Тыквенное семечко - Шипилова Инесса Борисовна. Страница 20

Трудно себе представить, что может быть кто-то на белом свете, кого бы любили все. А уж тем более, если этот кто-то занимает руководящий пост. И, тем не менее, в Мшистом лесу был такой ливнас — глава леса Тилиан. Он был словно рожден для такой работы. Его неиссякаемый энтузиазм вызывал у окружающих вполне заслуженное восхищение, ведь всю свою энергию Тилиан использовал на благо леса.

Вот и сегодня, когда рано утром Локуста увидела на своей акации спиленные ветки, она прямиком побежала к нему.

— Нужно всем собраться у поваленной сосны, — решительно заявил Тилиан Локусте, надевая свой любимый пиджак с гербом Изельвиля.

Через полчаса к поваленной сосне со всех сторон стекался народ. Гомза с Астором тоже туда неторопливо шли, то и дело пропуская обгонявших их ливнасов и леших.

— Пап, расскажи, как Тилиан стал главой леса, — Гомза похлопал себя по карману, в котором сидел его пучеглазый ефрейтор, и выжидающе посмотрел на отца.

— Когда его отец погиб во время засухи, им с матушкой Боррелией здорово досталось — в такой нищете жили, что не дай бог! А потом Боррелия решила пойти через Сгинь-лес в Белый замок — подумала, что все равно терять им нечего. Ты ведь знаешь, что у нее дар, полученный от королевы — фиолетовый кристалл? Этот дар весьма щедрый, он дает ясновиденье. Но Боррелия всегда была по натуре замкнутая и никогда его не афишировала. Через лес они дошли без происшествий, и ей дали место при кухне, а Тилиан стал обучаться у придворных всяким премудростям.

— Это они его научили так разговаривать?

— Ораторскому искусству его обучал королевский учитель словесности. А Боррелия вскоре сдружилась с королевой и стала ее правой рукой. Она нашла браслет королевы, который та обронила во время прогулки.

— Это ей фиолетовый кристалл помог, да?

— Думаю, да.

— Как же так, королева ведь сама дары раздает, а способностей таких у нее нет?

— У королевы способность видеть, у кого какой талант, только и всего. Поэтому когда рядом появилась Боррелия с фиолетовым кристаллом, это облегчило многие задачи. Например, все ее предсказания о предстоящих нападениях неприятелей давали возможность предотвратить войны. Стала она при дворе персоной незаменимой и важной. Тилиан тем временем вырос, и они решили вернуться в Северо-западный лес, в родную липу. А в лесу дела шли — хуже некуда, была большая засуха. Древесникам хотелось королевскую чету видеть не только на праздники — то совет им нужен был важный, то просьба. Но не каждый способен был взять и пойти через опасный Сгинь-лес, как Боррелия с Тилианом.

Тогда Тилиан и выступил со своей знаменитой речью на поваленной сосне. Придумал он неплохо: создать общественные фонды. До них попасть во дворец можно было двумя способами: получить от королевы золотой желудь — приглашение на аудиенцию, или идти самому через Сгинь-лес. Тилиан предлагал еще один вариант. Нужно было пожертвовать в общественные фонды семейную реликвию, и это давало право ехать во дворец на карете, а не плутать по страшным зарослям леса, где тебя может разорвать в клочья всякая нечисть. Но выбор реликвии оставался за ним. Нужно отдать ему должное — он выбирал вещи недорогие. Обрадовались все тогда несказанно, ведь это решало все вопросы. Получалось, можно увидеть монархов в любой момент. Вот тогда, на радостях, его и выбрали главой леса, — Астор, прищурившись, смотрел на линию горизонта.

— Вон оно как было, — задумчиво протянул Гомза, выискивая в собравшейся толпе Зака.

— В этом случае обычно говорят — 'вот', - развернулся к нему отец. — Маму очень расстраивает твоя безграмотная речь.

Гомза огорченно вздохнул, но, увидев неподалеку Зака с Фланом, встрепенулся и замахал им руками.

— А где Шима? Она же обожает всякие столпища, — спросил он друга.

Гомза увидел, что Астор услышав его слова, почему-то горестно вздохнул и закатил глаза — наверное, тоже расстроился, что Шимы нет.

— Нечего ей тут делать, она посуду дома моет, — важно сказал Зак, оглядываясь вокруг. Куртка у него была расстегнута, рукоятка нового меча торчала словно напоказ.

