Цацики и вселенная - Нильсон Мони. Страница 17

А что, если они так и простоят здесь до конца жизни? Ноги все это время не переставали танцевать.

Вдруг дверь распахнулась.

— Ой, простите, — пискнул первоклашка, таращась на Цацики и Сару.

— Ничего! — улыбнулся Цацики. — Заходи, только закрой за собой дверь. Мы тут с моей девушкой просто немного танцуем.

Цацики, как ни странно, ни капельки не смутился. Наоборот, он чувствовал только гордость.

— А-а, — смущенно хихикнув, ответил малыш. — А можно я пописаю?

— Конечно, — сказал Цацики. — Мы уже всё. Песня как раз кончилась.

— Какая песня? — не понял мальчик.

— Неважно, — ответил Цацики. — Поймешь, когда вырастешь.

Потом они с Сарой побежали обратно, каждый в свой класс. Они даже забыли пописать.

Скоро Цацики уже еле сдерживался. Он поднял руку.

— Но Цацики, ты же только что был в уборной, — сказала фрёкен. — Да еще так долго!

— Да, но я забыл пописать, — признался Цацики. — Что тут такого?

— Это очень странно, — ответила фрёкен. — Что же ты там делал?

— Танцевал, — улыбнувшись, сказал Цацики. Другие дети засмеялись. Они решили, что он шутит. Знали бы они…

Вселенная Цацики

— Ты точно справишься? Ты не передумал? Ты можешьпередумать, правда!

Мамаша взволнованно смотрела на него. Цацики показалось, что она хочет, чтобы он передумал.

— Нет, не передумал!

Конечно же, он не передумал, хотя от напряжения и предвкушений все его тело пронизывали щекотные мурашки. И конечно же, он справится, запасов у него хватит как минимум на два оборота вокруг Земли.

Мамаша дала ему девять журналов с комиксами, большой пакет конфет и семь бутербродов, которые он съест, если Яниса не окажется в аэропорту, когда самолет приземлится. Цацики сядет на скамейку и будет ждать. Он обещал, что не сдвинется с места, даже если ждать придется четыре дня.

Мамаша сбегала и купила ему «геймбой», хотя Цацики он был совершенно не нужен. Но Мамаша решила, что он пригодится, если Цацики совсем заскучает. А еще она дала ему кучу денег. Столько у него никогда не было. Шведские кроны, греческие драхмы и американские доллары.

— Пригодится, — сказала Мамаша. В ее голосе звучало беспокойство.

— Да ладно тебе! — засмеялся Йоран. — Ты что, думаешь, самолет заблудится?

На груди у Цацики висела табличка, где было указано его имя, Цацики-Цацики Юхансон, номер рейса и назначение: Афины. Такие таблички давали всем детям, которые летели одни.

Цацики посмотрел на часы. Рука нервно дрожала. Через полчаса самолет взлетит. Они пообедали в ресторане в аэропорту Арланда, правда, Цацики почти ничего не съел, а только слегка поковырял вилкой в тарелке. Да и Мамаша тоже. Как хорошо, что у них был Йоран, который всё за ними доел.

Они стояли и ждали, что за Цацики придут и отведут его на борт. Он войдет в самолет первый и сядет на лучшее место, ближе всего к пилоту. Цацики хотел узнать, нельзя ли ему заглянуть в кабину.

Мамаша крепко сжимала его руку, гладила по щеке, ерошила волосы и без конца целовала. Ее глаза блестели.

— Не волнуйся, Мамаша, — сказал он. — Со мной все будет в порядке.

— Я знаю, — ответила она.

И тут слезы полились из ее глаз черными ручьями, из-за туши для ресниц.

Последнюю неделю она вообще часто ревела, так что для Цацики это не было неожиданностью. Мамаша говорила, что это из-за гормонов. Оказывается, гормоны были не только у подростков, но и у беременных. Это доставляло некоторые неудобства. Как хорошо, что у него самого не было никаких гормонов.

— О, Цацики! — Мамаша крепко прижала Цацики к себе. — Надо же, ты от меня уезжаешь! Когда ты был маленький, я думала, этого никогда не случится.

— Ну почему, я же вернусь.

Краем глаза Цацики заметил, что несколько человек остановились, с любопытством глядя на рыдающую Мамашу. Правда, Цацики уже привык к тому, что на нее глазеют. Возможно, это из-за ее гормонов, пришло ему в голову, но он решил об этом не думать.

— Ты вернешься, но будешь уже другим, — всхлипнула Мамаша. Вид у нее был жалкий. — А когда уедешь в следующий раз, я потеряю еще один кусочек тебя. У тебя уже своя жизнь, своя вселенная. О, Цацики, как же быстро ты растешь.

— Разве это плохо? — неуверенно спросил Цацики. Его уже начинала мучить совесть.

— Да нет, — сказала Мамаша. — Это замечательно, жизнь так и устроена, но мамы не могут думать об этом без грусти.

— Да, но у тебя же есть Рецина, — утешил ее Цацики.

— Нет! Только не Рецина! — заорал Йоран, и громкое эхо прокатилось по всему залу. — Только не Рецина!

Любопытные граждане, все еще стоявшие неподалеку, рты раскрыли от удивления.

Мамаша и Цацики расхохотались, и как раз в эту минуту к ним подошел молодой человек, который должен был проводить Цацики на борт.

— Это ты Цацики? — спросил он.

— Да, — ответил Цацики. — Цацики-Цацики Юхансон. Это я.

— И ты летишь в Грецию?

— Да, я лечу к моему папе. То есть к моему греческому папе, — оговорился Цацики, заметив недовольное лицо Йорана. — Понимаете, это мой шведский папа, это — Мамаша, а у нее в животе — Рецина. Я настоящий богач, — довольно добавил Цацики. — У меня два папы, одна Мамаша, одна Рецина, а еще моя собственная вселенная. А у вас такое есть?

— Нет, — засмеялся парень. — Такого богатства у меня нет.

— А как вы думаете, мне разрешат заглянуть в кабину пилота? — спросил Цацики.

— Я узнаю. А ты когда-нибудь летал на самолете?

— Да, — ответил Цацики.

— Отлично, — сказал парень. — Тогда мне не нужно все тебе объяснять. Теперь прощайтесь, потому что посадка уже началась.

— Передавай всем привет, — сказала Мамаша, пытаясь побороть новые рыдания. — И не забудь позвонить, когда приедешь. А если Яниса не будет в аэропорту, когда ты прилетишь, то сиди на месте. Никуда не уходи!

— Обещаю, — сказал Цацики.

Мурашки как сумасшедшие носились по телу. Казалось, что большой круг кровообращения закипает.

— Пока, старина, — сказал Йоран и обнял его. — Счастливо!

Слезы обжигали веки изнутри. Цацики вдруг стало страшно — он отправлялся в путешествие по собственной вселенной.

— Четыре раза вокруг Земли и обратно, — прошептала Мамаша ему на ухо, обнимая его в последний раз. — Ну все, иди!

Она подтолкнула его. И хорошо, потому что он был уже готов передумать.

— Пока! — крикнул Цацики и помахал им рукой. — До скорого!