Лесная избушка - Воронкова Любовь Федоровна. Страница 2
— Будем! — грянули „сынки” хором. — Будем!
Все уселись за стол. Алёнушка принесла из кухни кусок сочного мяса, которое еще шипело на сковороде. Нарезала на тарелке тонкими ломтиками свиное сало. Открыла стеклянную баночку, и душистым хреном запахло в избе. А потом поставила на стол большое блюдо с крупными ржаными пирогами.
— Вот как хорошо, что ты пришел! — сказала она Шурке. — У меня один пирог лишний получился, не знала, что с ним делать. А теперь вот как раз тебе!
Она взяла самый пышный, самый румяный пирог и подала его Шурке.
— Ешь, не горюй. Что было — видели, что будет — увидим.
— А будет хорошее! — добавил дед.
Партизаны тихонько спрашивали деда, где он был, что высмотрел.
А Шурка ел вкусный горячий пирог и смотрел на свою новую родню повеселевшими глазами.
2. Лесные чудеса
Наутро Шурка проснулся поздно. Солнце уже глядело в избу сквозь морозные окна. Было очень тихо — не кричал петух на дворе, не перекликались ребятишки на улице, не звякали ведра у колодца… И Шурка вспомнил, что он в лесу.
Он свесил с полатей голову. В избе никого не было.
„Или мне все приснилось? — подумал Шурка, — Столько народу было! Как же это они ушли, а я и не слышал?”
— Эй, воробушек подзастрешный! — вдруг окликнула его черноглазая Алёнушка. — Выспался? Слезай-ка завтракать!
Она сидела так тихо, что Шурка ее сразу и не заметил.
Алёнушка пряла. Пышная белая куделька, словно шапка, была надета на деревянном гребне.
Шурка слез с полатей и загляделся на кудельку.
— Это шерсть такая белая, — спросил он, — или шелк какой?
— Это не шерсть и не шелк, — ответила Алёнушка, — это облачко.
— Облако?
— Ну да. Ты вот спал, а я встала пораньше, влезла на елку, достала облачко. Вот и пряду.
Шурка промолчал. Никогда в жизни он не слышал, чтобы облако можно было прясть! А может, и правда можно — кто его знает! Ведь здесь не деревня, здесь лес.
Алёнушка дала ему горячей каши с маслом, налила чаю.
— Как хорошо, Шурка, что ты к нам пришел, — сказала она, — а то мне здесь одной оставаться всегда, знаешь, как скучно было!
Шурка ходил по избе. Любовался узором из еловых веток, которыми Аленушка украсила стены. Разглядывал маленький шкафчик-поставец с резной дверцей и резную полочку для посуды. А изо всех окон в голубые проталинки глядел на Шурку молчаливый заснеженный лес. Шурке казалось, что он даже сквозь стены слышит его глухую студеную тишину.
И вот снова вспомнился Шурке свой дом, вспомнилась мать, сестра Ксёна, товарищи… И печаль схватила за сердце. Где они теперь? У немцев в плену. Где их деревня, их дом? Немцы разграбили и сожгли.
И совсем было повесил, голову Шурка, но Алёнушка поглядела на него, бросила веретено.
— Одевайся, Шурка! Пойдем со мной по воду! Я тебе заколдованную елку покажу!
— Заколдованную? — удивился Шурка. — Как это — заколдованную?
— А вот так. Ее лесные звери под Новый год наряжали.
— Как наряжали?
— Да так. Убрали всю звездами, серебром. Ночью выйдешь на крылечко, а от нее светло, как от месяца!
— Ну да… расскажешь тоже!
А сам, уже одетый, стоял на пороге. Никакой там заколдованной елки нет, но почему не посмотреть все-таки?
В лесу было гулко, морозно. Среди больших сугробов вилась глубокая синяя тропинка. По этой тропинке спустились к реке. На реке среди зеленого льда темнела круглая прорубь.
Шурка оглядывался кругом: а где же серебряная елочка?
— Да вот она! — сказала Алёнушка. — Вон, на том берегу, на самой круче стоит!
Шурка поглядел. Стоит на снеговой круче стройная елочка. Вся она в снегу, в ледяных сосульках. Но где же звезды на ней, где же серебро?
Шурка сурово поглядел на Алёнушку.
— Ты все нарочно мне рассказываешь! Маленький я, что ли?
