Пип! - ван Леувен Йоке. Страница 13

Тут же рядом появился какой-то господин.

— Радикально! — воскликнул он. — Без репрезентативности консенсус индифферентен, а касательно легитимности это конверсия!

Тине снова прикрыла дверь.

— Ни слова не понимаю из того, что они говорят, — сказала она. — Но они явно сердятся.

— Да, вот потому-то им и надо отдохнуть, — сказал тощий человек. — Они хотят что-то сказать, но не получается.

Тине какое-то время шла молча. Они добрались до конца желтого коридора и свернули в зеленый.

— А здесь кто живет? — спросила Тине.

— Здесь находятся люди, которые постоянно думают о том, что их ждет неудача, — ответил тощий человек. — Мы пытаемся их исцелить. Мы твердим им дни напролет: «Вот здорово!», или «Продолжайте в том же духе», или «Вот это да!», или «У вас все выйдет, вот увидите!» и тому подобное.

— Это я понимаю, — сказал Спасатель, — со мной недавно тоже такое было, когда я не смог спасти человека. Пойду-ка погляжу.

Он вошел через зеленую дверь в зеленую гостиную. Там сидело человек пятнадцать. Все они хотели что-то сделать, но не решались.

Спасатель присел на корточки рядом с мальчиком на табуретке.

— Привет, — сказал он. — Ну как, идешь на поправку?

— Нет, — сказал мальчик. — У меня все всегда ломается. Все.

— Жалко, — сказал Спасатель. — Но что именно ты хотел бы сделать, чтобы это получилось у тебя целым?

— Я хочу сделать что-нибудь такое, о чем мечтает весь мир, — сказал мальчик, — но у меня никогда ничего не получается.

— Ты просто слишком много хочешь, — сказал Спасатель. — Может быть, лучше начать с того, о чем мечтает один человек? И этим человеком буду я. И я подожду, пока ты для меня что-нибудь сделаешь. Договорились?

— Но я заранее знаю, что у меня не получится, — сказал мальчик. — Я так боюсь, что опять все сломаю.

— Некоторые вещи хороши и в сломанном виде, — сказал Спасатель. — Сломанное печенье не менее вкусно, чем целое. Преломленный луч солнца становится еще красивее. На свете есть очень много произведений искусства, у которых отломаны детали. Иногда они знамениты именно тем, что у них чего-то не хватает.

— Да, правда, — сказал мальчик.

Спасатель пообещал зайти позже, надеясь, что мальчик действительно сделает что-нибудь целое.

Когда Спасатель вернулся в коридор, он выглядел так, словно ему что-то удалось. У него было то же чувство, что и после спасения людей, и эго чувство он хотел хранить в своей душе как можно дольше.

Они пришли в розовый коридор. Тощий человек открыл две комнаты, одну для Спасателя, вторую для Варре с Типе. В темноте не было видно, хороший ли тут вид из окна. Тощий человек сказал, что очень хороший, поэтому оставалось только поверить ему. Всем троим он выдал тапочки.

— Вот, наденьте, — сказал он. — Здесь полагается ходить в тапочках. На уличной обуви много уличной грязи.

Они надели тапочки, которые оказались необыкновенно большими и мягкими. Походка у наших друзей стала будто у клоунов.

— Теперь я отведу вас в гостиную, — сказал тощий человек.

— Я бы хотела помыться и лечь спать, — сказала Тине.

— Вам еще принесут попить, — сказал тощий человек.

— Да, но ведь вы же поняли, что мы не туда попали и нам здесь не место? — сказал Варре.

— Да, мы это знаем, — сказал тощий человек. — Мы знаем, что вы так думаете.

Он открыл розовую дверь розовой гостиной и тихонько втолкнул их туда.

К ним сразу же подошло человек пятнадцать, самых разных с виду, — большие и маленькие, толстые и тонкие, старые и молодые. Они смотрели на наших путешественников так, словно были их старинными приятелями, хотя виделись они впервые.

— Какая радость, что вы пришли! — кричали они. — С вами здесь станет еще веселее и лучше, чем было без вас!

Они обнимали Варре с Тине и Спасателя, гладили их по головам и поцеловали каждого по пять раз. В левую щеку, в правую, еще раз в левую, еще раз в правую, и снова в левую.

