Тревожная служба. Сборник рассказов - Дикс Эрхард. Страница 29

Сельскому врачу доктору Краману часто приходилось принимать роды в весьма сложных условиях. Но здесь было иное дело. Здесь он должен был попытаться задержать роды до перевозки молодой женщины в клинику.

Уколы, уговоры и искреннее желание будущей матери сделать все, как велит врач, мало помогали. Схватки становились все сильнее.

И в то время как врач старался сделать все возможное, пришло сообщение, что специальная автомашина, которая должна была доставить в амбулаторию врача-гинеколога, безнадежно застряла перед «Драй Шпитцен».

«Ну, теперь может помочь только одно», — подумал доктор Краман и вновь начал звонить.

Вскоре на ближайшей вертолетной станции пограничных войск пограничники уже лихорадочно готовились к вылету в условиях полного отсутствия видимости.

Командир, опытный пилот, сам сел за штурвал. Он знал, что летать в такую погоду смертельно опасно, но он знал также и то, что от этого полета зависит жизнь матери и ребенка, который еще не появился на свет.

Летчик запустил мотор. Шторм рвал лопасти винта. Машина задрожала и ринулась навстречу урагану, разрывая снежные облака, поднимая стальную птицу ввысь. Но чем выше поднимался вертолет, тем сильнее бросало его из стороны в сторону.

Ветер играл с тяжелой машиной, как с бумажным змеем, который оторвался от бечевки. Внезапно вертолет заскользил к земле. Майор Бекман знал, что может произойти, он был почти уверен в этом. На какую-то долю секунды летчик заметил сквозь разорванные клочья облаков огни вертолетной станции, — оказывается, его относило назад. Посылая проклятия разбушевавшейся стихии, он с трудом выровнял машину и пошел на посадку.

С вертолетной станции майор сообщил командиру бригады о своей неудачной попытке.

В этом почти безнадежном положении командир саперного подразделения приказал попытаться предпринять спасательную экспедицию.

Через несколько минут две мощные машины, КрАЗ и «Урал», покинули объект. Впереди, пробивая дорогу, двигался КрАЗ с его скатами колес высотою в человеческий рост.

Перед «Драй Шпитцен» они взяли доктора Михаэлиса. Затем начался решающий штурм казавшихся непреодолимыми снежных высот.

Ефрейтор Хейнд включил первую скорость. Мощный мотор привел машину в движение. Видимость была отвратительной. Фары освещали лишь бесконечные снежные массы. Все бо?льшие и бо?льшие сугробы возникали перед капотом радиатора. А колосс все же шел вперед. Несмотря на холод, водитель взмок от напряжения. У него была одна мысль: «Машина не должна встать, задание должно быть выполнено!» И метр за метром Хейнд пробивался вперед, в нем росла уверенность, что он пробьется. «С такой техникой, с этими мощными гигантами из Советского Союза, — думал он, — можно добраться до края света».

Однако «конец света», кажется, должен быть уже где-то здесь. Все труднее становилось различать кроны деревьев, и наконец они совсем исчезли. Казалось, вой вьюги соревновался с ревом мотора, пытаясь заглушить его. Но мощный двигатель не давал себя победить, и машина упорно преодолевала снежные барьеры...

Через два часа доктор Краман позвонил пограничникам, и фельдфебель Янсен, только что возвратившийся из наряда, узнал, что он стал отцом.

— Если бы не помощь опытного специалиста, — сказал Краман, — трудно сказать, чем бы все кончилось. Но теперь мать чувствует себя хорошо и девочка тоже. Врач находится при них.

— Как же ему удалось добраться к ней? Как он сумел пройти по такому снегу? — недоумевал Янсен.

— Это целая история, — промолвил доктор Краман. — Как в сказке.

Он положил трубку и представил себе, что Янсен сейчас сидит, наверное, в оцепенении, потом он вскочит, быстро оденется и схватит лыжи. И доктор повторил еще раз:

— Как в сказке. Вернее, в сказке, в которой мы живем...

Эрих Манерт

ПРИЗНАТЕЛЬНОСТЬ

В это утро будильник прозвенел несколько раньше, чем обычно. Бухгейм спросонок нащупал его и, нажав на кнопку, выключил звонок. Затем он не торопясь встал и через несколько минут уже занимался утренней зарядкой, с наслаждением вдыхая свежий воздух. Это вошло у него в привычку. Он нуждался в разминке, как и в чашке кофе, — и то и другое придавало ему бодрости.

