Великая битва у Малого пруда - Панку-Яшь Октав. Страница 24

После нескольких ходов ребята, естественно, не могли ещё разгадать, какие цели преследует каждый из партнёров. Было, однако, ясно, что Нику более агрессивен и смелее продвигается к позициям противника, открывая пути тяжёлым фигурам. Санду развивал фигуры робко, но обдуманно, предварительно удостоверившись, что каждая клетка, на которую он ставил фигуру, была надёжной траншеей и, главное, имела непосредственную связь с тылом, откуда в любой момент могло прийти подкрепление. Один раз он сделал слабый ход, это дало возможность Нику укрепить свой правый фланг и связать чёрного коня.

Оба играли молча. Нику двигал фигуры уверенно, лихо стуча по доске, и стремительно отвечал на каждый ход Санду. А тот брал фигуру легонько и ставил её с такой осторожностью, точно боялся сломать и как будто до последней минуты не был уверен, хорошо или плохо то, что он делает.

Окружающие с интересом следили за партией. Они заметили промах. Санду и долго обсуждали его. По мере развёртывания партии они всё меньше сомневались в победе Нику. Санду сумел, правда, обеспечить слонами контроль над важными для развития контратаки диагоналями и, пожертвовав пешку, вывел коня из окружения. При взгляде на доску тактическое преимущество Нику было очевидно: к расположению чёрного короля стягивались всё более осмелевшие вражеские шеренги.

Этого не мог не видеть и Санду. Но, к удивлению Нику и в особенности всех остальных, Санду словно и не замечал опасности, грозившей его королю или в лучшем случае другим фигурам. Вместо того чтобы подготовить рокировку, он передвинул ферзя на клетку, не имеющую прямой связи с обеспечением атаки на белого короля. Белый конь, находившийся под надёжной охраной двух пешек, сковывал движение ферзя.

Нику не удержался от улыбки. Он точно рассчитал, что сможет сделать мат в четыре хода. Первым ходом он устроил ловушку. Жертвуя слона, он достигал ослабления позиции чёрного короля. Вторым ходом белый ферзь атакует оголённый королевский фланг с шахом. Король вынужден уйти из «дворца». Третьим ходом коня отрезается отступление королю и последним ходом королевской пешки — мат! Но, вопреки всему, Санду не стал брать слона. А, казалось бы, любой с закрытыми глазами обменял бы слона на пешку. Санду сделал другой ход: поставил чёрного слона за ферзём, на одной диагонали. «Для чего?» — спрашивали себя ребята. Хотя с самого начала уговор был такой: «Болельщикам — молчать!». Дину, улучив момент, когда Нику засмотрелся на доску, наклонился к Санду и стал шептать ему на ухо: «Следи за белым ферзём. Ведь…» Но Санду отстранил его и строго сказал: «Дину, что это такое? Это же нечестно!» Тут белый ферзь атаковал с шахом. Санду пошёл королём. Согласно замыслу, Нику двинул коня, того самого, который связывал чёрного ферзя. Глаза Нику радостно блеснули.

— Санду, Санду, ты попался, как наивный ребёнок, — сказал он. — Один ход — и мат!

Не поднимая глаз от доски, Санду ответил в том же тоне:

— Нику, Нику, ты неосмотрителен, как нахальный ребёнок! — И, взяв незащищённую пешку ферзём, сказал тихо, будто сам не верил этому: — Шах и мат!

— Не может быть! — крикнул Нику.

— Это, наверно, ошибка! — вырвалось у Алеку.

— Ошибка!.. — повторил Илиуцэ.

Широко раскрытыми глазами Нику смотрел на доску, и неприятная дрожь пробежала у него по телу.

— Да… Не рассчитал… Мат!

— Молодец, Петрикэ! — воскликнул Санду вставая. — Значит, Нику, не забудь предупредить Петрикэ.

Ещё в первый день их деятельности в порту Дину, обратил внимание вот на что. Растение, похожее на птичью гречиху, но с более приметными цветами, попадалось и в воде и на берегу. Сначала Дину усомнился в том, что это одно и то же растение. Он было спросил Санду, но тот пожал плечами и сказал:

— Наверно, то же самое. Очень уж они похожи.

