Тыквенное семечко - Шипилова Инесса Борисовна. Страница 11

Зак никогда не был примерным старшим братом: он жульничал, когда они с Шимой играли в 'Черного моркуса', незаметно менял тарелки с десертом за столом и самое ужасное — уверял Шиму, что она приемная.

Шима скрестила руки на груди и гневно посмотрела на брата, но тот задумчиво разглядывал торговые ряды.

У них под боком низенький ливнас без передних зубов бойко торговал вялеными грибами.

— Давайте лучше еду купим, — сказал Зак, покосившись на грибы, и повел ребят к огромному чану, в котором жарили орехи.

Рядом продавали сувениры: разноцветные полоски торкса, статуэтки короля и королевы, крашеные фигурки крылатого Авриса, хлопушки, светящиеся шишки на длинных палочках — от крохотных туевых до сосновых. Чуть в стороне выстроилась огромная очередь к костру, где на специальных шампурчиках жарили грюли — грибы с кедровым соусом, любимое лакомство ливнасов. Около костра два леших, которые, видимо, перебрали эля, дурачились, фехтуя шампурами с нанизанными на них грибами.

— Эй, малявки! — услышали ребята у себя за спиной. — С праздником!

Это был Вурзель из старой ели. На его голове была смешная шапочка в виде Большого дерева с привязанными к нему разноцветными ленточками торкса. В руках он держал большой кулек с очищенными кедровыми орешками.

— Угощайтесь!

Шима заглянула в пакет, словно воробей, сидящий на краю мусорного ведра. Она запустила туда руку и вытащила пригоршню жареных орехов.

Видно было, что Вурзель постарался придать своим усам, которые у него обычно торчали во все стороны, праздничный вид: веселые завитки усов подпрыгивали при каждом его слове.

— Зак! Тебе сегодня вручат меч, не так ли? — Вурзель ткнул его пальцем в бок.

Зак энергично закивал и отправил в рот пригоршню кедровых орешков.

— Отлично! После праздника заходите ко мне в 'Ель', мы это отметим. Эх, правда, с музыкой после 'Ореха' мне так и не везет… ну кто бы мог подумать тогда, два года назад, что эти сопливые ливнасы так прославятся…

И ребятам в сотый раз пришлось слушать, как к Вурзелю, который только что открыл харчевню, пришли музыканты. Были они из какого-то захудалого орешника, о котором никто и не слышал. Еле уговорили его взять их на работу, играли-то неплохо. И вот через год какая оказия вышла. Уехали они на конкурс, а вернулись с наградой. Собрали вещи и поехали на гастроли. Теперь Вурзель их только на открытках да на плакатах видит, такие вот дела!

Лемис стоял, задрав голову, и смотрел на возвышающийся перед ним крутой обрыв. Далеко вверху были видны очертания сосен, которые стояли, словно стражи, взявшиеся за руки. Несколько сосен накренились, они напоминали разводной мост, который передумал опускаться. Лемис вспомнил, как легко, словно взлетая, взбиралась по склону Олесс; он сел на землю, обхватил голову руками и уставился на зловещее препятствие.

Парень открыл крышечку медальона и посмотрел на Олесс. В темноте ее было видно плохо, лишь ландыши белели ярким пятном. Затем он нерешительно подошел к отвесному склону, медленно провел рукой по твердой земле, словно приветствуя противника, и полез наверх.

Он нащупывал руками крупные камни, потихоньку продвигаясь выше по склону. Это оказалось намного легче, чем он думал: вскоре он уже видел стволы сосен, их грубую шершавую кору. У него тряслись колени от страха при одной только мысли, на какой он высоте. Парень искренне радовался, что сейчас темно и он этого не видит. Тут его рука схватила в темноте какую-то колючку, пальцы пронзила острая боль. Лемис резко отдернул руку, и в этот момент камень, на котором он стоял, покачнувшись, упал вниз.

Юноша лихорадочно схватился рукой за толстый корень сосны и повис над обрывом. Сердце его проделало двойное сальто, а пальцы тихо сползали с корня. И тут вдруг неожиданно для себя он почувствовал полное безразличие ко всему происходящему. Его душа, минуту назад наполненная страхом и беспокойством, словно вырвалась из тесной клетки и спокойно смотрела на все со стороны.

