На коне — через века - Акимушкин Игорь Иванович. Страница 15

Буцефал — любимый конь Александра Македонского. «Буцефал» значит «Бычьеголовый». Так назван он был за широкий лоб. Отец Александра, Филипп, купил этого вороного коня за 13 талантов (примерно 340 кг серебра) у фассалийского коннозаводчика Филоникоса. Говорят, что прельстили его в этом коне два лишних недоразвитых пальца на передних ногах, как у далекого предка лошадей меригуппуса. Пальцы эти на бегу не касались земли и были ненужным атавизмом. Но такие трехпалые лошади очень ценились в те времена.

После битвы с индийцами при Гидаспе в 326 году до нашей эры Буцефал умер от чрезмерного напряжения. На том месте, где погиб этот конь, Александр Македонский основал город, названный именем Буцефала (единственный в мире город, носящий имя определенной лошади).

Венецианский путешественник Марко Поло пишет, что он (в XIII веке!) слышал имя Буцефала от монголов, которые очень гордятся тем, что их лошади происходят от этого знаменитого коня. Конечно, трудно поверить, чтобы родословная лошади безукоризненно велась на протяжении полутора тысяч лет, но уже удивительно и то, что имя Буцефала не было забыто в дальних странах, куда в давние времена занесли коня боевые походы его героического всадника.

Также и в средневековой Европе долго помнили имя Буцефала. Миннизингеры и трубадуры слагали в его честь хвалебные песни. В них, в этих песнях, Буцефал прославлялся как идеал лошади, поэты тех дней наделяли его чертами, которых у него не было, а лишь богатое воображение рождало их.

Инцитатус («Быстроногий») — этот конь знаменит только тем, что по нелепой воле римского императора Каллигулы стал… сенатором. Получил бы и высший в империи чин — консула, если бы не убили его сумасбродного владельца.

«Своего коня Быстроногого он так оберегал от всякого беспокойства, что каждый раз накануне скачек посылал солдат наводить тишину по соседству; он не только сделал ему конюшню из мрамора и ясли из слоновой кости, не только дал пурпурные покрывала и жемчужные ожерелья, но даже отвел ему дворец с прислугой и утварью, куда от его имени приглашал и охотно принимал гостей; говорят, он даже собирался сделать его консулом» (Гай Светоний Транквилл).

Эклипс (правильнее по-английски Иклипс) — назван так, потому что родился в день «Иклипса» — солнечного затмения.

Двадцать три года выступал этот рыжий жеребец в разных скачках и ни разу не был побежден. Больше того, ни в одном из 26 важных состязаний, выигранных им, ни один конкурент не приходил близко за ним. В Англии тогда родилось выражение: «Эклипс первый, прочие нигде».

Эклипс происходит от Дарли, арабского жеребца, одного из основателей английской чистокровной породы. Но в его родословной не менее 15 неизвестных кобыл и несколько жеребцов сомнительного происхождения. И видом (экстерьером) он не показался бы нам красавцем: зад у него был слишком высок, а плечи тяжелые и длинные, когда скакал он, то морду почти до самой земли опускал, и жокеи не раз перелетали через его шею и голову — трудно было усидеть на лошади такого «перестроенного», как говорят зоотехники, сложения.

На аукционе Эклипс был куплен за 75 фунтов стерлингов. А когда он умер в 1789 году (в возрасте 25 лет), то один лишь его скелет продали за тысячу фунтов стерлингов. Вскрытие показало, что у него было невероятно большое сердце: 6,3 килограмма весило оно (тяжелее, чем у других исследованных в этом плане лошадей).

Как производитель Эклипс тоже был непревзойденным жеребцом: 344 победителя — его дети и внуки — принесли все вместе своим владельцам 158 000 фунтов стерлингов награды (а надо сказать, что призы тогда не были такими крупными, как сейчас).

Кинксем, чистокровная кобыла, одержала на скачках больше побед, чем Эклипс.

Владельцем ее был венгерский спортсмен. Впервые эта чистокровная кобыла выступила в 1876 году и победила. Затем четыре года подряд выигрывала во всех скачках, в которых стартовала. А их было 53!

