Невероятные истории. Гум-гам и другие сказочные повести - Велтистов Евгений Серафимович. Страница 44
— Больно умный! — гаркнула няня и для острастки схватила умника за хвост. — Ой! — испугалась она, увидев фиолетовую ладонь. — Безобразник! Ты нарочно меня измазал.
— А вы не деритесь, — спокойно ответил Дыркорыл.
— Ремнем тебя надо! — Елизавета Ивановна поджала губы и ушла.
Она долго ворчала на кухне, подогревая обед. Одноух вымыл лапы. Дыркорыл оттер пемзой хвост, они накрыли на стол в гостиной и сидели в ожидании обеда. Жалобные слова, летевшие из кухни, совсем размягчили Дыркорыла, он был готов просить прощение.
И он хрюкнул, когда в дверях показалась Елизавета Ивановна.
Дыркорыл хрюкнул очень мирно, надеясь на примирение. А Елизавета Ивановна не ожидала этого; она ахнула и грохнула тарелку об пол.
— Ах ты свинья! — рассердилась она на добродушного Дыркорыла. — Я только что протерла пол, а ты измазал.
Дыркорыл покраснел от такой нелепости, пробормотал:
— Это не я, это суп.
— Какой там суп! — кричит, сморщив румяное лицо, Елизавета Ивановна. — Я несу, а ты хрюкаешь из-за угла. — И повторила: — Свинья ты этакая!
— Я не свинья, — твердо сказал Дыркорыл, посмотрев в глаза рассерженной женщине. — Я, может быть, поросенок, но не свинья. А когда вырасту, то буду… буду… космонавтом. Вот! Буду летать над Землей!
— Летай сколько хочешь! — отвечает няня. — А я пожалуюсь на тебя отцу.
В этот момент кто-то громко постучал в балконную дверь, и все увидели за стеклом большую белую птицу.
— Картина! — закричал Дыркорыл и бросился открывать балкон. — Как я рад. Иди к нам!
— Давай полетаем! — просиял Одноух, помогая открывать дверные запоры.
«Картина! Картина! — громко кричала за стеклом белая ворона. — Кара!» — заключила она, имея в виду, что она может наказать обидчицу за дерганье хвоста Дыркорыла и разные угрозы, которые она наблюдала с дерева.
— Не надо сердиться! — махнул лапой Одноух. — Она привыкла на всех кричать…
Няня выскочила из комнаты, заперлась в ванной. Пустила на всю мощь воду и до самого прихода Нехлебова стирала белье, стараясь не думать о страшной птице огромных, почти с нее, размеров.
А ребята играли со старой приятельницей. Под присмотром Картины, чинно сидевшей на стуле, написали в тетрадях домашнее задание, потом расставили на шашечной доске кругляши моркови, корки хлеба и начали игру. Выигранные фишки охотно съедала судья — Картина.
Отцу Елизавета Ивановна нажаловалась. Он слушал ее спокойно и внимательно, но когда няня дошла до бога и ремня, бухгалтер твердо сказал:
— Бога не существует. А без ремня мы обойдемся.
— Я ухожу, — решительно заявила Елизавета Ивановна, напомнив, что с помощью ремня она воспитала двух сыновей.
— Обойдемся! — махнул рукой Нехлебов и тихо заявил: — Да здравствует самостоятельность!
— Ура! — крикнули ребята. — Самостоятельность!
«Кра! — подтвердила ворона. — Красота!»
— Заходите в гости, Елизавета Ивановна! — сказали, проводив до двери сердитую няню, Одноух и Дыркорыл.
Бухгалтер составил длинный список дел на каждый день недели. Здесь было учтено все, что совершает любой самостоятельный человек. Подъем, физзарядка, умывание, завтрак, подготовка к рабочему дню и масса других разнообразных занятий. Отец и сыновья расписали все по минутам и по именам. Кто когда готовит уроки, играет, парит в воздухе, работает, ходит в магазин, разогревает обед, смотрит телевизор, летает в прачечную, за грибами и ягодами, ловит рыбу, мышей, садовых вредителей, ищет ошибки в домашних работах, читает, спорит, декламирует вслух, состязается в шашки и шахматы — словом, все обычные дела как будто были предусмотрены для исполнения их дружной семьей, включая отныне и Картину.
