Сокровища капитана Малисиозо - Щербаков Сергей Анатольевич "Аксу". Страница 60

– Торбеллино, подними белый флаг, а то еще чего доброго откроют шквальный артиллерийский огонь, а нам это сейчас ни к чему. Еще не загружены полностью шлюпки. Надо как можно дольше протянуть время, – отдал поручение Дуэло юноше. Потом подозвал одного из бывших моряков, пробегавших мимо. – А ты, Форбицио, просигналь Гавилану, что подчиняемся его приказу и ложимся в дрейф и чтобы он прислал парламентеров.

Адмирал Гавилан, заложив за спину руки и выставив вперед упругий живот, довольный прохаживался в парадном адмиральском кителе по капитанскому мостику: корабль повстанцев опустил паруса и выбросил белый флаг, теперь можно не спешить. Он уже в мыслях предвкушал, как жестоко расправится с беглыми каторжниками. Об одном он только жалел, что не удалось пальнуть залпом из бортовых пушек флагмана по бунтовщикам, можно повредить сдавшийся корабль. Вот было бы грандиозное зрелище! Последний раз он стрелял пушечными залпами пятнадцать лет тому назад, когда топил корабли, неподдержавшие мятеж, организованный Трайдором.

На эскадре тоже свернули паруса, ее корабли тоже легли в дрейф. Канониры притушили запаленные фитили в ведрах с водой. С флагмана, не торопясь, спустили на воду шлюпку с гребцами и парой офицеров-парламентеров. Спешить было некуда: беглецы сдались на милость грозного победителя.

И каково было изумление Черного Адмирала, когда он в подзорную трубу увидел вынырнувшие из-за корпуса фрегата несколько шлюпок с вооруженными людьми, которые стали быстро грести к берегу. Он еще с минуту в недоумении наблюдал за этим странным маневром противника, пока до него, наконец, не дошло, что его обвели вокруг пальца. Негодяи-каторжники, бросив судно на произвол судьбы, смылись у него из-под носа.

– Мерзавцы! Проклятие! Поднять паруса! – заорал он, топая ногами.

Но было уже поздно. Пока на кораблях эскадры подняли паруса и начали движение, беглецы уже высадились на берег и, распределив меж собой тяжелый груз, исчезли в прибрежных зарослях.

Отряд лейтенанта Дуэло медленно поднимался по крутым кручам и звериным тропам все выше и выше, в дикие горы. К концу дня усталые повстанцы в полном изнеможении достигли труднодоступное Плато Барсов. Оно представляло собой огромную равнину, окаймленную со всех сторон кольцом скалистых непроходимых гор, где обитали только горные козы и снежные барсы. Здесь можно было смело не бояться врагов, так как на плато вел один единственный путь: туда можно было переправиться только по стволу упавшего огромного кедра, который, подобно мосту, соединял края глубокого ущелья. Здесь, у этого «моста», несколько хорошо вооруженных человек могли бы без особого труда сдерживать наступление целой армии.

Над плато в небесной синеве, высматривая добычу, описывала круги зоркая семейка беркутов. На дальних уступах скал, покрытых снегом, мелькали стайки пугливых коз. Отрядив пару человек для охраны переправы, Дуэло приказал всем остальным срочно заняться обустройством временного лагеря. Когда Торбеллино и его товарищи закончили сооружать из срубленных молодых деревцев и веток шалаши и разводить костры, со стороны переправы раздались одиночные выстрелы. Дозорные открыли стрельбу по разведывательному дозору преследовавшего повстанцев карательного отряда, снаряженного адмиралом Гавиланом в погоню.

Около двух недель отряд Дуэло прозябал на Плато Барсов, не зная, что предпринять дальше. Каратели генерала Перфидо надежно перекрыли единственный выход.

Вечером Дуэло собрал всех у костра.

– Братцы, наше положение критическое, мы оказались в западне, из которой довольно сложно выбраться. Долго мы тут не сможем протянуть, запасы пищи почти на исходе, дичи для пропитания отряда последнее время попадается все меньше и меньше, боеприпасы тоже не вечны. Наши враги об этом прекрасно знают. Необходимо что-то срочно предпринять. Каковы ваши предложения?

– Под покровом ночи переправиться на ту сторону ущелья и неожиданно напасть на карателей, другого выхода, командир, думаю, у нас нет, – высказался неулыбчивый Форбицио, уныло ковыряя в углях палкой.

