стояло три пишущих машинки. Сидеть можно было только на полу.

— Вам тут чайник нигде не попадался? — спросил Пампушкин.

— Нет, — сказал Иван. — Может, его тоже украли?

— Чайник не украли! Я его час назад где-то видел. Вспомнил где! — вдруг хлопнул себя по лбу Пампушкин и полез под кровать, на которой лежали садовые инструменты: лопата, грабли и тачка на колесиках.

Из-под кровати Пампушкин вытащил большой синий чайник. Чайник до самых краёв был полон сырой картошкой.

— А почему там картошка? — удивилась тётя Клава.

— Сумку не нашёл, ходил за картошкой с чайником, — сказал Пампушкин. — Это ничего, сейчас я картошку высыплю.

Пампушкин огляделся, немножко подумал, открыл шкаф, в котором на вешалках висели пиджаки и простыни, высыпал туда картошку.

— Картошку — в шкаф? — всплеснула руками тётя Клава.

— Какая разница, куда класть, — пожал плечами Пампушкин, — главное, не забыть, где лежит. А это очень трудно! — вздохнул он. — В наше время всё труднее, труднее и труднее. В прежние времена легче было.

— Откуда вы знаете? Вы же не жили в прежние времена? — насторожился милиционер Иван.

— Догадываюсь, — сказал Пампушкин. — Вот, например, у первобытного человека в пещере только одна вещь была — дубина. Конечно, ему просто запомнить, куда он её положил. А у теперешнего человека полная квартира всего: книжки, ботинки, чашки, подушки, колбаса, перчатки, масло, мыло, веник, шапка и телефон. И ещё лыжи, чтоб зимой кататься, и зонтик, и щётки: одни для зубов, другие для пальто, третьи для сапог. И полотенца, и табуретки, и таблетки. Варенье в банках, вилки, бутылки, с молоком и пустые, часы, трусы, суп в кастрюле, гвозди в каких-то коробочках, спички, тумбочки, карандаши, термометр.

И то, и другое, и всякое — до вечера не пересчитать. А кроме всего прочего, ещё и ключи от квартиры. И про всё это надо помнить, куда что кладёшь. Голова лопается. У меня вообще-то прекрасная память, но даже я иногда путаюсь.

Например, нужны мне шнурки — ботинки завязать. Я сажусь, зажмуриваюсь и начинаю вспоминать. Шнурки у меня в коробке из-под спичек, коробка лежит в сахарнице, сахарница завёрнута в полотенце, полотенце в мусорном ведре, ведро в буфете, буфет в ванной, как войдёшь — налево. Открываю глаза. Иду за шнурками, и оказывается, всё наоборот.

Буфет не в ванной, а на балконе, в нём не мусорное ведро, а портфель, в портфеле не полотенце, а моё новое осеннее пальто, в кармане пальто не сахарница, а ботинок, в ботинке — не спичечная коробка, а носовой платок, в нём завёрнуты не шнурки, а кнопки, чтоб картинки к стенам прикалывать. Нo картинки тоже неизвестно где. Приходится снова зажмуриваться и вспоминать сначала.

— А вы никогда не пробовали всё класть на свои места? — спросила тётя Клава.

— Нет! — сказал Пампушкин. — Этот способ я ещё не пробовал. Когда-нибудь попробую, а сейчас мы с вами будем чай пить. С вареньем. Вот только вспомню, куда я его дел.

— Спасибо, не нужно чаю! — сказала тётя Клава. — Лучше дайте мне стихи для детского журнала, а то я в редакцию спешу.

Пампушкин зажмурился и начал:

— Стихи у меня свёрнуты в трубочку и засунуты в бутылку из-под молока, бутылка в резиновом сапоге, сапог в хрустальной вазе для цветов, ваза замотана в мои единственные брюки… а брюки… Ой!..

Пампушкин открыл глаза и с ужасом посмотрел на Ивана:

— А брюки у меня украли!

— Что же теперь делать? — расстроилась тётя Клава.

— Ничего, — утешил её Пампушкин. — Скоро товарищ милиционер брюки мои найдёт, я оттуда стихи достану и вам отдам.

И тут где-то в многокомнатной квартире Пампушкина зазвонил телефон.