— А где она будет жить? — спросил Нехлебов сыновей.
— Конечно, на балконе! — заявили Одноух и Дыркорыл. — Там удобно и высоко. И солнце, и дождь, и свежий ветер!
Картина, сидевшая на спинке стула, склонила голову набок, одобрила предложение:
«Кра-сиво! Кар-рашо!»
— Хорошо, Картина! — подхватил Одноух. — Ты осваиваешь новые слова!
Картина со стула прыгнула на стол, перешагнула на подоконник.
Она оглядела свое новое местожительство, осталась довольна им.
По пути ворона оставила треугольный след на тетрадях своих друзей. Тамара Константиновна долго разглядывала странный отпечаток на бумаге, ничего не поняла и поставила знак вопроса красными чернилами. Одноух и Дыркорыл сделали вывод из этой истории: попросили Картину вытирать лапы, когда она влетает в комнату.
Всю ночь Картина трудилась.
Утром Нехлебовы обнаружили на балконе огромную кучу сучьев — воронье гнездо. Картина навсегда покинула деревню и переселилась в город.
Хороший друг лучше любой няньки. Картина знала все новости, следила за распорядком дня первоклассников, играла с ребятами во дворе, помогала в хозяйственных делах, приносила в класс забытую тетрадь или учебник. Она не отказывалась от свежей булки и горсти пшена, но продолжала ловить на обед мышей и червяков, чтобы не разлениться.
Единственное, что упорно отрицала Картина, это учение. Хотя Тамара Константиновна в плохую погоду приглашала белую птицу влететь в класс, ворона качала головой, продолжая мокнуть на дожде. Правда, наблюдательный Одноух заметил, что во время математических действий его приятельница тихонько постукивает клювом по стволу. Он прекрасно представлял, что думает в эти минуты Картина: «Три короеда плюс два короеда — нет пяти короедов».
А уничтожение вредителей деревьев — куда более полезное занятие, чем пустое карканье пролетавших мимо вороньих стай.
Трое на одного
Картину пришлось защищать.
По двору ходил пятиклассник Вага из соседнего дома и выслеживал белую птицу. Из его кармана вызывающе торчала рогатка.
Хорошо, что Картина летала в поле, а Одноух и Дыркорыл были дома. Они тотчас вышли во двор, где разгуливал разбойник.
— Это что за маски? — закричал Вага, впервые видя странных первоклашек.
Ребята из соседнего двора шепотом объяснили, кто такие Нехлебовы.
— Ну и ну, скоро лошади в футбол играть будут, — сострил Вага, оглянувшись на свою веселую компанию.
Одноух и Дыркорыл подошли к забияке.
— Зачем тебе рогатка? — спросил Дыркорыл.
— Хочу подстрелить одну птичку. — Вага сделал страшное лицо. — Раз — и без хвоста-с!
— Зачем тебе чужой хвост? — продолжал Дыркорыл.
— Люблю любознательных, сам в детстве был таким, — съязвил Вага. — Срочно потребовались белые перья! Понял? И проваливай отсюда!
— Советую тебе, — тихо сказал Одноух, глядя блестящими глазами на разбойника, — сломать свою рогатку. И уходи сам подобру-поздорову. Эта птица — наш друг. Не смей ее трогать!
— Что? Что? — грозно закричал Вага и взъерошил длинные лохмы. — Что? Что? Что? Эта деревенщина и — угрожает!.. Кому? Мне! Ваге!
Он видел, что первоклашки совсем не боятся его. Стоят себе, сунув руки в брюки, в чистеньких костюмах, из кармашка платок торчит. И ему захотелось потрепать этих спокойных чистюль, показать, кто на улице хозяин.
Вага выгнул грудь колесом, засопел, толкнул братьев.
— А ну, брысь под лавку!
— Я думал, ты человек! — сказал презрительно Одноух.
— Я покажу тебе человека! — завопил, рассердившись, Вага. Он достал из кармана рогатку. — Сейчас полетит пух и перо…
Он не успел натянуть резинку. Серый пушистый комок подскочил над землей, раздался сухой хруст дерева — это зубы Одноуха мигом переломили рогатку. В тот же момент компания с удивлением увидела, как чистюля Дыркорыл встал на все четыре лапы и с короткого разбега поддал хулигана сзади пятачком.