«Мечта» уходит в океан - Почивалов Леонид Викторович. Страница 3

А Лена вела себя как настоящий товарищ. Стало ясно: ногу я либо сломал, либо вывихнул, идти не могу и без посторонней помощи с горы не выбраться. Лена нашла недалеко от тропы покрытое сухой травой ровное местечко, помогла мне переползти туда, приказала не хныкать и отправилась вниз к поселку за помощью. Я понимал, что раньше, чем через два часа, подмоги мне не дождаться: пока спустится вниз по скользким тропам, пока кого-то найдет, а скорее всего, призовет на помощь наших бабушек, пока спасатели мои заберутся в гору — верных три часа. Я приготовился к долгим мучениям и, честно говоря, в один момент даже заплакал от боли и обиды.

Но помощь пришла совсем неожиданно — как в сказке! Час спустя, превозмогая боль, я подполз к краю обрыва, с которого спускалась моя злополучная тропа, глянул вниз. Вдруг у подножия горы увидел, как прыгают в воздухе русые косички-хвостики, перевязанные красными ленточками. И шла Лена не вниз, а вверх; рядом с ней, широко переставляя ноги, шагал незнакомый мне мужчина, голова его отсвечивала на солнце серебром.

Наверное, не прошло и часа, как они оказались возле меня. Из-за скалы вместе с Леной вышел высокий и худой человек, склонился надо мной и спросил:

— Это ты дал сигнал SOS?

Человек улыбнулся. Я увидел, что один из его передних зубов наполовину сломан, что у глаз этого человека много веселых морщин, что волосы на его голове коротко подстрижены, топорщатся ежиком и такие седые, что казались металлическими.

— Ясно! — сказал он озабоченно, осмотрев травму. — Наскочил на риф и получил пробоину. Придется тебя обратно в порт доставлять на буксире, хода своего нет.

Он подцепил меня длинными ручищами, как мешок закинул за спину, приказал крепко держаться за его плечи и, медленно ступая, двинулся к тропе.

Сколько времени мы спускались, не помню. Запомнилась только страшная боль в ноге, натруженное дыхание моего спасателя, восклицания озабоченной Лены, которая шла впереди и подсказывала каждый шаг:

— Осторожно, камень скользкий, осторожно — лужа, осторожно…

Иногда человек, выбившись из сил, опускал меня на землю, чтобы передохнуть. Мне было стыдно за то, что меня несут, как маленького, я ведь не пушинка. Нога дико болела, ступня, казалось, оторвана и вместо нее зияющая рана. Но я все крепче стискивал зубы, чтобы не кричать. Так и не крикнул за всю дорогу ни разу.

Когда меня дотащили до дома и опустили на ступеньки порога, седой человек сказал:

— Ты, парень, вел себя, как настоящий мужчина. Из тебя выйдет толк.

Хотя я чуть ли не корчился от боли, мой спаситель похвалил. Хорошо, что это слышала Ленка.

Ну, а теперь остается рассказать конец этой нелепой истории. Можете себе представить, что было с бабулей, когда она выскочила из дома и увидела внука, лежащим на ступеньке лестницы! После этого два дня продолжалась карусель. Возили в Феодосию к врачам, делали рентген, заливали ногу гипсом — оказался перелом. Объявили: месяц с койки не сходить!

С перебинтованной ногой я лежал на кровати, тоскливо смотрел в потолок, по которому ползали ленивые летние мухи, и, должно быть, вид мой был столь несчастным, что бабуля ни разу не сказала никаких слов, осуждающих мое полное «непослушание» и самовольство, которое привело к такому печальному концу. Моя добрая бабуля веско произнесла всего одну фразу: «Испортил себе лето».

Конечно, испортил! Настроение от этого было скверным. Вот ведь лопух: на Турцию решил с горы поглазеть!

На другой день после неудачного похода к нам в дом пришел Абу.

Все, что я рассказывал вам раньше, лишь предисловие к книге. Настоящее ее начало с того момента, как в наш дом пришел Абу. Не удивляйтесь такому странному имени. Оно вроде бы из восточной сказки. Но ничего таинственного в нем нет — Андрей Борисович Утехин. Именно так и зовут высокого седого человека, который помог мне в горах. Абу — это просто начальные буквы его имени, отчества и фамилии. Он сам предложил так его называть:

— Андрей Борисович! Длинно! Лишние слова! Лучше зови просто Абу.

