Первая заповедь блаженства - Дунаева Людмила Александровна. Страница 28

— Стой! Ты куда?! — заорал я. — Утонешь, дурная! Тут же в километре — мост!

— Мне некогда! А если Каарел умрёт, пока мы будем бежать к мосту?!

Я схватил её за плащ и попытался вытянуть на берег. Но не тут-то было. Тийна расстегнула застёжку, и плащ остался у меня в руках. Сама Тийна была уже почти по пояс в воде. Мне ничего не оставалось, как пойти за ней.

Течение было бурное, едва не валило с ног. Тийна споткнулась, и её чуть не унесло: я успел поймать её за руку.

— Идём обратно! На берег! Ты не поможешь Каарелу, если утонешь!

Но Тийна не слушалась. Затевать борьбу в бурной речке было по меньшей мере глупо, и мне пришлось следовать за сумасшедшей девчонкой, держа её за руку, с трудом сохраняя равновесие и всё глубже погружаясь в холоднющую воду.

Наступил миг, когда я не увидел берега. Вокруг была одна чёрная вода. Меня охватил слепой ужас.

— Господи, спаси нас! — закричала Тийна.

— Господи… если Ты есть…помоги!.. — прошептал я, изо всех сил упираясь ногами в дно. — Господи… если Ты есть… Господи, пожалуйста, будь!..

Мы не помнили, как оказались на противоположном берегу. Я, упав на мокрую траву, приходил в себя, а Тийна уже бежала к храму. Я поплёлся за следом.

Село словно вымерло. Нигде не было видно ни огонька. В сверкании молний храм высился холодной неприступной крепостью. Тийна стояла на коленях перед запертыми дверьми и плакала. Я поднялся по лестнице и сел рядом с девушкой.

Тийна молилась долго. Я совсем замёрз и стучал зубами. Вдруг у церковной ограды я увидел человеческую фигуру. Она спешила к нам.

— Надежда! — узнал я.

Тийна вскочила на ноги и обернулась.

Надежда была уже рядом с нами.

— Жив твой брат, жив, не бойся, — сказала она.

Тийна порывисто обняла её и зарыдала в голос.

Глава 18. Путь домой

Надежда отвела нас к себе домой и заставила переодеться. Обратный путь я помню как в тумане.

Тийна отделалась насморком. Я с высокой температурой угодил в больничный корпус. Но мне тоже повезло: всё-таки, не воспаление лёгких. Тийна навещала меня каждый день и просила прощения. Ради этого я готов был болеть сколько угодно.

Но Тийна приходила в больничный корпус не только для того, чтобы повидать меня. Они с Ольгой Васильевной готовили для Каарела новое жильё на первом этаже больничного корпуса. Все слёзы были выплаканы, и Дядя Фил бойко стучал на крыльце молотком, оборудуя пандус, чтобы можно было въезжать и выезжать по нему на коляске. Коляску уже приобрели — самую удобную и современную.

Лето заканчивалось. Заканчивалось и моё пребывание в лечебнице. Было решено, что как только я выздоровею от своей простуды, отправлюсь домой. Я не знал, как я смогу пережить разлуку с Тийной, с Каарелом, с Дядей Филом и остальными. Но я твёрдо намеревался вернуться в лечебницу в качестве врача, когда повзрослею и наберусь жизненного опыта.

Выздоровел я гораздо быстрее, чем хотелось бы.

Накануне моего отъезда на площади перед Главным корпусом в мою честь был устроен прощальный пир. Погода была ясная и тёплая, уже начинался листопад. Мы пировали в большой компании: пришли все врачи и многие пациенты лечебницы. Впрочем, я подозревал, что собрались они вовсе не из-за меня, а из-за пирогов с грибами.

Во время застолья мне были поднесены подарки. Кроме новой пары кроссовок, джинсов, куртки-незамерзайки и вместительного модного рюкзака я получил: от Тийны — сшитую ею собственноручно рубаху народно-характерного покроя; от Анны Стефановны — диск оперных арий в её исполнении с автографом; От Дяди Фила — деревянный крестик и икону Ильи пророка в резной рамочке (доктор Кузнецов, оказывается, увлекался ещё и резьбой по дереву); от профессора Нечаевой — подзатыльник, чтобы больше не лез в воду, не зная броду, и поцелуй за спасение глупых девчонок.