– Это исключено, во-первых, скрытно переправиться всему отряду будет нереально, а во-вторых, численный перевес, сами понимаете, не в нашу пользу. Они быстро опомнятся и изрешетят нас градом пуль, за пару минут сделают из нас мясной фарш или сбросят в пропасть, – ответил Дуэло, нервно теребя свою курчавую бородку. – Думайте, братцы, думайте. Надо искать спасительный выход, иначе нам всем крышка, мы все погибнем. Слуги Трайдора могут держать осаду сколько угодно, хоть до скончания века.

– А может быть, попробовать связаться с нашими друзьями в Веер-Блу, – нерешительно подал голос Торбеллино, подбрасывая сухую сосновую ветку в потрескивающий костер. – Может, они что-нибудь придумают и смогут чем-нибудь помочь. Хорошо бы неожиданно ударить в тыл карателям.

– Хорошо. А каким образом мы с ними свяжемся?

– Я могу попытаться ночью незаметно переправиться на ту сторону ущелья, а там уж как получится. Может, что и придумаем сообща.

– Вполне дельное предложение, – поддержал идею юноши весельчак Фросто.

– Да, пожалуй, другого выхода нет, – отозвался, седой, как лунь, Бризолато. – Или принять последний бой и погибнуть, или ждать помощи от наших друзей из Веер-Блу.

– Ну, что ж, парень, раз вызвался, готовься к выходу. Сейчас иди отдыхай, а ночью предпримем попытку переправить тебя на ту сторону. Да сопутствует нам удача!

С наступлением сумерек Торбеллино, Дуэло и Фросто стали готовиться к предстоящей ночной операции. С собой юноша взял только пистолет и острый тонкий нож, который ему подарил чернокожий друг Туни. Пистолет он заткнул за кожаный пояс, а нож засунул за голенище сапога.

На плато опустилась непроглядная тихая ночь, изредка нарушаемая уханьем филинов, охотящихся в кромешной темноте за мышами, да грозным рыканьем снежных барсов, вышедших из нор за добычей.

Торбеллино, соблюдая осторожность, медленно пополз по стволу могучего кедра на противоположную сторону ущелья. Дуэло и Фросто, укрывшись за камнями скал, держали под прицелом своих карабинов вражеский пост. Путь по упавшему кедру всем показался целой вечностью.

Когда юноша достиг вражеского края пропасти, из-за выступа темнеющей впереди скалы до него донеслось чье-то громкое чавканье. Он подпоз и осторожно выглянул из-за нее: на крохотной площадке у тропы, окруженной скалами, расположились двое часовых. Один их них крепко спал, свернувшись калачиком, у тлеющего костерка, другой был всецело поглощен едой, увлеченно орудуя в котелке ложкой.

Торбеллино юрким ужом незаметно проскользнул мимо часовых, прячась за нагромождением камней, и быстро пополз прочь от вражьего дозора. Через двести метров он наткнулся на основной лагерь преследователей, состоящий из нескольких палаток и походной кухни, непонятно каким образом доставленной сюда, в непроходимые горы.

Юноша битый час пролежал, изучая расположение лагеря, смену и действия караулов, вжимаясь всем телом в углубление в грунте, чтобы не заметили.

Уже начало светлеть небо и меркнуть звезды, когда он с огромным трудом преодолел опасный участок и с облегчением вздохнул, оставив вражеский бивак далеко позади. На горы и ущелья опустился утренний сырой туман, окутав все вокруг, словно пуховым одеялом. Торбеллино, не останавливаясь, бегом спускался по крутой тропе вниз к побережью, где несколько недель тому назад отряд повстанцев высадился с фрегата и нашел убежище на Плато Барсов.

Добравшись до берега, он некоторое время брел вдоль кромки воды в сторону Веер-Блу, пока не наткнулся на преграждающие дальнейший путь отвесные скалы. Раздевшись и связав аккуратно одежду и оружие в узелок, он вошел в воду. Плыть пришлось на спине, держа узелок над водой. Плыть пришлось довольно долго, на протяжении нескольких километров берег был обрывистым и неприступным. Торбеллино повезло: стояла тихая погода, волн почти не было. Ближе к полудню ему удалось достичь полоски небольшого укромного пляжа, со всех сторон окруженного неприступными скалами. Выбравшись на берег, вконец обессилевший юноша опустился на горячий песок. После непродолжительного отдыха он оделся и, некоторое время проблуждав, вскоре нашел протоптанную тропку, которая, по всей видимости, вела к городу.