Женя и Дженни, или Вампир из 1Б - Климонтович Николай. Страница 13

Едва подъехал этот самый автобус, из него посыпались молодые люди в шортах, майках и кроссовках. Одни из них были в бейсболках, другие в панамах, а один гражданин постарше, появился последним в шляпе, сандалиях и с мегафоном в руке. И зеваки, которых сразу же собралась небольшая толпа, дружно решили, что этот самый господин и есть здесь самый главный режиссер.

Но оказалось, это было не совсем так — это был помощник режиссера. А сам режиссер приехал отдельно и чуть позже на машине типа внедорожник явно заграничного производства. Чему тоже не приходится удивляться. Все, кто хоть раз смотрел наше телевидение в его художественной ипостаси, могут догадаться, в каких сложных условиях пересеченной местности приходиться подчас работать мастерам камеры и голубого экрана.

Молодые люди очень организованно и слаженно, будто были тимуровцы, потащили из сопровождавшей автобуса осветительные приборы и принялись их расставлять напротив зеленого досчатого забора. Тут же откуда-то взялась и камера, которую поставили на смешную маленькую тележку, такую маленькую, что на ней едва уместился толстый человек, усевшийся на табурет, чтобы в камеру глядеть. А когда подъехал внедорожник и из него вылез режиссер, за ним появилась и очень миловидная молодая женщина в белой изящно сидевшей у нее на голове панаме и в белых же брючках, кончавшихся чуть ниже колен, совсем как у молодой пенсионерки с соседнего участка. И ни один из обывателей дачного поселка, которых, как сказано, здесь сразу же скопилось множество, не позволил себе усомниться, что это — героиня фильма. Точнее исполнительница ее, героини, главной роли.

Первыми, конечно же, сбежались мальчишки с окрестных дач, но держались они сдержанно, можно сказать дисциплинировано, понимая, наверное, важность происходящего: еще бы, наверняка ни один из них еще вчера и мечтать не мог вот так, запросто побывать на съемочной площадке, где снимают взаправдашнее кино. И, разумеется, здесь же были Женя и Дженни, ведь дело происходило буквально напротив их калитки.

До этого дня Женя, конечно же, мечтала о будущем. Как всякий маленький человек она не могла не задумываться о своей будущей взрослой профессии. Тем более, что взрослые, будто сговорившись, любят задавать детям один и тот же стандартный вопрос: кем ты хочешь стать? Или чуть иначе: кем ты будешь, когда вырастешь? На самом же деле не то, что маленькому человеку без жизненного опыта, на такое трудно ответить. Сами взрослые подчас не знают, кем они уже стали.

Так вот, Женя в пять лет мечтала стать дворником. Когда она это объявила, мама схватилась за голову. А бабушка спросила строго:

— Это еще почему?

— А я тогда буду вставать первая, — объяснила Женя, — и первая находить все-все, что люди за день на улице потеряли.

И дедушка, помнится, заметил, что это вполне разумное и по-своему практическое намерение.

Но уже в шесть лет Женя передумала становиться дворником, потому что ее еще в пять отдали на фигурное катание. Но к удивлению взрослых, Женя не мечтала стать фигуристкой-чемпионкой, но объявила, что будет хозяйкой школы фигурного катания, чтобы этих самых чемпионов готовить. Согласитесь, это тоже не самое стандартное детское желание. Но этот августовский вечер чуть было не изменил ее планы, потому что Женя стала подумывать, не пойти ли ей в артистки кино. Впрочем, через час съемок она была уже не так уверена в правильности своего выбора. Потому что усомнилась, такая ли это приятная работа.

Дело в том, что Женя, очень внимательная девочка, обратила внимание, что съемка кино оказалось делом довольно занудным и требующим много терпения. А значит, не слишком привлекательным. Телевизионщики снимали такую сцену. К забору дачи подъезжала машина, та самая, на которой приехали на съемку режиссер и артистка. Из нее выскакивала героиня и, не оглядываясь, бежала к калитке. За ней выскакивал молодой человек с криком ну, погоди, Вера, гнался на героиней — совсем как волк за зайцем. Но девушка успевала заскочить в калитку и захлопнуть ее, а молодой человек с досады ударял по калитке кулаком. И это все.

