Образование Маленького Дерева - Картер Форрест. Страница 7

Дедушка сказал, что, может быть, на этот раз Слик появится на дальнем берегу, и нам удастся снова его увидеть, но мы должны сидеть тихо. Я не шелохнулся, даже когда у меня по ноге поползли муравьи, хотя мне и хотелось их смахнуть. Дедушка это увидел и сказал, что муравьев смахнуть можно, старый Слик не заметит. Я так и сделал.

Очень скоро, когда собаки снова оказались прямо под нами, на той стороне ручья, мы увидели его — свесив язык, он лениво пробирался по противоположному берегу. Дедушка негромко свистнул, и старый Слик остановился и посмотрел с того берега прямо на нас. С минуту он постоял, глядя на нас, прищурившись, будто улыбаясь, потом фыркнул, затрусил прочь и скрылся из виду.

Дедушка сказал, что старый Слик фыркнул от возмущения, что ему причинили такие неудобства. Но я хорошо помнил, что он получил поделом.

Дедушка сказал, что слышал о лисах, которые «работают парами»; а один раз видел своими глазами. Он сказал, что много лет назад, во время лисьего гона, сидел на пригорке у опушки леса. Он сказал, лис — рыжий лис — с собаками чуть не на хвосте подбежал к дереву, в котором было большое дупло, и негромко тявкнул. Он сказал, из дупла появился другой лис, а первый забрался внутрь. Второй рысцой затрусил дальше, уводя собак по следу. Дедушка сказал, что подошел к самому дереву и слышал, как старина лис похрапывает, не больше не меньше, а собаки от него всего в нескольких шагах. Он сказал, старина лис был так уверен в себе, что ему было чихать на собак, близко они или далеко.

Тут на берегу ручья появился Малыш Блю со всей стаей. Собаки лаяли теперь практически непрерывно… след был горячий. На минуту они пропали из виду, и один голос отделился от остальных и рассыпался на вой и визг.

— Рипит, провалиться ему в ад ко всем чертям! — сказал дедушка с чувством. — Все бы ему жульничать. А теперь взял и заблудился: решил срезать угол и обхитрить старого Слика.

В горах такая собака называется «жуликом».

Дедушка сказал, что теперь нам придется самим начать выть и лаять, чтобы Рипит нашел к нам дорогу, — хотя это ставит крест на всей охоте, потому что явятся и остальные собаки… Мы так и сделали.

Конечно, как у дедушки, у меня не выходило — у него получался почти тирольский йодль — но он сказал, что и у меня выходит недурно.

Очень скоро появились собаки, и видно было, как старому Рипиту стыдно за свое поведение. Он прятался за спины остальных, надеясь, как я понимаю, остаться незамеченным. Дедушка сказал, что это пойдет ему впрок, и, может быть, хоть на этот раз он запомнит, что нельзя жульничать, не осложняя себе понапрасну жизнь. Что справедливо и в других вещах.

Когда Висячий Пролом остался позади, и мы шли по Теснинам к дому, солнце клонилось за полдень. Собаки еле передвигали ноги, и я знал, что они устали. Я тоже устал и едва ли смог бы поспевать за дедушкой, если б он сам от усталости не сбавил ходу.

Уже вечерело, когда мы подошли к нашей поляне и увидели бабушку. Она вышла на тропу, чтобы нас встретить. Она взяла меня на руки — хотя я мог дойти и сам — и обняла дедушку за талию. Наверное, я совсем выбился из сил, потому что уснул у нее на плече и не помнил, как мы оказались дома.

I kin ye, Бонни Би

Когда я оглядываюсь назад, мне кажется, мы с дедушкой были довольно бестолковые… Не дедушка, конечно — если взять горы или погоду, да и вообще что угодно; но когда дело доходило до слов и книг, что и говорить: последнее слово всегда оставалось за бабушкой, и она все расставляла по местам.

Как в тот раз, когда леди спросила у нас дорогу.

Мы с дедушкой побывали в поселке и, порядком нагруженные, возвращались домой. Книг оказалось так много, что нам пришлось их поделить. Дедушка был недоволен наплывом книг. Он сказал, что библиотека заваливает нас книгами, и у него в голове перепутываются герои и истории.

