О чем молчит карта - Узин Семен Владимирович. Страница 19

Приближалось утро. Небо на горизонте начало сереть. С рассветом начала заметно слабеть и сила ветра, который теперь дул порывами. Но вот и порывы ветра стали тише, а волны — чуть ниже. В разрывах туч появились небольшие клочки голубого неба. Гроза уходила на север.

Изнемогшие в борьбе с ураганом люди вяло передвигались по палубе, уничтожая следы разрушений прошедшей страшной ночи. У всех был такой вид, будто они перенесли тяжелую изнурительную болезнь.

Менданья, осунувшийся и побледневший, с темными кругами вокруг глаз, но бодрый и решительный, оставался наверху, продолжая руководить работами. Небо уже совершенно очистилось от туч, и ласковые лучи восходящего солнца осветили все вокруг. Воспаленный взгляд Менданьи, медленно обводивший горизонт, вдруг остановился. Что это? Уж не мираж ли? Не ошибается ли он? Менданья протер глаза и продолжал всматриваться в западном направлении, где, как ему почудилось, он увидел полоску земли. Но нет. Видение не проходило. Ошибки быть не может, — это, несомненно, земля.

Менданья почувствовал новый прилив сил. Он распрямился и отрывисто приказал ставить все паруса, которые не пострадали от только что перенесенной бури. Корабль, сильно потрепанный, но по-прежнему покорный воле своего хозяина, заскрипел своими снастями и, сделав крутой поворот, легко покачиваясь, понесся на запад.

Вскоре последние сомнения Менданьи рассеялись. Впереди с каждой минутой все четче вырисовывались в лучах поднявшегося солнца очертания какой-то большой земли. Видны были вздымавшиеся ввысь горы, мягко очерченные на фоне безоблачного неба, а когда корабль приблизился еще более к берегу, стало отчетливо видно, что горы сплошь покрыты густой растительностью. Это были непроходимые тропические заросли, зеленым панцирем прикрывавшие поверхность суши. Лишь изредка, где лесную чащу прорезали бегущие к морю быстрые реки и речушки, виднелись небольшие селения, состоящие из небольших построек, крытых не то соломою, не то травою.

Чем ближе подходил корабль к острову, тем слышнее становился грохот прибоя. Это успокаивающийся океан бурлил у длинной цепи рифов, окаймлявших лежащую впереди незнакомую землю. Пройти через эту грозную преграду без риска разбить корабль не было никакой возможности, тем более после того, как удалось с таким трудом избежать гибели во время шторма.

Менданья, ни минуты не колеблясь, приказал бросить якорь и обратился к стоящему рядом помощнику, который только что поднялся из трюма, где он распоряжался восстановительными работами:

— Сеньор Гусман, потрудитесь взять необходимое количество людей, спустите две шлюпки и отправляйтесь к берегу. Будьте осторожны, проходя через рифы, не разбейте шлюпки, они у нас последние. Попытайтесь вступить в переговоры с туземцами. Быть может, вам удастся разузнать, что это за земля и кому она принадлежит. Сдается мне, что мы близки к цели. У меня такое предчувствие, что это знаменитая терра инкогнита древних. Ступайте, и да поможет вам бог! Да, вот еще что. Не забудьте позаботиться о провизии, свежее продовольствие нам будет весьма кстати, не говоря уже о пресной воде.

Спустя полчаса две шлюпки уже ловко пробирались между скалистыми рифами, а часом позже Менданья, который не хотел покидать палубы, пока не увидит своих людей на берегу, мог наблюдать, как посланный им отряд высадился на остров и направился к расположенному поблизости селению, оставив у лодок шесть человек для охраны. Когда последний солдат отряда скрылся в лесной чаще, Менданья удалился в свою каюту отдохнуть, приказав разбудить его, как только шлюпки возвратятся из разведки.

Солнце уже склонялось к закату, когда громкий стук в дверь поднял Менданью из кресла, в котором он крепко спал. «Сеньор капитан! Сеньор капитан!» — услышал он голос своего слуги. — «Они возвращаются, проснитесь!» Менданья вскочил и, с помощью подоспевшего слуги приведя себя в порядок, с нетерпением поднялся на палубу. Первым, кого он увидел, был Гусман, уже успевший по трапу взобраться на корабль. За ним поднимались его спутники. У всех был измученный и растерзанный вид. На касках виднелись вмятины, одежда во многих местах была разорвана, один прихрамывал, у другого камзол пропитался кровью, третий держал руку на перевязи. Видно, знакомство с островитянами не носило мирного характера и не похоже было, что испанцы вышли победителями из столкновения с туземцами.

