Тревожная служба. Сборник рассказов - Дикс Эрхард. Страница 37
И вот начались восемь лет странствий. Приходилось кочевать с места на место, мы подолгу бывали в разлуке. И вот уже пять лет в Риттергрюне. И, как видите, не унываем.
Хайнц слушал с любопытством и вместе с тем готовый к обороне. «Интересно, что он еще скажет, — думал он. — Восемь лет! Выходит, нам с Хайди еще одного года не хватает для полного счастья. Ну уж нет!»
Словно подслушав его мысли, Эккерт спросил!
— Ну так как же с переводом?
Хайнц помедлил, тихонько барабаня пальцами по столу, и проговорил, хотя это звучало и не так решительно:
— Подам рапорт. Понимаете, я... я не хочу потерять ее...
Эккерт отпил глоток, тихо сказал:
— В жизни иногда бывает трудно. И любовь должна быть очень сильной...
Он смотрел перед собою и слушал музыку — по крайней мере, так казалось, — потом сказал, словно самому себе:
— Часы, которые мы недоспали, несостоявшаяся любовь, заботы, прибавившие морщин на лице, удобства, от которых пришлось отказаться, — долго ли еще так будет? — И после короткой паузы: — Так будет, пока существуют те, кто мешает нам спать, любить, жить, кто хочет, чтобы мы задохнулись в наших заботах и трудностях. И поэтому мы будем нести эти заботы, не делая из этого великого подвига и не строя из себя героев, жертвующих собой во имя других.
Хайнц чувствовал себя обезоруженным и в глубине души был согласен с Эккертом. На него подействовали не столько слова командира, сколько то, как они были сказаны: искренне, с неподдельным волнением. Пафос его слов не был показным.
Эккерт встал, дружески взглянул на Хайнца:
— Конечно, вы не должны отказываться от своей любви. Нужно серьезно все взвесить. Но я хотел бы, чтобы вы остались. — И вдруг сообщил: — Даю вам трехдневный отпуск.
Утро, дружески простившись с ночью, залило мягким светом двух людей, неторопливо шедших посередине широкой красивой улицы. Вокруг не было ни души, и вся улица принадлежала им одним. Все тут было им хорошо знакомо, им нравилось гулять здесь, и они окрестили ее «улицей любви».
Забежав вперед, Хайди остановилась у витрины. Он подошел ближе и увидел прекрасное белое платье и длинную фату.
— Ну как? — Она взглянула на него.
— Что «как»?
— Ты же видишь.
— Белое? — Он с сомнением покачал головой.
— Да, — прошептала она и ладонью закрыла ему рот. — Я люблю тебя, люблю тебя одного... и тогда и сейчас.
— Просто у тебя нет другого выбора. — Это вырвалось у него как-то само собой, и он тут же пожалел о том, что сказал.
Хайди не осталась в долгу:
— Тоже мне! Не думай, что на свете ты один.
— Я надеюсь, я думал, может быть... — Он окончательно смутился.
— «Может быть»... Может быть, на всей земле только ты и существуешь для меня, — серьезно сказала Хайди.
Он прижал ее к себе.
— В таком случае белое, конечно, подойдет!
Радостные, они пошли дальше.
Ступеньки деревянной лестницы скрипели, как во всех старых домах. Пахло сухим деревом. Хайди занимала две уютные комнатки в мансарде.
Впустив его, она закрыла дверь. Их окутал полумрак. Хайди накинула халат, включила торшер, распустила волосы. Пышные и длинные, они красиво обрамляли ее лицо, на котором светились живые карие глаза. Такой он ее любил, такой она ему особенно нравилась. Если бы всегда быть с ней! Хайнц вздохнул.
— Опять какие-нибудь проблемы? — спросила она.
— Ты права. Как-то так складывается, что постоянно возникают эти самые проблемы. Вот сейчас служит у меня один солдат, тоже из Лейпцига, изучал, как и ты, химию...
— Как его зовут? — вдруг спросила она.
— Тепфер. А что?
Секунду Хайди молчала, потом вышла в соседнюю комнату и через минуту вернулась с бутылкой вина.
— Откроешь? — спросила она и добавила: — Вольфганг Тепфер?
— Да! — с изумлением воскликнул Хайнц. — Ты его знаешь?
— Вольфганг служит у тебя солдатом? — переспросила она, словно не слыша его, и принялась рассматривать свой мизинец. Ему показалось, что она несколько смущена.