— Не думаю, — возразил Дину. — Что-нибудь одно: либо пеший, либо конный. На берегу жить — надо приспосабливаться к одним условиям, а в воде — к другим, совершенно другим условиям.

— Тогда не знаю. Проверить надо, — сказал Санду.

Вечером Дину, раздумывая, чем бы заняться, решил разгадать эту загадку. Часа два он рылся в обширной отцовской библиотеке, среди множества книг в красных и синих переплётах, и, когда уже потерял всякую надежду, набрёл на объёмистый труд об отечественной флоре.

— Эврика! — радостно воскликнул Дину.

В ту же минуту дверь отворилась, и в комнату заглянула его сестрёнка:

— Ты меня звал?

— Нет, — засмеялся Дину. — Я крикнул: «Эврика!» В своё время это сказал Архимед, обрадовавшись, что открыл свой знаменитый закон.

Сестрёнка с удивлением поглядела на него, потом кивнула на разбросанные книги:

— Не знаю, радовался ли твой… как его…

— Архимед!

— …Архимед, а вот папа вряд ли обрадуется, что ты все его книжки перерыл.

— Ладно, ладно, поставлю на место. Поди играй!

Внимательно перелистывая книгу. Дину нашёл то, что искал. Похожее на птичью гречиху растение носило латинское название «poligonum amphibium», но оно показалось Дину довольно мудрёным, и он предпочёл окрестить его «загадочным».

Оказалось, что это растение обладает исключительной приспособляемостью к различной среде — то есть может быть и наземным и водным.

…Когда натуралисты собрались у пруда. Дину предложил Санду исследовать «загадочное» растение.

Сначала они взяли один экземпляр из воды, корневище у него было погружено в ил. Блестящие мечевидные листочки плавали на поверхности воды. Красивые розовые цветы бросались в глаза.

Увидев пчёл на цветах «загадочного» растения, Санду сказал:

— Оно, должно быть, богато нектаром.

Дину со смехом заметил:

— Ты небось не прочь стать пчёлкой! Целый день бы лакомился…

— Да, пожалуй, — засмеялся Санду. — Только вот мама говорит, что я не отличаюсь ловкостью. Наверно, я не сумел бы обращаться с жалом и сам вечно кололся бы о него.

Потом они взяли прибрежный экземпляр того же растения и стали искать приметы приспособляемости.

— Видишь, — сказал Дину, — стебель намного толще.

— Зато листья поуже и черешки у них гораздо короче. Почему бы это?

Оба задумались.

— Эврика! Эврика! Догадался! — радостно крикнул Дину. — Очень просто: листья у него поуже и поменьше потому, что они не плавающие.

— Верно! — согласился Санду. — А черешки длиннее в воде, чтобы листья могли подняться на поверхность…

Но мальчики заметили и другое: стебель земноводного растения был покрыт волосками, а перед соцветием имелось клейкое кольцо.

— Интересно, для чего бы это кольцо?

— Присмотримся…

Растянувшись плашмя, они взяли под наблюдение несколько растений. И вот Санду увидел, как муравей покружил возле стебля и начал взбираться по нему. Потихоньку-полегоньку муравей подбирался к цветку. Вот уже осталось пять сантиметров… три… два… А дальше он уже не мог подняться ни на миллиметр: клейкое кольцо не пускало, затрудняя движение ножек муравья.

— Так вот оно что! — весело крикнул Санду. — Вот для чего кольцо! Оно останавливает муравьёв, которые хотят поживиться нектаром. «Загадочное» растение, как видно, угощает не всех, а только летающих насекомых.

А потом предстояло разгадать ещё одну загадку. В гавани, на том самом столбе, к которому были привязаны береговые суда, Алеку обнаружил записку. На листке из записной книжки печатными буквами было написано: «Вы взяли на себя заботу о малышах, — это очень почётная задача. Желаю вам успешно справиться с ней. Маленькие дети — ваша смена».

И никакой подписи.

Кто же приклеил на столб эту записку?

Санду подумал, что он как будто видел записную книжку с такими же листочками, как этот. Но промолчал.

Глава одиннадцатая. В комнате пяти правил

Влад вернулся из деревни в прекрасном расположении духа. Ребята могли гордиться: за два дня они собрали больше трёхсот килограммов зерна! Прощаясь с ними, председатель коллективного хозяйства произнёс речь и даже вручил благодарственное письмо.