Тревожная служба. Сборник рассказов - Дикс Эрхард. Страница 70

К этому времени Иоахим Гольдбах изучил русский язык, в его учебных материалах существенно возросло количество советских источников и пособий, прочитанных в оригинале. Не ограничиваясь только специальной военной литературой, Иоахим читал на русском языке газеты, журналы, художественные произведения. У него появилось много друзей среди слушателей академии, он интересовался жизнью советских людей, все больше проникаясь симпатией к народу великой братской страны. Советский Союз стал для него второй родиной, и Гольдбах пользовался любой возможностью, чтобы посетить его.

Окончив военную академию с отличием и золотой медалью, он получает назначение заместителем командира танковой дивизии. К этому времени он уже был майором, затем работал в качестве начальника штаба дивизии, а позже, получив звание полковника, ее командира. Проходили годы упорной работы и постоянной учебы. «Не все удавалось сразу, — вспоминает генерал. — Были неудачи и ошибки, были огорчения. Но я не из тех, кто пасует перед трудностями. На ошибках учатся — так ведь говорят русские?» Это стало его принципом, и, требуя от подчиненных офицеров безукоризненного выполнения поставленной задачи, он не забывает напоминать о том, что из каждой ошибки необходимо извлечь урок, чтобы избежать ее в дальнейшем.

Следующим этапом для полковника Гольдбаха стала Академия Генерального штаба Советской Армии, и это не было случайностью. Он являлся одним из лучших молодых командиров, отличавшихся постоянным поиском нового. В конце 1966 года он вернулся из академии уже генерал-майором и принял командование мотострелковой дивизией.

Солдаты, которые идут сейчас в атаку вслед за танками, это его солдаты. И командир не допускает никаких послаблений в боевой учебе. Он знает, что предпосылкой успеха является мастерское владение современным оружием и умелое использование новейших методов тактики. Гольдбах умело организовал работу своего штаба, превратив его в деятельный руководящий орган, готовящий планы и осуществляющий контроль над всеми частями и подразделениями дивизии, решающий основные проблемы руководства на научной основе. И это далеко не все. Несмотря на большой объем решаемых задач, командир дивизии находит время вникать в мельчайшие детали боевой подготовки. Он часто беседует с солдатами, контролируя доведение указаний руководства до каждого отделения. При этом он оказывает влияние на подчиненных как начальник и человек, с которого берут пример. Воспитанный Союзом свободной немецкой молодежи и партией, он привык во всех важных вопросах советоваться с коллективом, с партийной организацией. Когда он беседует с начальником политотдела дивизии, чувствуется, что разговор идет между товарищами, едиными в своем стремлении как можно лучше выполнить порученное им дело.

Учение продолжается. Мы тем временем подходим к позициям обороняющихся, которые протянулись вдоль откоса. На левом фланге я замечаю солдата, залегшего с реактивным гранатометом в лощине, и направляюсь к нему. Генерал только усмехнулся. Он уже догадался, о чем я стану спрашивать бойца. У него наметанный глаз относительно так называемых мелочей. Конечно, не таких, как оторванная пуговица, хотя ее он тоже заметит.

А спросил я солдата на левом фланге вот о чем: известно ли ему, что его позиция будет демаскирована, если он откроет огонь по танкам, идущим по гребню высоты?

Солдат осмотрелся и, очевидно согласившись с моими предположениями, ответил: «Да. Но сегодня мне все равно стрелять не придется». Конечно, это не настоящий бой, а всего лишь учения, но для солдата недопустимо такое отношение к боевой учебе.

Я спрашивал дальше: «А что вы предпримете, если в небе сейчас появятся самолеты?» В пологой лощине не было никакого укрытия, и боец лежал на открытом месте. «Авиация в наших учениях не участвует», — сказал он, но голос его звучал уже менее уверенно.