Слушая последние известия по радио, позавтракал. За исключением того обстоятельства, что он проснулся слишком рано, это утро ничем не отличалось от всех прочих. Он бросил беглый взгляд в зеркало, слегка поправил фуражку, галстук. Теперь все в порядке, можно идти. Он поцеловал жену, положил на стол подарки для детей и ровно в пять часов тридцать минут вышел из дому. Идя к автобусной остановке, думал о своих двух малышах и других ребятишках: ведь сегодня их праздник — Международный день защиты детей.

Бухгейм должен был сегодня нести патрульную службу. Суточное дежурство начиналось в семь часов, и он, как и его экипаж, точно к этому сроку прибыл на место. Капитан Бухгейм и второй пилот обер-лейтенант Герольд за годы совместной летной службы всегда следовали правилу: неукоснительно соблюдать время, указанное в расписании. Этот вопрос имел принципиальное значение для поддержания порядка и дисциплины.

На аэродроме экипаж, как положено, доложил дежурному офицеру о своем прибытии и остался ожидать дальнейших указаний. Командир экипажа капитан Бухгейм проверил готовность вертолета к вылету, после чего записал в бортовой журнал: «Вертолет Ми-4 № 624 к полету готов».

Поскольку никаких распоряжений пока не поступало, нужно было чем-то заняться. По распорядку дня для экипажей патрульных машин подошло время второго завтрака. «Ну что ж, лишний раз позавтракать не вредно — от этого пока еще никто не умирал. А то ведь при патрулировании никогда не знаешь, сможешь вовремя поесть или вообще останешься голодным...» Летчики дружно направились в служебное помещение, где можно было перекусить, как вдруг на вышке раздался прерывистый вой сирены — сигнал тревоги. Не было никаких сомнений — она имела прямое отношение к экипажу Бухгейма. Схватив на ходу летные шлемы, планшеты, спальные мешки, летчики бегом направились к дежурному.

Через минуту Бухгейм уже докладывал о готовности к вылету. Последовало задание: «Вылет в 9.00. Маршрут: Бранденбург — Бург — Магдебург — Тале. Место приземления — ориентировочно приспособленная площадка. Принять пострадавшего ребенка, находящегося в тяжелом состоянии, и переправить в Берлин. Промежуточная посадка для заправки горючим на своем аэродроме».

— Задание понял! — отрапортовал капитан и, четко повернувшись, вышел. Времени не оставалось даже для того, чтобы зайти к метеорологам и подробно расспросить о погоде на маршруте. Он узнал лишь, что, По сводке, в Бранденбурге сплошная облачность, высота облаков — двести метров, видимость — два километра. В Магдебурге и Тале обстановка примерно такая же. Все это уже на ходу успел сообщить ему метеоролог. Но погода сейчас уже не так волновала его. Он думал о предстоящем задании.

Второй пилот доложил командиру о готовности к вылету. Экипаж был ознакомлен с задачей, машина готова к старту. Обер-лейтенант Герольд принялся рассчитывать трассу. Командир включил несущий винт и доложил по радио о готовности.

— «Ипсилон», говорит «Цеппелин». Время девять ноль-ноль, курс — двести двадцать, высота — сто метров. Вылет разрешаю, — прозвучало в шлемофоне.

Ми-4 вылетел на выполнение задания. Вскоре погода ухудшилась. Начался дождь. Монотонно ударяли дождевые капли по стеклу кабины. Временами облака опускались совсем низко, дождь усиливался.

Внизу раскинулся Магдебург, но на этот раз экипажу было не до красот города. Борттехник фельдфебель Фрей, которого товарищи называли Бортмиксер, контролировал работу винтомоторной части, обер-лейтенант Герольд следил за курсом, сверял время.

Капитан Бухгейм доложил:

— «Цеппелин», говорит «Ипсилон». Пролетел второй контрольный пункт, следую указанным курсом.

Три минуты лета до Тале. Теперь дорога каждая секунда. Весь экипаж в напряженном ожидании. Каждый думал о ребенке, которого необходимо было спасти. Одна ко вслух никто ничего не говорил.