Колька и Наташа - Конторович Леонид Исаакович. Страница 55

К ним подбежал подручный клепальщика Виктор с какой-то деталью в руке.

— Ребята, где резчик? Срочно надо обрезать эту штуковину.

— Ушел он, — ответил Каланча.

— Тогда пустите газ. Я сам отрежу.

— Послушай, сыч, — обратился Каланча к Кольке, — ты держи эту штуковину, а я откручу вентиль.

Но усилия его были тщетны. Каланча разгорелся, схватил гаечный ключ. Изо всех сил он нажал на вентиль. И вдруг наружу вырвался газ. Неприятный, одуряющий запах ударил в нос.

— Резьбу сорвал! — отчаянно крикнул Виктор.

Все старания остановить струю не помогали. Газ шел с буйной силой, словно злой дух вырвался на свободу после тысячелетнего заточения.

Подростки и Виктор бегали кругом, пытаясь перекрыть вентиль. Но едкий запах все больше и больше распространялся. Никто уже не мог находиться вблизи карбидной установки. Все удалились на несколько шагов, испуганно прислушиваясь к зловещему свисту.

«Теперь мастер обязательно нас выгонит», — с тоской подумал Колька.

Грачев уже спешил к месту происшествия.

Газ перекрыли. После этого Грачев удивительно тихо сказал расстроенным подросткам:

— Задавить бы вас всех!

Глава 16. Аллюр три креста!

Мастер собрался раздуть историю с газом. Он подготовил приказ об увольнении молодых рабочих «за нарушение революционной трудовой дисциплины и хулиганства».

Но начальник цеха инженер Хламов разобрался в деле и ограничился выговором.

…Один за другим уходили дни. Грачев продолжал придираться к друзьям. Самая грязная и неприятная работа поручалась им.

— Мы балансируем, как на проволоке в цирке, — определил их положение Генка.

Работа теряла для них интерес. Десятки раз они готовы были взбунтоваться, выговорить Рыжему козлу все, что думали о нем, но сдерживались, боялись потерять место.

Однажды в обеденный перерыв, когда они ели и вели мирную беседу, Генка, очищая картошку, сказал:

— А знаете, как нас Рыжий козел прозвал?

Все с любопытством уставились на него.

— Дворницкой командой!

Каланча, обсасывая хвост селедки, пробурчал что-то злое. Колька и Наташа посмеялись. Разделавшись с хвостом, Вася вытер пальцы о штаны, выпил кружку воды. Обед был закончен, и он не знал, что бы такое придумать. Внимание его привлекли лежавшие рядом железные бочки из-под горючего. Постукивая по загудевшей бочке черенком метлы, Каланча задумчиво почесал затылок.

— А неплохо бы чего-нибудь сообразить этакое веселое, вроде цирка! Как, сычи? Возьмем тару и айда, почешем.

Все переглянулись.

— Да-а, — неуверенно протянул Генка, — а от мастера не попадет?

— Обед! Какое его дело?

— Верно, — загорелся Генка. Он уже видел себя знаменитым наездником. — Музыканты, живо! Наташа — за судью. Она не сможет — девочка.

Наташа показала ему язык.

— Видал?

Выбрали ровное место, где не мешали железные листы. Выкатили четыре бочки и вскочили на них. Бочки, как живые, вывертывались из-под ног. Но неудачи никого не огорчали. Подростки с еще большей горячностью принимались за дело. Генка свалился и ушиб локоть. В другое время он немедленно поднял бы шум, но теперь даже не пожаловался.

— Я обуздаю непокорного скакуна, — распалясь, кричал он, — мы не таких «мустангов» объезжали в прерии!

— Нос не разбей, — отвечала раскрасневшаяся Наташа, — тоже, ковбой.

Ей казалось, вот-вот она овладеет катанием на бочке. Нужно лишь получше приноровиться. Девочка бесстрашно прыгала на гремящего «коня», но тот оказывался с «норовом», и она летела на землю.

Колька и Каланча действовали без слов. Они ничего не говорили, но объявили друг другу соревнование. Глаза их блестели от волнения.

За ними уже давно наблюдал в окно конторки мастер. Вначале он хотел прекратить игру, даже снял с гвоздя замасленную кожаную кепку, но передумал и улыбнулся: «Пускай, может, снова натворят что-нибудь, тогда…»

В спортивной суматохе стали вырисовываться более ловкие. Колька предложил:

— Давайте по очереди выступать.