Потом ко мне потянулись врачи со списками электронных адресов бывших пациентов и просьбой передать им всем приветы. Я оставил свой адрес Ольге Васильевне. Я не попрощался с Каарелом, потому что он, по словам врачей, ещё не приходил в себя, но они обещали, что это произойдёт со дня на день. Пока он будет находиться в больнице, Ольга Васильевна передаст ему мой адрес, и Каарел свяжется со мной.

Мы засиделись за столом дотемна. В небе уже появились первые звёзды, когда Ольга Васильевна велела всем расходиться по домам.

Автобус-экспресс, на котором я должен был ехать домой, один раз в неделю рано утром проезжал через наши края. Мне надо было дойти до шоссе, перейти его по подземному переходу и, выйдя на дорогу, проголосовать. Всё просто. Дядя Фил предложил довезти меня до шоссе на Паладине, но я отказался. Я хотел напоследок прогуляться по лесу пешком.

На заре мы простились у ворот лечебницы. Тийна, Ольга Васильевна, Анна Стефановна, Филипп Михайлович и Георгий Владимирович стояли по одну сторону стены, а я по другую. Пока ворота медленно закрывались, они махали мне и кричали последние напутствия. Глаза у женщин были на мокром месте.

И вот я остался один. Я посмотрел на закрывшиеся ворота и понял, что так и было нужно. Поднял рюкзак, закинул его за спину, повернулся и, насвистывая, пошёл по лесной дороге.

День собирался быть ясным. Над дорогой стелился розовый туман. Птицы уже проснулись. Встающее солнце смотрело сквозь деревья. И — ни ветерка. Я шагал по росистой траве, на сердце было легко. У меня начиналась новая жизнь. Во мне рождалось новое чувство.

Я вдруг понял, что скучаю по дому. По маме с папой. Я хочу их видеть. Хочу, чтобы в их жизни тоже была радость. Господи, помоги мне.

Я шёл, не торопясь, наслаждаясь лесным покоем и одиночеством. Я никогда не чувствовал себя таким свободным. Я решил нарвать букет для мамы и стал искать самые красивые цветы. А когда поднял голову от земли, увидел, что навстречу мне кто-то идёт.

Стройная фигура в светлых одеждах словно соткалась из утреннего тумана. Вокруг головы неизвестного существа стояло золотистое сияние. Походка незнакомца была легка и величава, травы благоговейно ложились ему под ноги, цветы ластились к нему. У меня захватило дыхание.

«Это Ангел — подумал я, склоняя голову. — Я не могу… не должен смотреть на него!»

Я остановился и стал ждать, когда он минует меня. Вот он подошёл, я увидел небольшие босые стопы…

— Илья! — тихо произнёс знакомый голос.

Я вскинул голову и не поверил своим глазам.

— Каарел?!..

— Тс-с! Тише!..

Он стоял и смотрел на меня своим потусторонним взглядом. Лицо его стало совсем прозрачным. Длинные волосы, гордость Тийны, исчезли. На голове его золотился пушистый ёжик, который я принял за нимб. Одежда, просторными складками спадавшая до земли, была ему велика.

— Куда ты идёшь, Илья? — тихо спросил он.

— Домой… — ответил я почти шёпотом.

— И я домой…

Неожиданно он пошатнулся и упал бы, если бы я не подхватил и не посадил его на обочину. Каарел прислонился спиной к стволу сосны и закрыл глаза.

— Знаешь, мне приснилось, что я могу ходить, — сказал он. — Такой хороший сон… Я его помню. Это было в больнице. Я встал, оделся… никто меня не видел… я спустился в гараж, взял «Скорую помощь» и приехал… и встретил тебя…

— Это тебе не приснилось! — воскликнул я, задыхаясь от радости. — Открой глаза, Каарел, ведь ты не спишь!..

— Сны всегда так говорят…

Он взглянул на меня и застонал:

— Не хочу просыпаться! Не буди меня! Пожалуйста, не буди!.. Мне плохо…

Он задрожал и рванул воротник.

Пуговица отлетела, одежда распахнулась, и я увидел на теле Каарела множество ран, кое-как залепленных пластырем. Я дико перепугался и вскочил на ноги.

— Не умирай! — завопил я. — Подожди, не умирай! Я сейчас!..

Сломя голову я бросился обратно к лечебнице.

— Откройте! — закричал я, лупя кулаками в железные ворота. — Откройте немедленно!..

На меня уставилась камера наблюдения.