В прошлом месяце он взялся было доказывать, что Александр Великий стал на сторону крупных банкиров Континентального конгресса, чтобы насолить мистеру Джефферсону, но бабушка на это сказала, что в те времена Александр в политику уже не вмешивался; тем более что его давно не было в живых. Но эта идея крепко засела у дедушки в голове, и нам пришлось снова взять книгу про Александра.

Дедушка знал почти наверняка, что книга докажет бабушкину правоту. Я и сам знал почти наверняка, потому что никогда еще не бывало, чтобы бабушка промахнулась по книжной части.

Так что задним умом мы вполне понимали, что бабушка окажется права, вот дедушка и возмущался с таким жаром, что книг, дескать, становится слишком много, в том-то и причина всей путаницы, — что мне казалось вполне справедливым.

Так или иначе, я нес — в придачу к канистре керосина — одну из книг мистера Шекспира и словарь. На дедушкину долю пришлись остальные книги и банка кофе. Бабушка любила кофе, и мы с дедушкой надеялись, что кофе поможет, когда у нас дойдут руки до Александра, потому что вся эта история вот уже добрый месяц была для бабушки сплошным расстройством.

Мы вышли из поселка и пошли по дороге, дедушка впереди, я за ним. Вдруг рядом затормозила и остановилась большая черная машина — самая большая машина, какую я видел в жизни. В ней сидели две леди и двое мужчин, а на окнах были стеклянные стекла, которые исчезали прямо в дверцах.

Я никогда не видел ничего подобного — да и дедушка тоже, потому что, когда леди потянула за ручку, мы оба смотрели во все глаза, как стекло уползает куда-то вниз и исчезает. Потом дедушка мне сказал, что расследовал дело довольно тщательно и обнаружил в двери узкую щель, в которую, собственно, и скользило стекло, так что ничего удивительного. Щели я не разглядел, потому что был слишком мал ростом.

Леди была красиво одета, с кольцами на пальцах и большими шарами, свисавшими с ушей. Она спросила:

— Как проехать в Чаттанугу?

Мотор гудел так тихо, что его было почти не слышно.

Дедушка поставил на землю кофе, на верхушке банки осторожно, чтобы не запачкались, уравновесил книги. Я поставил керосиновую канистру — потому что дедушка всегда говорил, что если к тебе обращаются, нужно принять оказанное внимание с должным уважением и, в свою очередь, уделить полное внимание сказанному. И вот, когда мы все это проделали, дедушка приподнял перед леди шляпу, что, похоже, ей не понравилось, потому что она закричала:

— Я спрашиваю, как проехать в Чаттанугу! Вы что, оглохли?

— О нет, м'эм, — отвечал дедушка. — Благодарствуйте, слух и здоровье у меня сегодня превосходны. А у вас?

Дедушка был вполне серьезен, потому что вежливость требует при встрече осведомляться о подобных вещах: нужно, например, спросить человека о самочувствии. Мы с дедушкой немного удивились, потому что теперь женщина вроде как рассердилась, хотя это могло быть оттого, что все в машине засмеялись — очевидно, она сделала что-то смешное.

Она закричала еще громче:

— Да скажете вы наконец, как попасть в Чаттанугу?

— Непременно, м'эм, — отвечал дедушка.

— Так скажите же, — воскликнула леди. — Скажите!

— А вот как, — объяснил дедушка. — Прежде всего, вы едете не в ту сторону, то есть на восток, а вам нужно на запад. Езжайте на запад, но не прямо, а чуть-чуть, самую малость к северу… примерно туда, где вон та большая гряда, видите? Держитесь на нее и, в конце концов, пожалуй, попадете, куда вам надо.

Леди высунула в окно голову.

— Вы смеетесь? По какой дороге нам ехать?

Дедушка выпрямился, немного удивленный.

— По какой дороге? Да по любой, пожалуй, лишь бы она вела на запад… только не забудьте, м'эм, взять самую малость к северу.