Лилия и шиповник - Сомов Кирилл Григорьевич. Страница 9

Филипп глубоко вздохнул и понял всю безнадежность дальнейшего сопротивления. Без купания он живым отсюда явно не выйдет. Расстегнув камзол, опустил его на пол, мимо рук подбежавшего слуги. Лениво сбросил туфли, стараясь потянуть время. И тоже отправился в ванну, в дальний от Генриха угол.

Жан-Мишель смущенно переступал с ноги на ногу и не знал, что делать. Присутствовать при омовении принцев было весьма почетно, но не стоять же столбом посреди дворика. Так ничего и не придумав, мальчик просто сел на бортик, в пол-оборота.

— Эй, Жан-Мишель? Тебе надо особое приглашение? Или отдать письменный приказ? — с иронией спросил Генрих, плеснув на мальчишку. — Живо лезь в воду!

— Но, ваше Высочество... — растерялся Жан-Мишель, — я, право, не смею...

Неожиданно его поддержал Филипп:

— Братец, что это ты задумал? Этот безродный оборванец будет принимать ванну рядом с нами? Не бывать этому! Он и так слишком приблизился к нашей семье. Анри, не позволяй ему.

У Генриха потемнели глаза.

— В чем дело, Филипп? С каких пор ты стал мне указывать? Если забыл, я твой старший брат! И вправе решать сам, кому и что позволять! — но гневная тирада прервалась, Генрих задумался, плавно водя ладонями перед собой по воде. — Ладно, Жан-Мишель, ты примешь ванну после нас.

Филипп не тешил себя иллюзиями, что одержал победу. Просто Генрих был настроен миролюбиво, к тому же понимал, что каждый его поступок находится под пристальным контролем множества глаз. И кто-то из слуг непременно доложит королю. И все обернется неприятностями, прежде всего для самого Жан-Мишеля.

Тем временем влажное тепло приятно расслабило тело, воинственный дух растворился. Захотелось поболтать.

— Жан-Мишель... Тебе больше не снятся твои странные сны? — спросил Генрих. Задав вопрос, он перевернулся на живот и погрузился в воду с головой.

Жан-Мишель дождался, пока принц вынырнет и раскроет глаза.

— Нет, ваше Высочество, сны самые обычные. Ничего тревожного.

— Это прекрасно. Очень надеюсь, что все эти нелепые покушения больше не повторятся. Ведь жизнь столь прекрасна! Филипп, ты согласен?

Филипп увлекся упавшим на воду листком. Он превратил его в кораблик и теперь гонял перед собой, устраивая ладошкой небольшие смерчи. Вопрос Генриха прошел мимо его ушей.

— Ваши Высочества, — мягко сказал граф д’Ориньяк, — пора заканчивать ванну. Прошло уже полчаса.

— Ну вот... Никогда нет покоя... — притворно расстроился Генрих. Говоря по чести, ему уже наскучили водные процедуры. — Жан-Мишель, подай мне халат.

Взяв из рук лакея ярко-алый шелковый халат, Жан-Мишель поднес его выходящему из воды принцу. И замер, приоткрыв рот...

Тело принца сияло в солнечных лучах, словно подсвеченное изнутри. По мускулам стекали капельки воды, превращаясь в радужные шарики. Жан-Мишель вспомнил, что видел уже во дворце подобную картину. Но то был мраморный бог, Амур, с колчаном стрел за плечом и с луком в руках. Здесь же, напротив, подлинный греческий бог был жив!

Голова пошла кругом и Жан-Мишель чуть не свалился в воду.

— Ты уснул? Дай же халат! — рассмеялось божество и шлепнуло зазевавшегося мальчишку по носу мокрой ладонью.

Вконец смутившись греховным мыслям, Жан-Мишель быстренько сунул халат в руки принцу и отвернулся.

— Если хочешь, теперь можешь искупаться ты, — позволил Генрих.

— Нет-нет, благодарю, ваше Высочество. Мне совсем не хочется.

— Не буду настаивать. Граф, какие на сегодня планы? Чем вы нас собираетесь развлекать? — стягивая поясок, спросил Генрих.

— Конная прогулка, если пожелаете. Или вечерний променад по парку.

— Как жаль, что я не догадался взять с собой Нольду... Я так привык к ней... — чуть взгрустнул принц. — Ну да ладно. Филипп, что скажешь? Или ты опять против?