В 1878 году привезли ее в Англию состязаться с лучшими скакунами мира. Она и здесь победила так же легко, как на ипподромах континентальной Европы.

Кинксем была менее удачливой производительницей по сравнению с Эклипс. Она принесла пять жеребят, из которых только одна кобыла выиграла пять скачек из тринадцати.

С той поры многие лошади прославили себя в скаковых состязаниях, но ни одна из них не одержала столько побед, как Эклипс и Кинксем. Однако нужно помнить, что в те времена, когда скакали Эклипс и Кинксем, учитывалась только победа. Вес жокея, возраст лошади, время прохождения дистанции не принимались в расчет. Поэтому трудно сравнивать достоинства скакунов тех дней с современными. Известный знаток лошадей Лендорф в 1914 году попытался исследовать условия скачек разных веков и пришел к выводу, что в истории этого спорта среди лучших скакунов мира Кинксем занимает лишь четвертое место.

Умный Ганс — любимец учителя математики Вильгельма фон Остен, у которого было хобби «коллекционировать» породистых лошадей. Умный Ганс, вороной жеребец орловской рысистой породы, прославил имя своего владельца изумительными способностями.

Все началось будто бы с того, что, как решил Вильгельм Остен, Ганс понимал человеческую речь. Когда хозяин читал ему грустные сказки, конь стоял понурый и опечаленный. Если сказка была с хорошим концом, то и Ганс приободрялся. Затем Остен обнаружил, что его удивительная лошадь умеет… считать. Он спрашивал ее, сколько будет, скажем, три плюс пять, и Ганс отвечал ему восемью ударами копытом по земле.

Он не только знал сложение и вычитание, но мог и умножать, делить, решать задачи с дробями.

Он научился даже читать! Остен обучил его этой науке, пользуясь азбукой Морзе. Каждой букве соответствовало определенное число ударов копытом, следовавших быстро друг за другом и через небольшие паузы. Остен показывал ему картинки с изображением лошади, дома, его яслей, и Ганс отстукивал ему в ответ то число ударов, сколько в азбуке Морзе соответствовало каждой букве в названии показанных ему предметов на картинке.

Больше того, он мог сказать (ударами копыта по земле), какой сегодня день месяца (когда показывали ему календарь), который час на часах, поставленных перед ним, какой ценности любая монета, поднесенная к его глазам.

Великолепные и небывалые познания своей лошади Вильгельм Остен не хранил в тайне, а напротив — афишировал. Молва об Умном Гансе привела к тому, что собралась комиссия экспертов — ветеринаров, цирковых дрессировщиков, кавалерийских офицеров, университетских профессоров и прочих знающих людей. Никакого обмана со стороны Остена они не обнаружили. Вторая комиссия пришла к выводам более скептическим. Один из ее членов, немецкий психолог Оскар Пфунгст, написал длинный отчет, в котором доказывал, что удивительные умения Умного Ганса ничего более, как только новый цирковой трюк, никакой ценности для науки не представляющий.

Какой, однако, интерес даже среди ученых на рубеже прошлого и нашего веков был проявлен к Умному Гансу, показывает книга психолога Мадайя «Имеются ли думающие животные?». В ней он приводит имена 91 ученого, которые так или иначе — в книгах и статьях — высказывали свое мнение о способностях Умного Ганса. Тридцать три автора без сомнения поверили в них. Среди тех, кто сказал «да», были такие знаменитые ученые, как химик Вильгельм Оствальд и зоолог Эрнст Геккель. Четырнадцать верили и не верили. В общем, не заняли определенной позиции. Сорок четыре высказались против.

Эрнст Геккель писал: «Различие между умственными способностями Гете, Канта, Ламарка, Дарвина и им подобным и разумом первобытного человека много больше, чем между интеллектом этого последнего и „умных“ млекопитающих животных».

А тем временем некий ювелир Карл Кралл из Эльберфельдера обучил своих лошадей фокусам более сложным, чем Остен Умного Ганса. За несколько дней они усвоили весь курс арифметики, а через несколько месяцев научились… извлекать квадратные и кубические корни! Позднее — и более крупных степеней.