Заместитель по политчасти сделал себе заметку в блокноте. Вид у него был довольно кислый. Ох, уж эти писатели — вечно пристают с ненужными вопросами, всюду суют свой нос! А генерал? Для него это был в высшей степени важный, принципиальный вопрос. Еще задолго до того как обороняющиеся на высоте заняли свои позиции, мы горячо спорили о характере учений, об отношении солдат к решению учебных задач, к выполнению приказов. Не свидетельствуют ли ответы парня на левом фланге о безразличии к своей службе? А может быть, это результат плохого воспитания? Или у него просто отсутствует инициатива? Но можно взглянуть на него иначе — как на представителя целого поколения, которое предпочитает гитару, а реактивный гранатомет рассматривает как зло, от которого чем скорее избавишься, тем лучше. Вражеские самолеты для них, вероятно, не более чем фантазия.

У генерала на этот счет другое мнение. Для него ответы солдата являются прежде всего свидетельством слабой воспитательной работы во взводе. «К нам приходит гражданская молодежь, и мы должны обучить ее военному делу, воспитать из нее надежных защитников нашей республики. Станут ли эти парни хорошими солдатами, зависит от нас. И в этом первостепенная роль принадлежит воинскому воспитанию».

Абсолютно бесспорное утверждение. Я придерживаюсь того же мнения, но у меня еще множество вопросов, которые мне хотелось бы обсудить. Я их приберегу на ночь — сегодня нам вряд ли удастся поспать.

Генерал ведет простой, заслуживающий подражания образ жизни. Это особенно чувствуется, когда находишься с ним вместе. Он привык жить, как солдат, без излишеств, к которым мы иногда привыкаем и начинаем слишком ценить. Спит под простым солдатским одеялом и неприхотлив в еде, для него не существует избранных сортов табака и вин, хотя он отлично знает вкус спинки оленя в винном соусе. Кстати, он заядлый охотник и большую часть свободного времени проводит, блуждая по лесам в поисках дичи или просто наблюдая за жизнью лесных обитателей. У него двое почти взрослых сыновей и дочь, и жена находит в нем деятельного помощника в воспитании детей.

Все эти черты характеризуют образ военачальника новой формации. Мы оба знали других генералов, которые поколение за поколением подстрекали немецкую молодежь к участию в империалистических войнах. Но наше офицерство, вышедшее из рабоче-крестьянской среды, не имеет ничего общего с представителями той враждебной народу, обособленной касты.

Старые генералы старательно изучали ремесло войны, наследуя его от дедов и прадедов, и вместе с тем воспитывались в духе презрения к простому солдату, видя в нем лишь материал для достижения победы. Они верно служили своему классу, завоевывая для него чужие земли и уничтожая целые народы. Такие генералы и сейчас есть по ту сторону границы. Самые молодые из них так же стары по своему мировоззрению, как и их древние предшественники.

Для Гольдбаха — генерала армии социалистической страны — его солдаты не шахматные фигуры, которые он легко передвигает и так же легко теряет. Это его братья по классу, его товарищи. И это не фраза. В этом суть новых отношений в армии социалистического государства. «Что нас отличает? Мы не являемся кастой, мы — часть трудового народа и живем одной с ним жизнью, участвуя в решении всех вопросов развития общества. Военное дело мы изучаем досконально, глубоко, основательно. Лучше, полнее, чем те, чей горизонт ограничен кастовым характером руководящей военной верхушки, неспособной понять важнейших взаимосвязей и законов современного общества. Именно вследствие этого, а не только из-за слабого владения специальными военными дисциплинами старая военная каста терпела поражения».

Ночью становится холодно. Уже поздняя осень. Мы приютились у подножия какой-то высотки. Вероятно, через несколько часов, если судить по плану, солдаты начнут атаку этой высоты. А пока все тихо, слышен лишь отдаленный шум моторов со стороны шоссе. Мы ищем валежник, чтобы разжечь костер. Иоахим находит какой-то полусгнивший пень, и вскоре мы уже греемся у огня. Дым ест глаза, но зато становится теплее, уютнее. Какой солдат не знает этого?