— А что такое Абу? — не понял я.

Он пояснил. Когда-то в юности служил на торговом судне, ходил на нем из Архангельска по северным морям, однажды его судно, застигнутое внезапными морозами, было вынуждено зимовать возле небольшого чукотского стойбища. За долгие месяцы зимовки сблизился с ребятней из стойбища, втянул в спортивные занятия, в походы по окрестностям, ребята часто приходили к Утехину на судно. Словом, сдружились. «Андрей Борисович» произносить маленьким чукчам было не просто, так они взяли и переиначили на свой лад — Абу. Утехину новое имя понравилось.

Абу так Абу! Мне тоже показалось это удобным и хорошим именем. Правда, поначалу неловко было называть седоголового человека по прозвищу. Старался вообще избегать обращения к нему. Потом привык. Ведь все дело было в самом Абу.

Началась наша дружба с того дня, когда он впервые пришел меня проведать.

Абу — прекрасный человек. А ко всему прочему он еще имеет замечательную профессию — капитан дальнего плавания. Много лет плавал на разных торговых судах, сейчас командует научно-исследовательским судном. В Планерское приехал в отпуск. Отпуск у капитанов бывает большой — три месяца. Месяц решил Абу провести в доме, где жили его родители, где прошло детство, а сейчас здесь живет его родная сестра.

Абу присел около моей койки и сказал:

— Не повезло тебе, дружище! На вершине Карадага побывать, конечно, интересно…

— А Турцию оттуда видно? — спросил я.

Он удивился:

— Турцию? Да как же ее, Турцию, можно увидеть с такой горушки? Даже будь здесь сам Эверест, с его вершины все равно бы Турцию не увидели. Геометрию надо знать, молодой человек.

Я в упор взглянул на Ленку, которая в это время тоже была в моей комнате — с базара принесла в подарок дыню.

— Эх, ты! — Я почувствовал, как у меня задрожали губы. — Эх, ты! Обманула, значит?

На круглом и белом Ленкином лице медленно проступили красные пятна.

— Я же не знала… мне так ребята сказали. Я… я…

В ее глазах блеснули слезы. Абу поднял руку:

— Не ссориться! Расскажите все по порядку.

Я рассказал. Обо всем! О том, как готовились к походу, как читали книги по Турции, как я мечтал написать в своем школьном сочинении про то, что своими глазами видел берега Турции. А что напишу теперь? О том, как по потолку мухи ползут? Или о несладкой дыне, которую принесла мне Ленка? Или о том, как на кухне ворчит бабуля?

Брови у Абу строго сдвинулись.

— Не тот тон держишь, дружище! Пустяк: трещина в ноге! В твоем возрасте заживет быстро. Небольшой печальный эпизод, а ты из этого делаешь трагедию.

Он помолчал.

— Говоришь, о Турции хотел написать? — Вдруг внимательно посмотрел на меня. — Я вижу, ты любишь придумывать всякие истории, приключения. Разве не фантазировал, например, о шапке-невидимке или о фотонной ракете, на которой со скоростью света приближаешься к неведомой планете? Как, бывало такое?

— Бывало! — радостно выпалил я, вспомнив о всяких фантазиях, которые вертятся у меня в голове, когда ложусь в кровать: то отыскал пещеру, где спрятаны сокровища, то изобрел подводную лодку, которая может не только плавать, но и летать по воздуху…

— А у тебя бывало? — спросил Абу Ленку.

Ленка еще не перестала на меня обижаться, сидела надутая, но все же утвердительно кивнула, хотя я уверен, что настоящих фантастических придумок у нее, как у девчонки, быть не может.

— Вот и хорошо! — улыбнулся Абу. — Предлагаю вам двоим вместе со мной отправиться в Турцию.

— Как так? — не понял я.

— А очень просто. Живем мы с вами сейчас на море. Значит, морем и отправимся. Считайте, что в недалекой отсюда Феодосии у моряков получили мы с вами новую яхту для дальних плаваний. Крепкую, надежную, с сильным двигателем и хорошей парусной оснасткой. Корпус у нее белый, а паруса оранжевые.

— Красиво! — восхищенно прошептала Ленка и впервые улыбнулась. — А как яхта называется?