Аксель, Кри и Белая Маска - Саксон Леонид. Страница 22

— А почему же тогда я попался вместе с тобой?

— Именно поэтому. Пока ты не дотронулся до меня, «трал» тебя не видел — работала твоя защита. А после твоего прикосновения ты стал со мной одним магическим целым, и тут он тебя почувствовал. Но затем произошло невозможное…Как ты это сделал? — тихо спросил он, устремив тёмные глазницы на Акселя. Видно было, что вопрос не даёт ему покоя с момента спасения. — Никакой смертный не может порвать «космический трал», когда тот его уже схватил! На такое не способны даже звёздные духи, а уж они-то имеют доступ к обеим Сторонам — Жизни и Смерти…И ты ведь даже ничего об этом толком не знаешь!

— Не знаю, — кивнул Аксель. — Но я не люблю, когда на кого-то ставят капкан. Ты ведь тоже не сбежал, когда я валялся тут без сил, а помог мне…Слушай, а про сосну, которая сорвалась на нас с утёса в день нашего приезда, ты случайно ничего не слышал? — не удержался он, хотя понимал, что вопрос явно пахнет «мелюзгой», не подобающей величайшему волшебнику.

— Нет. Ничего. Но духи таких вещей не делают.

— Ясно… — пробормотал Аксель, не зная, о чём бы ещё спросить. Он поёрзал на сухом, бугристом камне, покосился на футляр с «Кэноном», чей ремешок был по-прежнему обмотан вокруг его запястья, и подумал: цела ли техника? Кстати…неплохая идея!

— Ты не против, если я тебя сфотографирую? — спросил он небрежно. — На память! Видел когда-нибудь, как туристы снимают друг друга на плёнку?

— О, конечно! — расцвёл Смертёнок. Он готовно вскочил, и из его таза брызнула струйка песка. — Меня ещё никогда никто не фотографировал!

— Тогда приготовься…Внимание…(Скелетик тем временем принял позу, которая казалась ему простой и величественной: скрестил на грудной клетке кости рук, правая коленная чашечка выставлена вперёд, череп чуть откинут назад. Ну, а с улыбкой у него никогда не было и не могло быть проблем). Снимаю!

Раздался мягкий щелчок, вспышка света — и Смертёнок, подскочив, крикнул:

— Ой! Мама пришла!

Аксель тоже подскочил и принялся лихорадочно озираться.

— Где? Где?

— Да вот же… — Косточка указательного пальца ткнула мальчику под ноги. Аксель перевёл взгляд на неудобный камень, с которого он только что поднялся, и с воплем ужаса отпрянул. Вместо камня из песка на него смотрел череп, на макушке которого Аксель всё это время восседал мягким местом! Такие же тёмные провалы глаз и оскал зубов, как у Смертёнка, только сам череп был втрое больше. Раздался шорох песка и шелест ткани, и из-под земли перед двумя юными собеседниками вытянулся трёхметровый скелет, после чего, подбоченясь, уставился на них.

В отличие от своего сына, Старшая Смерть была одета, и даже не просто одета, а, можно сказать, облачена. На ней был белоснежный балахон до пят, с длинными просторными рукавами, накинутый поверх него на плечи ещё более белый плащ подметал землю, и такого же цвета платок, оставляя открытыми лишь кости лица, спадал на спину треугольником. У висков вокруг черепа платок охватывали два двойных чёрных жгута, скреплённых золотым позументом. И на простом белом поясе у бедра висел кинжал в серебряных ножнах, с резко загнутым кверху концом.

— Наговорились, молодые люди? — грозно сказала Смерть по-немецки — и, увы, тоже голосом Акселя! — Уже дошло до фотографий на память, я смотрю? А в кафе-мороженое он ещё не успел тебя сводить? — справилась она у сына. Тот, придя в себя от неожиданности, подался вперёд и жадно спросил:

— Что такое кафе-мороженое?

— Ладно, я с тобой дома разберусь! — пообещала ему мать, шагнув вперёд. Но и эти её слова, к сожалению, возымели обратное действие: обрадованно завертев головой, Смертёнок подбежал к ней и доверчиво схватил за руку. Видимо, дома с ним обращались не слишком сурово.

После чего Смерть не пожелала и дальше ставить себя в смешное положение. (Вообще-то, в ней не было ничего смешного — по крайней мере, на взгляд Акселя!) Она оставила в покое своего незадачливого отпрыска и повернулась к мальчику, насмешливо оглядывая его с высоты исполинского роста.