От испуга трое друзей боялись пошевелиться.

— Мы остановились в этой гостинице только для того, чтобы поесть и переночевать, — сказал Спасатель.

— Нам здесь совершенно не место! — воскликнул Варре.

— Да, — сказал один из незнакомых людей сочувственно, — нам это знакомо. Э го тяжелое ощущение. У нас оно тоже было. Но вы сами увидите, как быстро вы от него избавитесь в нашей компании. Мы поможем вам почувствовать, что вы и мы — одно целое. Вы чудесные люди, и вместе нам будет хорошо!

И снова начались объятия и поцелуи.

«Я устал», — подумал Варре.

«Я хочу в душ», — подумала Тине.

А Спасатель на всякий случай ничего не подумал.

29

Шесть дней подряд Лутье и Бор прожили так, будто знакомы уже много лет. Рядом сидели за столом. Вместе играли на улице, а когда их никто не видел, превращались друг для друга в призрака и птицу. Персонал санателя считал, что они оба выздоравливают. На шестой день тощий человек сказал:

— Присаживайтесь, пожалуйста. Давайте спокойно поговорим. О чем вы сейчас думаете?

— Я думаю о высокой горе, — сказала Лутье.

И Бор тоже сказал:

— Я тоже думаю о высокой горе.

Тощий человек остался доволен. Позвонил маме Бора и сообщил, что Бору можно домой, потому что он вылечился и думает уже не о призраках, а о горах.

— О горах! — радостно воскликнула мама. — Какие высокие мысли! Завтра же за ним приеду. Спасибо за все, что вы для него сделали!

Все эти дни Лутье почти не вспоминала о Птишке. Бор никуда не улетал, и с ним можно было разговаривать. Лутье рассказала ему о черных плитках в тротуаре, которых боялась. Бор знал улицу с плитками. Он жил неподалеку. Про Варре с Тине девочка тоже не вспоминала. Ей хватало одного Бора. Для них обоих это были веселые каникулы, а каникулы куда приятнее, чем поиски, тем более когда не знаешь, где искать.

А Птишка все это время была совсем близко. Она ночевала через четыре комнаты от них. Рано утром она улетала, чтобы поплескаться в ручье. Ела и пила все, что ей казалось вкусным. Играла, и порхала, и летала кругами над лесом. А как только солнце переставало щекотать ей пяточки, возвращалась в дом.

Но после шестого дня Птишка долго не летела домой. Вернулась уже в темноте. И нечаянно залетела не в свою комнату, а к Бору.

Бор как раз задремывал, но, увидев при слабом свете ночничка, как в комнату влетел призрак, снова широко открыл глаза.

Птишка увидела, что кровать занята. Взлетела к потолку, облетела стены и присела на стул.

Бор лежал не шевелясь.

Только следил глазами за темным призраком. Он видел, что это очень маленький призрак. Неопасный. Опасный призрак выглядел бы при свете ночника совсем иначе.

Например, вот так:

Или вот так:

Маленький призрак сидел неподвижно. Бор слышал его дыхание. Раньше он не знал, что призраки дышат. Кто дышит, тот, значит, живой.

— Привет! — сказал он. — Я тебя совсем не боюсь.

— Пип, — сказал призрак.

Бор всегда думал, что призраки говорят «УУУ» и «ООО», но никак не «Пии».

— Я знаю, что вас, призраков, на самом деле нет, — медленно сказал он. — Но в то же время и не нет, а не нет — это то же самое, что «есть». Я вижу, что ты тут не не сидишь. И я должен тебе не не предложить чего-нибудь попить. Мы так всегда не не делаем, когда к нам не не приходят гости. Значит, и сейчас это не не надо сделать, или ты так не не не считаешь?

Птишка очень устала. Она приткнулась бочком к спинке стула, сунула головку под крылышко и уснула.

Бор смотрел во все глаза. Ему хотелось прикоснуться к призраку, по было страшно. Наверное, рука пройдет прямо через него. Но если рука не почувствует перьев, то что она почувствует? Что-то такое, вроде повидла, или соплей, или облака? Он осторожно выбрался из кровати.