Согласились.

Всех удивил Генка. Он первым выкатил на своем «мустанге», балансируя широко расставленными руками, часто-часто перебирая тонкими ногами.

— Джигитовка, — восторженно кричал он. — Учитесь у старших, — и, забыв осторожность, шлепнулся под общий смех на землю.

Наташа, в свою очередь, вскочила на «рысака», прокатилась по пролету.

— Ну, как? — гордо спросила она у растиравшего бок Генки.

— Ничего особенного, — ответил тот.

Больше всех горел нетерпением, ожидая своей очереди, Каланча. И она наступила. Боком подкрался Вася к железной бочке, будто к горячему скакуну, и вскочил на нее. Увертливый и смелый, он вызывал одобрение у своих друзей. До чего уж Генка был убежден в своем превосходстве, и тот нехотя процедил:

— Ничего… Да-а-а, ничего…

А Каланча рывком головы откидывал со лба свой огненный чуб и хрипло, словно дразня, напевал песенку Минора:

Он безбожно фальшивил. Генка болезненно морщился, а Каланча от души хохотал.

На середину площадки выехал, наконец, и Колька. Он решил показать новое. Разогнав бочку, на ходу соскочил с нее, опять вспрыгнул. Такого класса высшей «верховой езды» никто еще демонстрировал.

Каланча не захотел примириться с первенством Кольки.

— Дуем по цеху! Кто дальше! — размахивал он руками.

Мысль прокатиться по центральному пролету несколько озадачила, но не надолго. Подростки были уже в том состоянии, когда все кажется легко осуществимым.

Все стали у своих «рысаков». По Колькиному сигналу:

— Аллюр три креста! — грохоча ринулись вперед.

— А ну, давай в сторону! — кричал встречным Каланча.

— С дороги! Берегись! — вторили другие.

— Вперед, джигиты! — визжал Генка и задел вышедшего из-за угла человека.

Трудно описать состояние друзей, когда они узнали начальника цеха.

У Генки зашевелились волосы на голове.

— Про-про-стите, — лепетал Минор.

Из конторки выскочил ликующий мастер: попались! Грачев схватил Генку за руку.

— Что, допрыгались, пакостники?

Каланча, Колька и Наташа поспешили к Минору, готовые разделить его участь.

Начальник цеха сказал что-то мастеру и ушел.

— Отпустите меня… — просил Генка.

— Отпущу, отпущу! — многозначительно бросил мастер и, оттолкнув Генку, побежал нагонять начальника цеха.

Глава 17. Не сдадимся!

Ребята вышли из заводских ворот не как всегда — веселой, шумной стайкой. Не было ни громких шуток, ни беззаботной болтовни. Никто не торопился, как обычно, к трамваю. Медленно, вместе с потоком рабочих вышли ребята из проходной и, не договариваясь, тихонько пошли домой.

В том, что случилось что-то очень серьезное, никто не сомневался. Мальчишки были убеждены: теперь их наверняка выгонят из цеха. Наташа не соглашалась. Генка ругал мастера. Каланча задумчиво почесывал затылок и время от времени поплевывал.

Кольку страшили последствия этой истории. Что скажут Глеб Дмитриевич, Мария Ивановна и Ольга Александровна?

А мальчишки? Если узнают, что Кольку и его друзей вытурили с завода, мальчишки всего города будут смеяться над ними. В ушах у Кольки уже звучали ехидные вопросы:

— Наработались? Без году неделю — и вылетели?

Впрочем, черт с ними, с мальчишками. Главное, не суждено им, как видно, принять участие в ремонте кораблей.

Шел пятый час. День стоял знойный, безветренный. Ребята, не замечая духоты, шагали посредине улицы, стиснутой одноэтажными домиками, и каждый думал о своем.

Генка не мог долго огорчаться. Он догнал Кольку, подбрасывая камушек в руке.

— Не падай духом. Я тебе вот что скажу: если повезет и останемся, то мы еще ого-го как покажем себя!

— Убей меня бог, — заговорил вдруг Каланча, — идем как похоронная процессия. Ну что это такое?.. Послушай, Колька, плюнь ты на хрыча…