Менданья сделал знак Гусману следовать за ним и, отойдя несколько в сторону от толпившихся людей, так чтобы их разговор не был подслушан, засыпал его вопросами: Что вам удалось узнать? Объяснились ли вы с островитянами? Что это за земля? Есть ли здесь золото? Что с вами произошло на берегу?

Гусман, который еле держался на ногах от усталости, еще не успел остынуть после горячки сражения и прерывисто дышал.

— Это настоящие дьяволы, сеньор! — воскликнул, наконец, он, снимая каску и подставляя разгоряченную голову свежему береговому ветерку. — Они предупредили мое намерение вступить с ними в переговоры и напали на нас с дикими криками, как только мой отряд углубился в лесные заросли. С превеликим трудом нам удалось пробиться к их жилищам, где скрывались женщины и дети. Пробираться сквозь заросли было дьявольски трудно.

Клянусь честью, эти деревья были в заговоре с напавшими на нас туземцами, так крепко они нас держали, хватали за головы, руки и ноги. Конечно, ни о каких переговорах нечего было и думать. Мы едва успевали прикрываться от сыпавшихся на нас градом копий и стрел. Двое из сопровождавших меня людей ворвались в одну из хижин и, выгнав из нее женщин, подожгли ее.

Женщины с воплями бросились к лесу, навстречу им выскочили из-за деревьев мужчины. И те и другие были совершенно нагие, если не считать набедренной повязки из каких-то листьев, вероятно, пальмовых. Мужчины что-то гортанно кричали, обращаясь к своим подругам. Как только те скрылись за стволами деревьев, воины яростно бросились на нас, потрясая копьями и забрасывая стрелами.

Мы дали по ним залп из мушкетов, несколько человек упало. На мгновение их это смутило, они замерли пораженные, не понимая, откуда исходят огонь и гром, но затем с еще большим ожесточением продолжали нас теснить, а мы начали отходить к берегу, опять продираясь сквозь эти проклятые заросли…

— И это все? — нетерпеливо перебил рассказчика Менданья.

— Терпение, сеньор, — Гусман глубоко вздохнул, — самое интересное впереди. Итак, слушайте. Когда мы вышли к морю, дикие прекратили преследование. Почему они так поступили, можно лишь догадываться. Я лично полагаю, что они понесли значительные потери и не хотели рисковать, появляясь в виду корабля.

Это было очень кстати. Воспользовавшись передышкой, я пересчитал людей. Не хватало четырех солдат. Благодарение создателю, мы отделались легко, подумалось мне. Пока я предавался этим размышлениям, ко мне приблизился один из солдат, поджегших хижину. Он обратился ко мне с таинственным видом и сообщил, что пока находился внутри жилища, успел заметить там много золотых вещей различной формы. Он горячо убеждал меня вернуться в селение с большими силами, чтобы захватить хранящиеся там сокровища. Сообщение этого солдата, которому у меня нет оснований не доверять, подтвердило мои предположения, так как в горячке боя я все-таки успел рассмотреть у наших противников на шее и в руках украшения, как мне показалось, сделанные из золота.

Сеньор капитан, поверьте мне, эта страна, несомненно, богата золотом, да и не только золотом. Я заметил, пробираясь через лес, что в нем имеются ценные породы деревьев. А туземцы? Вы бы только на них посмотрели — сильные, рослые, — они будут отличными работниками на плантациях вице-короля Перу. И знаете, какая мысль пришла мне в голову, когда я сидел в шлюпке? — голос Гусмана перешел на шепот, — а теперь я совершенно не сомневаюсь в правильности своих предположений. Будь я проклят, если это не страна Офир, откуда царь Соломон черпал богатства для постройки своего дивного храма. Здесь все соответствует описаниям, которые мне не раз доводилось слышать: и люди, и природа, и богатства. О, мы будем купаться в золоте, сеньор Менданья, здесь на всех хватит. — Глаза у Гусмана горели, последние слова он, увлекшись, произнес громко, забыв о том, что только что доверял свое великое открытие начальнику шепотом.