Вокруг бурлила толпа, все оживленно обсуждали последнее происшествие.

— Отродясь такого не было! — громко возмущалась Локуста, которая из-за случившегося нарушила свое уединение и со смесью негодования и любопытства поглядывала на всех. — Такие ветки хорошие были, я на них летом половики сушила, — пожаловалась она Шишелу.

— Ну, таперича будешь сушить на тех, что повыше, — язвительно ответил тот. Шишел все еще дулся на Локусту, которая на днях не дала Марфутке щипать траву около ее дерева.

— Если и их не покромсают! Тебе то легко говорить, у тебя пень, отпиливать нечего. А нам теперь что, караулить круглые сутки?

Все возмущенно загудели, но, увидев Тилиана, идущего к ним, разом замолчали. Он катил перед собой кресло-каталку с сидящей в нем Боррелией. Она уже несколько лет не ходила, но сын почти всегда брал ее с собой. Тилиан поставил кресло с Боррелией в тень раскидистого дерева и быстрым целеустремленным шагом направился к поваленной сосне.

Вокруг под уклон сбегал небольшой лужок, и поваленное дерево было хорошо видно со всех сторон. Тилиан был невысокого роста, плотненький, с вьющимися каштановыми волосами, слегка подернутыми сединой. Несмотря на то, что он был уже в годах, энергия так и била из него ключом. Он почти всегда сутулился и, определенно, красотой не блистал — сразу бросалась в глаза асимметричность лица: нос словно был скошен вбок, а крупный рот как будто все время ухмылялся. Подвижные серые глаза излучали невероятный магнетизм, они резко контрастировали со смуглой кожей и смотрелись на его лице немного чужеродно, словно кто-то неумело собрал его второпях.

Тилиан запрыгнул на сосну и приветливо оглядел собравшихся ливнасов.

— Друзья! Всецело разделяю ваш праведный гнев. Мы непременно поймаем негодяев и предадим их строгому, но справедливому суду! — сказал он и пригладил рукой короткие волосы. — К сожалению, в последнее время в нашем лесу царят раздробленность и обособленность — каждый сам по себе. Если мы и дальше будем проводить такую политику, то на нас навалятся беды и похуже. Я, как глава леса, обещаю вам разобраться с этим вопросом. Каждая семья, которой был причинен ущерб, получит компенсацию. Я прошу их подойти ко мне после собрания. И было бы сейчас самым неправильным предаться отчаянью и панике. У меня возникла неплохая идея, которая, на мой взгляд, способна поднять настроение и сплотить нас. Я приглашаю всех желающих собраться завтра ранним утром около моей липы для утренней пробежки. Будет весело, я вам обещаю!

Толпа одобрительно загудела, а Локуста стала пробираться поближе к Тилиану.

— А какая будет компенсация? — деловито поинтересовалась она.

— Сначала нужно осмотреть место происшествия, — ответил тот. — Ты мне вот что ответь, ты у королевы когда последний раз была?

— Да и не припомню… — протянула Локуста, туже завязывая на шее платок.

— Вот и те три семьи тоже не помнят, — нравоучительно заявил Тилиан. — Нужно съездить на аудиенцию, а потом поговорим о компенсации.

— И что пожертвовать надо? — упавшим голосом произнесла она.

— Зайдешь ко мне вечером, скажу, — Тилиан обнял ее за плечи. — Не расстраивайся, все наладится, могло быть и хуже, поверь.

Зак с Гомзой стояли рядом и невольно ловили каждое слово. Во-первых, потому что было интересно — не каждый день в лесу такое происходит. А во-вторых, потому что это Тилиан, любому мальчишке побыть рядом с ним — большая честь. Гомза внимательно посмотрел на главу леса, которого окружила толпа ливнасов. Несмотря на то, что королева завалила Тилиана всевозможными наградами, он никогда их не носил, ну только на праздник надевал золотой липовый листик. На шее у Тилиана всегда висел небольшой глиняный шарик, с которым он, похоже, никогда не расставался. Наверное, это был своеобразный амулет, думал Гомза. Какая то ливнасиха с ребенком на руках подарила Тилиану детский рисунок, где глава леса произносит речь на поваленном дереве. Тилиан, улыбаясь, взял подарок и шутливо пожал руку малышу.