Тут его нога нащупала крупный валун, и он с трудом перевел дух.

Лемис понял, что на камнях лучше подолгу не стоять, и проворно стал продвигаться дальше.

Последний отрезок пути он уже не запомнил — все было как во сне. Когда Лемис вылез наверх, обхватив ствол наклоненного дерева, ноги его так дрожали, что он понял: он не пройдет ни шага.

'Ну, и что же дальше? — спросил он сам себя, глядя в черноту леса. — Даже если бы ты сейчас мог быстро бегать, куда бы ты пошел?

И Лемис с ужасом понял, что он даже не знает, где живет Олесс.

Он без сил рухнул под дерево. Вокруг чернел незнакомый малоприветливый лес, в котором наверняка было полным-полно диких зверей. Холмовик вспомнил, что у них в городке говорили про этот лес, и ему стало так плохо, как никогда еще в жизни не было. Поначалу, ему казалось он отчетливо слышит ухающий где-то поблизости огромный барабан, потом до него дошло, что это бешено колотится его сердце, а во рту такое неприятное ощущение, как будто он проглотил пригоршню бабочек.

Парень сидел, прижавшись к стволу дерева, и смотрел на звезды, как будто видел их в первый раз — и незнакомое приятное чувство нежным теплом вспыхнуло внутри него.

'Что-то похожее я чувствовал, когда был совсем маленьким', - подумал Лемис, глядя на знакомые созвездия, расплывающиеся от слез. Он даже не заметил, что заплакал, слезы безостановочно текли по его щекам. Отец всегда его ругал за слезы, и постепенно Лемис привык обходиться без них вообще, ведь сильные мужчины так себя не ведут. А теперь он понял, что не в силах сдерживать чувства. Холмовик, свернувшись калачиком под деревом, плакал в три ручья, и на душе его становилось все легче и легче. Лес, еще недавно казавшийся таким враждебным, постепенно превращался в лучшего друга. Сосна, под которой он сидел, словно гладила его по голове своей мохнатой веткой. Лемис тоже погладил ее по стволу. Пальцы медленно скользили по шершавой коре, иголки веток мягко касались его мокрых щек. Парень обхватил дерево руками и заплакал еще сильней.

Тут неожиданно верхушки деревьев залил серебристый свет.

Лемис вскочил на ноги, решив, что это фейерверк, и гадая про себя, почему же он такой бесшумный. Однако вместо праздничных ракет и петард он увидел небольшую крылатую лань, приземлившуюся прямо перед ним.

Лань, сверкая и переливаясь серебряным светом, подошла к Лемису и ткнулась мордой ему в бок. Парень остолбенело уставился на нее и ущипнул себя за руку. Он нерешительно погладил лань, заметив, что к ее рогам шелковой веревкой привязана бутылка с какой-то белой жидкостью. Внезапно он ощутил такую жажду, что, не раздумывая, снял бутылочку и залпом ее осушил. Это было молоко с каким-то необычным цветочным привкусом. Лемис с восхищением подумал, что ничего вкуснее он в своей жизни не пробовал.

— Слушай, а может, ты тот самый Аврис из сказок древесников? Значит, ты на самом деле существуешь? — вдруг догадался Лемис и расхохотался во все горло. — Ну, если так, дружище, то ты должен меня покатать.

Он ласково поцеловал лань и залез ей на спину. Лань легко разбежалась, взмахнула крыльями и взлетела над лесом.

Лемис судорожно вцепился в рожки, прижавшись изо всех сил к Аврису. Ветер свистел у него в ушах. Наконец он открыл глаза и посмотрел вниз. Они летели над верхушками деревьев, то снижаясь, то поднимаясь вновь.

— Вот это да! Я совсем не боюсь! — Душа Лемиса пела от восторга. Он разогнулся и сел прямо. — Мне не страшно! — повторил он, глядя на проносящиеся под ними деревья.

Тут впереди показались огни, и он услышал звуки музыки. Аврис стал снижаться и сел среди кустов шиповника, недалеко от центральной тропы. Лемис слез на землю и обнял лань за шею.

— Спасибо тебе, дружище! — холмовик с благодарностью посмотрел на крылатую лань. Аврис кивнул и, развернувшись, поскакал на восток.

Лемис улыбнулся, прислушиваясь к музыке, и уверенно пошел в сторону центральной тропы.