И эту чушь, ни одного даже поцелуя, снимали раз пять, что Женю страшно удивило. Потому что раз за разом повторялось совершенно одно и то же: героине, у которой от жаркого света на лице расползался грим, заново пудрили нос, потом опять зажигали нестерпимо яркий свет, какая-то девушка хлопала перед носом камеры дощечкой с хлопушкой. И с криком эпизод двадцать восьмой, дубль второй или дубль третий. Опять подъезжала машина, опять из нее выскакивала героиня и бежала сломя голову к забору. А когда один раз героиня споткнулась, то режиссер страшным голосом закричал:

— Брак! Брак!

Наконец, наверное, все замучились, и режиссер объявил стоп, снято, перерыв пять минут. И сам уселся за камеру — что-то смотреть. А толомстый оператор слез со своей тележки, присел на пенек и достал из сумки завернутый в фольгу большой двойной бутерброд и намеревался его есть. И тут случился конфуз: Дженни подошла к нему и стала передними лапами оператору на колени.

— Это еще кто? — удивился оператор.

— Дженни, фу! — закричала Женя. — Как тебе не стыдно!

— Ты хочешь моего гамбургера? — спросил оператор. И сказал Жене: — Не волнуйся, девочка, у меня у самого есть собака.

— Какая ты невоспитанная, — сказала Женя.

Но оператор уже отломил кусочек вкусной котлеты, который Дженни тут же и проглотила.

— Миша, — представился оператор. — А твою собаку, девочка, как зовут?

— Ее зовут Дженни, — отвечала Женя. — А меня Женя.

— А меня Миша, — повторил оператор и дал Дженни еще кусочек.

И с чувством легкой обиды Женя подумала, что так бывает очень часто: на нее саму, как правило, посторонние люди обращают много меньше внимания, чем на ее собаку. И то сказать: Женя самая обыкновенная маленькая девочка, а Дженни умный шоколадный лабрадор с редкой красоты ореховыми глазами.

Но не успела Женя это подумать, как Дженни выкинула еще один фокус. Она взяла оператора Мишу за руку и потянула за собой.

— Куда ты меня ведешь? — поинтересовался оператор, но покорно поднялся с пенька и пошел за Дженни.

Она повела его в открытую калитку их дома, а там свернула направо, к кустам крыжовника у забора. Потом Дженни подвела оператора к кусту, подняла морду и сорвала ягоду. Так вот кто обобрал весь крыжовник, догадалась Женя, ведь бабушка подумала на нее.

— Господи, теперь мне на варенье не хватит, — взывала бабушка.

И Жене приходилось оправдываться и божиться, что она ничего не обрывала, и вообще крыжовник терпеть не может: он кислый и колется.

— Как вы думаете, Женя, ваша собака приглашает меня угоститься?

— Ну, конечно, — ответила Женя, — вы ведь ее угощали. Она очень воспитанная, — добавила Женя, хотя еще минуту назад совсем так не думала. Но кто ж будет возражать, когда дело идет о похвале своей любимой собаки.

— Чудеса, — сказал оператор и отщипнул ягоду. — Ну, перерыв окончился, мне пора. Увидимся!

И Женя подумала, что с помощью Дженни можно завести много-много хороших новых друзей.

Прятки и опята

Наше северное лето, как известно, проходит быстро. Пролетит — не успеешь оглянуться. Уже в начале августа ветер нет-нет да сорвет с осины пожелтелый лист. Потом темнеет листва на березах. И в саду начинает остро пахнуть, будто солеными огурцами, в которые бабушка кладет смородиновые листья, созревшая смородина. Краснеет крыжовник, вянут и падают на землю недобранные ягоды малины. И однажды Женя, которая вышла пройтись с Дженни по участку, увидела в небе стаю птиц, которые летели на юг.

Птицы летели стройно и уверенно в глубоком небе. Двигались они медленно, так казалось с земли. Будто по вате тихо плывущих бело-серых облаков рассыпали пригоршню семечек И это зрелище было, отчего-то, таким грустным, что хотелось улететь вместе с ними.

Рыжий и Дженни теперь, будто чувствуя, что скоро придется расставаться, то и дело ходили друг к другу в гости. И даже играли в прятки. Кот прятался в кустах, а Дженни его искала. А когда Дженни спала после обеда — совсем как дедушка — кот приходил, крадучись, пробирался на веранду и громко звал подругу: мя-я-я-у. Дженни тут же просыпалась, зевала, отряхивалась так сильно, что уши разлетались во все стороны и громко хлопали, и они опять принимались играть.