— Откуда ты его знаешь? — В вопросе сквозило недоверие. Хайнц и сам досадовал на это, но не мог скрыть охватившего его беспокойства.
— Я хорошо его знаю, — просто сказала Хайди. — Мы дружили. — И добавила: — Он мне много помогал.
Хайнц был явно смущен. Ему никогда не приходило в голову, что существует еще кто-то, кто с ней дружил. Хотя, конечно, было бы смешно думать, что у нее не могло быть друзей, тем более ей так часто приходится оставаться одной. Но как понять это «мы дружили»? И он спросил:
— А почему ты раньше об этом ничего не говорила?
Она встала, подошла к нему, положила руки на плечи.
— Между нами ничего не было. Но он ухаживал за мной, помогал в учебе, и мы часто бывали вместе. Мне было легко и хорошо с ним, но между нами действительно ничего не было. Я просто не хотела тебя волновать.
— Я верю тебе, — сказал он, глядя в сторону. — Но могла бы сказать мне об этом. После стольких лет пора бы, кажется, доверять друг другу...
— Разлука иногда становится причиной разрыва, — промолвила она, — и рождает недоверие.
— Ладно, не будем больше об этом.
Хайди поставила на столик бокалы.
Они молча выпили, каждый думая о своем. После долгой паузы она заметила как бы между прочим:
— Вольфганг уже год как женился. Я была на его свадьбе, и мне очень понравилась его жена. — Потом вдруг попросила: — Помоги им, Хайнц, мне кажется, его жене приходится очень тяжело — учеба, грудной ребенок...
— Это я должен просить помощи, чтобы он не мешал мне работать, — заметил Хайнц.
— Могу представить! — улыбнулась она. — Тепфер — большой критикан, но парень честный и не терпит фальши.
— Знает он, что я, что мы оба...
— Нет, — прервала она его. — То есть знает, но не все. Он знает только, как тебя зовут, но конечно, не подозревает, что ты тот самый Хайнц.
— Ты говорила с ним обо мне?
— Часто, — ответила она. — Должна же я была ему объяснить, почему... почему мне так нравится этот Хайнц!
— Хорошо, я поговорю с ним и постараюсь помочь ему уладить его дела.
— И скажи ему, кто ты, передай от меня привет! Он будет хорошим другом, если завоевать его расположение.
— Выпьем за дружбу! — предложил Хайнц.
— За крепкую дружбу, которая помогает сохранить любовь!
Потом они целовались и пили и снова пили и целовались. Он думал: «Я счастлив, потому что она любит меня и не скрывает этого. Если бы только она согласилась поехать со мной».
Собравшись с духом, он осторожно начал:
— Ты не могла бы перебраться ко мне в Риттергрюн? Квартира в новом доме, все очень мило. Я получу ее немедля. — Он вопросительно взглянул на нее, но Хайди грустно покачала головой:
— К сожалению, это невозможно. Я не могу бросить работу.
Он отвел от нее взор. Что он мог ей сказать?
— Я так счастлив с тобой, — промолвил он. — И не хочу, чтобы все это кончилось.
Она подошла к окну.
— Я тоже не хочу. Но жизнь... жизнь проходит. Мы становимся старше. Ты должен быть там, мне приходится оставаться здесь... Наверное, только какое-нибудь чудо или добрый волшебник смогут нас соединить...
— И все-таки, несмотря ни на что, мы должны пожениться, — сказал Хайнц. — Я буду брать отпуск, у тебя тоже есть отпуск, праздничные и воскресные дни. Как-то нужно выходить из этого положения.
Она подошла к нему и, обвив руками шею, склонила голову ему на грудь.
— Каждый раз, когда нам приходится расставаться, мне кажется, что мы расстаемся навсегда, — промолвила она тихо. Он знал эту фразу. — И это будет длиться годы. Встречи и расставания, каждый раз расставания... Мы вынуждены жить отдельно, каждый сам по себе, каждый со своими мыслями и заботами. И вот постепенно люди становятся чужими. И все только потому, что слишком далеко один от другого. Нам еще будет казаться, что мы любим, но на самом деле любви уже нет, она умерла... — Хайди прижалась к нему. Он целовал ее, ласково гладил волосы. Никогда еще ему не было так грустно, и никогда еще любовь так не переполняла его.