— Ну, дитя, благодари тунисскую холеру за своё весёлое приключение! Боюсь, твоему заду было не очень-то удобно на моём темени — так ты елозил. Но я уж решила послушать, до чего вы тут договоритесь…

— Я не дитя! — отважно заявил Аксель, подавляя дрожь. И прибавил — возможно, не очень к месту: — Уж лучше называйте меня человечком…Как все эти духи.

— Не подражаю ни духам, ни их названиям, ни их мозгам, ни их манерам, — сообщила Смерть. — Ты, наверное, любишь, когда тебя зовут по имени, не так ли?

— Все люди это любят, — ответил Аксель, решив не пасовать перед матерью, раз уж он выдержал бой с сыночком. Хотя, как уже было сказано, находил своё приключение всё менее весёлым.

— Ну, а в нашем мире так не принято. У нас по именам называют лишь старшие младших. И тот, кто знает чужое имя, может ему приказывать, — сказала Смерть. — Хорошо, Аксель Реннер, сегодня твоя взяла! И виновата в этом только я сама. Положилась на своего шалопая…(Тем временем шалопай уже нырнул ей под плащ и высовывался откуда-то из-под рукава, нимало не беспокоясь за своё будущее).

— А по-моему, у вас очень хороший сын, — возразил Аксель. — Вежливый и воспитанный.

— Ты находишь? А ведь он, при всём своём отличном воспитании, между прочим, стоит перед тобой голышом! Где твой бурнус? — вновь обратилась она к Смертёнку, и на сей раз тот виновато понурился.

— Я…ты только не сердись, мам…Я оставил его в шкафу…у него. У Акселя.

— Ну конечно, я не буду сердиться, дорогой! Почему бы и мне не пойти в гости к тому, за кем я должна следить, и не оставить у него в шкафу свои пожитки, а затем удирать от него в чём мать родила? Для чего ты его снял, дурачок?

— Я…хотел примерить в этом шкафу одну тунику…с земным шаром на груди.

— Мою австрийскую футболку? — изумился Аксель. — Да что в ней такого, господи…Я с удовольствием подарю её тебе, хочешь?

Скелетик, безусловно, хотел — это было видно за версту. Но под взглядом матери замотал головой.

— Благодарю вас, молодой человек, — величественно ответила Смерть, на секунду напомнив мальчику сеньору Мирамар (хотя, конечно, той даме многого не хватало в сравнении с этой!), — и от моего имени, и от имени этого невежи. А ещё больше благодарю за то, что выручил его из беды, — прибавила она другим тоном. — Придётся мне теперь отказаться от возложенного на меня поручения, ибо я не могу следить за тем, кому должна…Что ж, может, оно и к лучшему! У меня своих проблем хватает.

Она помедлила и с непонятным сожалением посмотрела на Акселя. Мальчик не мог видеть того, чего не было — её глаз, да и кривой усмешки губ (по той же причине). Но у него уже начала работать какая-то интуиция в общении с этими существами. А может, ему помогали его волшебные способности?

Итак, Смерть помедлила, а затем сказала:

— Но этого будет недостаточно. Ты выручил из беды моего сына, а значит, и я должна ответить тебе тем же. Если смогу, спасу тебя один раз.

— Только один? — деловито уточнил Аксель, шагнув вперёд.

— Да.

— Тогда знаете что, госпожа Смерть, — сказал Аксель, — спасите, пожалуйста, если что, не меня, а мою сестру Кри. Об этом я могу попросить?

— Можешь…Тебя не спасать. Сестру спасать, — повторила Смерть, словно школьница, запоминающая урок. — Я правильно поняла?

— Да! И огромное вам спасибо!

— Спасибо будешь говорить после. Если сумеешь…Прощай!

Белая высокая фигура повернулась в синих сумерках, взяла за руку Смертёнка и двинулась к воде, но Аксель крикнул:

— Постойте! Извините…А как же бурнус? Хотите, я за ним сбегаю?

— Не беспокойся, в твоём шкафу его давно уже нет. Но я рада убедиться в вежливости теперешних школьников.

— Э-э…Хорошо. А…где же ваша коса, госпожа Смерть?

— Я не на работе. Ты хочешь спросить о чём-то, но не решаешься? Говори, да поскорее!

— Скажите, к какому кресту вам не велено нас подпускать?

Смерть молча уставилась на него в сгущающейся темноте, затем с сожалением качнула черепом в белом платке, словно извиняя Акселя за прощальную глупость, махнула рукой в сторону водного горизонта — уезжай, мол, отсюда, пока цел — и вместе с сыном двинулась по волнам. Аксель, как зачарованный, следил за этим всё убыстряющимся скольжением, видя, что вокруг идущих образуется гигантская воздушная труба — будто прилетел тропический ураган и лёг на бок, воронкой к берегу…