Алёнушка улыбнулась и легонько потрепала за ухо его шапку-ушанку.
— Не сердись! — сказала она. — Это я так! Чтоб ты не задумывался… Понимаешь? Чтоб ты повеселей был. Вот захотелось тебе на эту елку поглядеть, ты живо собрался, а то сидел бы в избе, повеся голову. Гляди-ка, до чего у нас в лесу хорошо!
Алёнушка с полными ведрами пошла домой, а Шурка потихоньку побрел за ней.
Какие большие елки! Стоят тихо, будто прислушиваются к чему-то. А калиновые кусты набрали полные охапки снега и совсем завязли в сугробах. Чу! Сучок треснул, сломался. Это белка пробежала. Вот она! Белка спустилась на нижнюю ветку и смотрит на Шурку черными глазками.
— Иди сюда, — сказал ей Шурка. Иди, я тебя поглажу!
Протянул руку. А белка испугалась, взмахнула хвостом и ускакала к вершинам.
„Вот бы ее домик поглядеть, — подумал Шурка, — как у нее там устроено”.
Ему представился домик с коньком и с окошечком, кладовые, полные орехов, теплая постель из шерсти и перьев. Говорят, белки живут просто в дупле. Но ведь Шурка этого сам не видел.
Шурка пригляделся к розовым сверкающим сугробам. Сколько следов на снегу! Вот это заячий петляет вокруг елки, — заячий след Шурка хорошо знает. А вот здесь след покрупнее. Может, лисица проходила. А вот возле самой избушки птичьи следы. Ух, сколько лапок! И под окнами и на крыше. Какие же птицы прилетают сюда?
Алёнушка выскочила на крыльцо.
— Иди домой! — крикнула она. — Что ты стоишь, как снеговое чучелко? Иди скорей, замерзнешь!
3. У Шурки есть друзья
День прошел. К вечеру Алёнушка стала то и дело заглядывать в оконные проталины.
— Как думаешь, придут наши сегодня или нет? — сказала она Шурке. — Как по-твоему?
— По-моему, не знаю, — ответил он.
— Ведь ты знаешь, брат Шурка, их дело опасное! В лапы к немцам попадут, те не помилуют!
— Не попадут! — сказал Шурка. А сам подумал: „А если попадут?”
И ему уже представилось, как окружают немцы партизан, как стреляют в них. И отбиваются партизаны, дерутся с немецким отрядом, не даются в руки врагам… Но спрятался за елку один немец и целится оттуда прямо в деда, прямо в грудь ему навел черное дуло винтовки… Ой, страшно Шурке!
В сумерки из овражка от реки раздался знакомый свист. Алёнушка выбежала на крыльцо.
— Подходи, — крикнула она, — все спокойно!
И, вернувшись, радостно сказала:
— Идут! Шурка, Шурка, встречай гостей!
В избу один за другим вошли партизаны. Щурка, бросился к деду, обхватил его и прижался лицом к морозному полушубку.
— А, соскучился! — улыбнулся Батько.
— Ты живой? — прошептал Шурка.
Дед засмеялся.
— Вот те и раз! А то какой же?
Весь вечер Шурка не отходил от деда. И ужинал с ним рядом и спать с ним лег.
Но прошел один денек, прошел другой, и у Шурки завелись новые друзья.
Угрюмого дядю Егора Шурка сначала боялся. Дядя Егор не ругался, не сердился, но он был молчаливый, никогда не смеялся, и глаза у него были мрачные.
Был у дяди Егора острый ножичек. Такой острый, что если дотронешься, сразу обрежешься. Этим ножичком дядя Егор любил в свободное время выстругивать всякие штучки — то рамку, то ящичек. Это он сделал резную полочку для посуды и разукрасил дверцу у шкафчика. Однажды дядя Егор подозвал к себе Шурку и сказал:
— На? вот. Это я тебе сделал.
И дал Шурке маленькую резную избушку. Избушка была с трубой, с дверцей, с окошечком. До чего ж хороша! Как настоящая! Шурка заглянул в окошечко — может, там живет кто-нибудь? Но увидел только свой голубой глаз — окошечко было зеркальное.
— Спасибо, — покраснев, сказал Шурка.
А дядя Егор только поглядел на него задумчиво и отвернулся.
— Алёнушка, — потихоньку спросил Шурка, — почему это дядя Егор такой сердитый?