Аойя - Петров-Водкин Кузьма Сергеевич. Страница 14

В этом алмазном доме было тихо, и только время от времени раздавались замечания ученых, плохо понятные Андрюше:

— На солнце упала комета…

— Каналы работают усиленней…

— Это действует на сердце Земли…

Наконец царю доложили об Андрюше; он велел подвести его к себе и обратился к нему:

— Слышал о тебе любезные вещи от нашего верного слуги — дедушки Вулкана Первого. Скажи мне, сынок, доброй ли волей проник ты в наше царство и знаешь ли, что отсюда не выйдешь?

— Добрый царь, — отвечал Андрюша, — зла я никому не хочу, пусть и мне его не делают! Я счастлив от всего того, что здесь увидел, оно помогло мне переносить печальную судьбу, лишившую солнечного дня меня и моего друга — Катю. Увидев твои владения, я еще больше полюбил Землю. Хорошо, я останусь здесь, но кто же расскажет другим детям о том, что я нашел здесь, чтоб и они все полюбили мать-Землю?

— Надо любить Землю, — словно про себя проговорили мудрецы в один голос.

— А еще, добрый царь, — продолжал Андрюша, — хорошо, ты исполнишь твой мудрый закон, мое тело станет красным от огня и маленьким от давления металлов, я буду ковать моим молотком, как и все твои верные работники, я забуду как светит солнце, как шумит лес, но, добрый царь, что станет с моей подругой? Уже и теперь ее лицо побледнело, и погас блеск ее глаз, а скоро подземная жизнь и совсем сломит ее силы! Ведь ей надо дышать свежим воздухом и резвиться на солнышке, потому что она моложе и слабее меня… Позволь тогда спасти ее, отвести на поверхность, а я возвращусь сюда, чтобы исполнить твою волю!».

Андрюша смолк от волнения.

Царь задумался, и ученые опустили седые головы.

Потом царь обратился к ним:

— Были ль в нашей истории подобные случаи?

— Да, царь, — отвечали мудрецы. — Например, Данте Алигьери спускался к нам, чтобы рассказать для своих братьев «Божественную комедию», и мы отпустили его…

Подземный царь задумался снова.

Андрюша замер, ожидая решения судьбы.

Ученые также молчали, и в тишине только слышался трепет драгоценного шара.

Царь оторвался от размышления и сказал, обращаясь к мудрецам:

— Кажется ли вам, что юноша прав?

— Да, царь, — отвечал самый старый из них. — Потом, когда он станет взрослым, он вспомнит и поймет все виденное здесь и будет хорошим сыном Земли-матери и не будет печалить ее дурными поступками.

— Пусть будет так! — сказал царь.

— Ты свободен, мальчик, — обратился он к Андрюше. — Подземная стража тебя не задержит… Но знай, что при выходе от нас никто не вправе оказать тебе помощь — делай все сам…

От радости Андрюша не мог сказать ни одного слова. От мысли, что он и Катя свободны, у него потемнело в глазах.

И только теперь он увидел возе себя старейшего из окружающих царя.

Мудрец поднял руки над головой мальчика и сказал:

— Земля, великая мать всех живущих на тебе и внутри тебя! Великая мать огня, воды, металла, камня, растений, животных и человека, твоего любимого сына! Разреши этому мальчику и его подруге снова вернуться на твою поверхность и сними с них подземные чары!

Проговорив это, мудрец подвел Андрюшу к драгоценному шару.

— Теперь посмотри в последний раз на самое чудесное, что ты увидел здесь, мальчик!..

Андрюша устремил взор на земное сердце, В тот момент в шаре сверкнула молния, своды алмазного грота затряслись, и мальчик потерял сознание.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ,

рассказывающая о перемене под землей, о тяжелых минутах, пережитых друзьями, и о спасении их

Очнувшись, Андрюша увидел себя лежащим на берегу подземного озера. Дышалось тяжело. Вода капала сверху и со стен.

Думая найти возле себя Гея, он окликнул его.

Раздалось гулкое эхо его же голоса.