— Это, наверно, редактор! — сказала Простокваша. — Уже начал беспокоиться, что тётя Клава не возвращается.

— Правильно, — сказал директор. — Это звонил редактор.

Пампушкин, завёрнутый в географическую карту, стоял, задумчиво склонив набок голову, и прислушивался к телефонным звонкам. Но с места не трогался.

— Что же вы к телефону не идёте? — спросила тётя Клава.

— А я не знаю, куда идти! — сказал Пампушкин. — Только я в милицию позвонил, и телефон у меня потерялся. Может, вы, товарищ милиционер, его найдёте?

Иван застегнул самую верхнюю пуговицу на своей милицейской форме и сказал:

— Возвращать гражданам их пропавшее имущество — мой долг.

Тёте Клаве было очень интересно. Она никогда не видела, как милиция ищет пропавшие вещи.

Милиционер Иван огляделся и приступил к поискам. Сосредоточился, собрал всю свою волю в кулак и направил её в уши. Милицейские уши сразу напружинились, зашевелились и даже немножко увеличились в размерах.

Теперь ни один телефонный звонок не смог бы проскользнуть мимо этих ушей.

Осторожно и совершенно бесшумно Иван двинулся туда, откуда раздавались звонки. Но телефон тоже был не дурак. Взял и замолчал. Иван остановился. Телефон зазвонил снова. Иван шагнул. Телефон сразу смолк и затаился. Иван понял: предстоит нелёгкая борьба.

Телефон то звонил часто, то вдруг надолго замолкал, а потом начинал звонить совсем в другом месте. По крайней мере, так всем казалось. Прошёл час, второй, третий. Иван упорно продолжал поиски. Он не мог признать своё поражение. Это означало бы, что милиция не умеет справиться с каким-то несчастным телефоном.

«Ничего! — думал Иван про телефон. — И не таких брали! Сколько верёвочке ни виться…»

И тут Ивану пришла в голову замечательная мысль. Он решил искать не по звонкам, а по проводу.

— Неуловимых телефонов не бывает! — сказал Иван, обнаружив под кучей блокнотов, в которых Пампушкин записывал свои умные мысли, провод. — Следы остаются всегда!

Иван уверенно пошёл по следу, то есть вдоль провода. Коварный провод долго водил Ивана из комнаты в комнату, петлял, выкручивался и в конце концов нырнул в холодильник.

Иван точным движением открыл холодильник. Телефона там не было. Там сиротливо жались друг к другу продрогшие тапочки Пампушкина.

Иван захлопнул холодильник, в ту же секунду наглый телефон зазвонил в другом конце квартиры.

Тётя Клава уже давно нервничала. Но она не могла уйти без стихов. А стихи не могли найтись, пока не найдутся брюки. А брюки Иван ещё даже не начинал искать. Он пока искал телефон. Тётя Клава нервничала напрасно. Она бы перестала нервничать, если бы знала, что детский журнал уже два часа назад вышел без стихов Пампушкина. Пампушкин тоже этого не знал, а то бы он начал нервничать. Вместо тёти Клавы.

ТРИДЦАТЬ ВТОРЫЕ ПОДРОБНОСТИ

ПРО ШИПЕНИЕ, ПЫЛЬНЫХ СЕСТЁР, БУТЫЛКУ МОЛОКА И ПЯТНО, ПОХОЖЕЕ НА ВЕРБЛЮДА. И ПРО ТЁТИ КЛАВИНУ НОГУ

В редакции детского журнала в это время сотрудники отдыхали после трудной работы, ничего не делали. Редактор делал сразу три дела: волновался о тёте Клаве, каждые полчаса звонил Пампушкину, а в промежутках уже думал о следующем номере детского журнала.

Пчёлкина в редакции не было. Он пошёл в зоопарк относить фотографию жирафы и ещё не вернулся. По дороге из зоопарка в редакцию Пчёлкин заглянул в магазин: купить на ужин бутылку молока.

Вдруг в редакцию журнала пришла посылка. На посылке было написано: «Угадайте, что мы вам прислали?» И подпись: «Благодарные читатели».

— Наверное, что-нибудь вкусное! — решили сотрудники. И стали посылку открывать.

А посылка как зашипит!

— Спасайся, кто хочет! — крикнул редактор и ловко выпрыгнул в окно. Со второго этажа.