— Нет, почему же. Я с радостью прокачусь верхом, — ответил брат. Должно быть, морская ванна и впрямь повлияла благотворно.

— Вот и прекрасно. Жан-Мишель, мы идем одеваться, а ты можешь подождать во дворе, — прозвучала то ли просьба, то ли приказ.

Шлепая по влажному мрамору, мальчишки вышли из зала, предоставив лакеям почетное право начать уборку.

Глава девятая

Шел уже четвертый день каникул, если не считать время, ушедшее на дорогу. Безмятежные игры на морском побережье сделали свое дело. И Генрих, и Филипп быстро позабыли о всяческих неприятностях, превратившись в обычных шаловливых мальчишек. Жан-Мишель едва поспевал за ними. Особенно неутомим был юный Генрих. Он придумывал такие забавы, что даже сам впоследствии удивлялся. Ну кто, скажите на милость, додумался бы устроить гонки... улиток? Или скачки на лошадях, обернувшись головой к хвосту?

А сколько седины добавили графу д’Ориньяку прыжки нагишом в фонтан? Нет-нет, граф в фонтан не прыгал. Он только и успевал, что иногда осаживать разгоряченных подопечных.

Да еще и охрана доставляла хлопот. Солдаты в карауле играли в кости, зевали, прятались в тень. Граф метался между постами, но уследить за всеми не мог. Накажешь одного, дашь оплеуху другому, а дисциплины нет как нет. Слишком далеко от королевского ока. Графу не нравилось подобное к себе отношение, но поделать ничего не мог. Эти швейцарцы слишком много мнили о себе!

А таинственный враг не дремал... Почему он решился на захват власти именно сейчас? Что происходило на политической арене? Ясно лишь одно — ни король, ни его сыновья, этот год не должны пережить!

И напрасно стража утратила бдительность, напрасно принцы столь беспечны... Напрасно...

Принц смахнул мизинцем прилипшую на губу крошку. Посмотрел на стол повнимательней, выбирая очередное блюдо.

Пожалуй, вот это... Гусиный паштет, нежный, пушистый, воздушный. Он так и таял на языке. Генрих от удовольствия причмокнул.

— Это потрясающе. Во дворце совсем не умеют готовить фуа-гра! Я, пожалуй, возьму здешнего повара с собой, когда вернемся в Париж. Жан-Мишель, ты почему ничего не ешь?

Жан-Мишель засмотрелся на потолок. Там, в кругу ажурной лепнины, нарисована была удивительная картина — два старца в пурпурных тогах, несколько ангелочков, порхающих вокруг, олени, спящий барс, парящий в лазурном небе орел. Жан-Мишель целых четыре дня не обращал на потолок внимания, а вот сейчас потрясенно всматривался в неизвестный ему библейский сюжет.

Генрих поддел вилкой кусочек сыра и метнул его в мальчишку.

— Проснись! А то голодным останешься! — рассмеялся он.

Филипп тоже хихикнул. С недавнего времени совместные игры сблизили его с братом, чем несказанно улучшили настроение.

Жан-Мишель, понурившись, стал укладывать ломтики ветчины себе на тарелку.

— Ваши Высочества, подавать горячий шоколад?

Филипп покрутил носом:

— Нет, терпеть не могу! Он слишком горький!

— А я не откажусь. Несите! — приказал Генрих.

Жан-Мишеля никто спрашивать, конечно, не собирался.

— Сегодня отправимся на виноградники, — сообщил Генрих, намазывая на булочку варенье.

— Зачем? Еще ведь нет винограда, — удивился Филипп. — Что мы там будем делать?

— Почем я знаю? — пожал плечами Генрих. — Просто мы там еще не были, вот и поглядим.

Лакей принес кофейник и налил в чашку коричневый напиток, источающий дивный аромат. Придвинул чашку к Генриху.

Принц принял ее, поднес к губам, в предвкушении удовольствия.

И тут...

Жан-Мишеля словно подменили. Скучный, полусонный, он вдруг стремительно ринулся через весь стол, сметая посуду на пол. Сильно и точно, без размаха, ударил Генриха по кисти, да так, что чашка вылетела у того из рук и впечаталась в гобелен на стене. Осколки фонтаном брызнули на мрамор, шоколад черным пятном разлился по ткани.