Мальчик быль один в этой тюрьме. Напал страх. Сунувшись в одно из отверстий, Андрюша почувствовал оттуда веяние одуряющего газа.

После многих бросаний ему удалось очутиться в широком проходе, где легче дышалось. Надо ли говорить о радости мальчика, когда каким-то чутьем он достиг пещеры из горного хрусталя на морском дне! Радость была тем сильнее, что нефтяная река осталась сзади, он ее обошел и теперь мог руководиться планом на золотой пластинке.

Двигаясь уже значительно быстрее, мальчик, наконец, вступил в хорошо знакомые ему владения Вулкана.

Его поразила тьма и тишина этих мест, которые он покинул такими оживленными. Приходилось двигаться почти ощупью: ярко освещенные когда-то пещеры окутаны были непроницаемой тьмой и безмолвием.

Вот он в коридоре, ведущем к пещере Кати. Еще не дойдя до входа, мальчик услышал тихие стоны. Страшное предчувствие толкало его вперед, и когда он ворвался в темноту и напряг все свое зрение, он увидел ужасную картину.

Катя, заброшенная, одна, лежала на голых камнях этой тюрьмы. В затхлом воздухе, на покрытом плесенью полу, она казалась совсем умирающей, она была в бреду и еле слышно стонала. Некогда было ни предаваться отчаянию, ни думать о чем другом, как только о спасении бедной Кати.

Андрюша бережно взял своего друга на руки и не пошел, а скорее побежал с дорогой ношей знакомыми ходами подземного мира.

Он знал одно место возле золотого грота, где был родник, падающий сверху, возле которого дышалось легче.

Здесь он смочил лицо Кати и влил в запекшиеся губы девочки несколько капель воды. Она не приходила в себя, но ее стоны прекратились, и дыхание стало более ровным.

Снова подняв ее на руки, Андрюша направился бесконечными лабиринтами подземелий, то и дело справляясь по золотой пластинке, избирая путь к выходу, о котором ему говорил Гей.

Он чувствовал, как ноги его деревенеют, немеют руки, и он прилагал все усилия, чтоб не свалиться и не умереть возле своей подруги, расставшись навсегда и со свежим воздухом, и с солнцем.

Но судьба не желала погибели наших друзей.

Как пчела, закрытая в темноте, устремляется в оставленную хотя бы самую крошечную щелку света, так и Андрюша почувствовал дыханием тонкую струю воздуха и, внимая этой чудесной вести, он все радостнее и радостнее предвидел выход, и его грудь шире и глубже вдыхала целительный аромат надземного мира.

О, радость! Впереди засияло отверстие! Уже можно было различить цвет неба. Мальчик задыхался от восторга. Еще ближе!

И вот, наконец, между высоких отвесов, как в колодце, над ним раскинулся шатер звездного неба. И после тьмы подземелий оно казалось светлым как днем.

Андрюша бережно опустил на землю теперь уже спящую глубоким сном Катю, и первое, что вырвалось из его сердца — была молитва. Слезы сами собой потекли из его глаз — слезы радости и восторга.

Укрыв Катю своей, почти в клочья истрепавшейся курточкой, Андрюша едва только сам коснулся земли, как сейчас же заснул, — в первый раз за долгое время надземным сном с полной грудью небесного воздуха.

Жизнь, полная забот и лишений, приучила Андрюшу вставать рано. Еще только заалело небо, он был на ногах, радостный и спокойный.

Катя еще спала, на ее лице, освещенном высокой зарей, начался легкий румянец; прошла и у Андрюши усталость от тяжелого мытарства накануне, тайные подземелья оставались сзади. Здесь, в благодатном колодце, росла кое-где трава. Сверху по камням струился ручеек, и Андрюша жадно припал к воде.

Тем временем Катя открыла глаза.

Она долго лежала, устремив их к небу, где догорали предрассветные звезды. Девочке казалось, что это сон, и она боялась пошевельнуться, чтоб не отогнать отрадное видение и не проснуться снова в сырой тьме подземного грота… Даже казалось, что дышится легко в этом прекрасном сне.